Шону снилась Клодия. Обнаженная, она бежала через темный лес. Ее обступали черные деревья с кривыми голыми ветвями. По пятам за ней гналась стая волков. Они тоже были черны как ночь, блестели лишь белые клыки и высунутые красные языки. На бегу Клодия звала его, ее кожа казалась бледной и светящейся при свете луны. Он пытался приблизиться к ней, но его ноги увязали, как будто Шон преодолевал озеро патоки. Ему хотелось позвать ее, но язык не слушался, и из горла не вырвалось ни единого звука. Он проснулся оттого, что кто-то грубо тряс его за плечо, и попытался снова закричать, но издал лишь сдавленный стон.
— Проснись! — это был Матату. — Ты кричал и стонал. Солдаты услышат тебя!
Он резко сел. Казалось, его ноги промерзли насквозь, и ночной кошмар никак не рассеивался. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вспомнить, где он находится.
«Сдаешь, парень». — Он чувствовал себя униженным. Настоящий скаут должен спать беззвучно и просыпаться при малейшем шорохе — иначе, пока он храпит, ему перережут горло.
— Скоро станет светло, — прошептал Матату. Утренний птичий хор уже свистел и чирикал в лесной гуще, и можно было различить кружево терновых веток на бледном фоне неба.
— Вперед. — Шон поднялся на ноги.
Солнце еще не поднялось высоко, а на траве не высохла роса, когда они подошли к пересохшему Руслу, где отряд РЕНАМО разбил на ночь бивуак. Отряд двинулся дальше при первом свете зари, но далеко уйти не мог.
Среди множества следов на мягком песке Матату отыскал отпечатки ног Клодии.
— Ей уже не так больно идти, — сообщил он Шону. — Нога заживает, но Дедан и Джоб еще несут ее. Вот тут она забиралась на носилки.
Матату оставил в покое легко узнаваемые женские следы и принялся изучать отпечатки пары больших мужских ботинок, которые, на взгляд Шона, ничем не отличались от всех остальных, кроме того, что их рифленая подошва оставляла рисунок в виде рыбьего скелета.
— Я его знаю, — прошептал Матату. — Я знаю, какая у него походка… — Он безнадежно покачал головой и отвернулся.
Теперь они продвигались вперед очень осторожно. Тропа вела их прямо к насыпи вдоль откоса, и скоро они были у подножия холмов. Кто бы ни возглавлял отряд РЕНАМО, он знал, куда идти.
Шон ожидал встречи с арьергардом отряда в любой момент. Он буквально холодел при мысли о том, что первым предупреждением для них может оказаться сухой стрекот пулемета Дегтярева, выпускающего очереди со скоростью шестьсот патронов в минуту.
Здесь в холмах любой валун, любое углубление могли оказаться возможным прибежищем врага, поэтому, прежде чем двигаться дальше, нужно было все тщательно обследовать. Шон сгорал от нетерпения, но по сильно пересеченной местности быстрее двигаться было нельзя. Они обогнули следующий пологий холм и увидели возвышающуюся над его подножием центральную насыпь, к которой сквозь дымку грациозных деревьев мсаса бежала звериная тропа.
— Это там, — пробормотал Шон. — Там они будут ждать нас.
След вел к проходу через насыпь. Проход был практически лишен растительности, но по обе его стороны простирались густые заросли кустарника. Вход был защищен красными скалами. Эта природная западня идеально подходила для засады. Матату свистнул, и Шон, пригнувшись, держась подальше от гребня, сбежал к нему вниз. Из центра беспрепятственно просматривалось дно долины, и Шон уловил движение на фоне желтой травы. Поднеся к глазам бинокль, он увидел движущуюся колонну людей. Они шли по склону в один ряд. Большинство было в тигрово-полосатом камуфляже, но на некоторых пестрели деним и хаки. Голова колонны уже скрылась в зарослях в конце долины, на расстоянии по меньшей мере трех миль, но он успел насчитать двенадцать человек. Четверо в середине колонны несли носилки: двое впереди, двое позади. Шон попытался разглядеть фигуру Клодии, но, прежде чем он успел настроить бинокль, носилки скрылись за линией деревьев. Опустив бинокль, Шон протер линзы носовым платком. Матату вместе с вернувшимся с другого фланга Пумулой, укрывшись за грудой камней и зарослями кустарника, стал изучать дислокацию. Стояла угрюмая тишина. Шон снова поднял бинокль, изучая крутые, поросшие кустарником склоны. Да, это было самое подходящее место для западни — Шон с товарищами, продвигаясь дальше по долине, запросто могли попасть под обстрел.
— Сколько их? — спросил Шон, не опуская бинокль. — Все ли они ушли за деревья?
— Я заметил не многих, — пробормотал Пумула.
— Проклятье! — с досадой сплюнул Матату. — Долина — как пасть крокодила. Они хотят, чтобы мы засунули туда свои головы!
Шон, не торопясь, изучал долину, время от времени опуская бинокль, чтобы дать отдых глазам. Снова и снова его взгляд скользил по склону от вершины к подножию и обратно. Шон старался не думать о носилках и крошечной фигурке, которую, как ему показалось, он на них видел. Он полностью сосредоточился на наблюдении и уже через десять минут был вознагражден за это, заметив блик света, отразившийся от стекла чьих-то наручных часов или окуляра бинокля.
— Они там. — Шон опустил бинокль. — Да, Матату, ты прав. Приманка готова, и теперь они ждут нас.
Прислонясь к валуну, он постарался все обдумать, но его размышлениям мешали воспоминания о Клодии. Одно было очевидно — продолжать преследование бесполезно. Шон поднял глаза. Во взглядах Матату и Пумулы светилась слепая вера. За почти двадцатилетний срок они никогда не видели его в затруднительном положении и сейчас терпеливо ждали свершения очередного чуда. Это окончательно вывело Шона из себя. Их доверчивые взгляды нарушали ход мыслей. Поэтому он вскочил, спустился с холма, нашел хорошо замаскированное место, с которого просматривалось все вокруг, уселся, положив свой «577-й» на карту, и принялся обдумывать возможные варианты действий. Первым, что он вычеркнул из мысленного списка, было нападение на колонну РЕНАМО. Даже если не учитывать того, что находящиеся в его распоряжении силы были ничтожны, приходилось считаться с тем, что в руках РЕНАМО были заложники. Он не смог бы атаковать, даже если бы у него в распоряжении был отряд вооруженных до зубов скаутов. «На что же я могу рассчитывать, преследуя их, кроме сентиментального желания быть как можно ближе к Клодии Монтерро?» — спрашивал себя Шон. Возможно, наилучшим способом освобождения пленников из когтей РЕНАМО было бы не его вмешательство, а дипломатические переговоры через южноафриканское правительство, предполагаемого союзника РЕНАМО. Однако даже оно не сможет ничего достичь, пока не станет доподлинно известно, что в плену находится американская гражданка. Тем не менее Шон принял твердое решение отправить донесение в американское посольство в Хараре. Он тут же понял, что, сделав это, устранит еще одну важную проблему: до настоящего времени он вел Матату и Пумулу на верную смерть, и, по мере приближения к колонне РЕНАМО, это обстоятельство все большим грузом ложилось на его совесть. «Лучше отправлю-ка я их обратно в Чивеве с донесением для Римы!» — Он открыл рюкзак, достал маленькую записную книжку в кожаном переплете и начал сочинять послание. У Римы в файлах хранились все сведения о Рикардо и Клодии, начиная с описания внешности и заканчивая номерами паспортов. Рикардо был влиятельным и важным человеком. Шон не стал бы говорить Риме, что он погиб, а просто намекнул ей, что отец и дочь в плену у РЕНАМО. Если посольство США отреагирует быстро, то Вашингтон сможет связаться с Преторией уже через несколько часов после получения донесения. Правда, с тех пор как на ЮАР наложили санкции, отношения между двумя странами пребывали в упадке и влияние США в Южной Африке было не столь велико, как раньше. Тем не менее в вопросе о ходатайстве перед РЕНАМО на южноафриканцев можно положиться. «Отлично, это решит проблему с Матату и Пумулой». — Шон подписал донесение, вырвал исписанные страницы из записной книжки и сложил их. Кроме того, он заполнил еще одну страницу инструкциями для Римы, касающимися пятисот тысяч долларов, которые управляющий Рикардо был им теперь должен. Ей предстоит передать их адвокату Шона. И, наконец, нужно было принять решение относительно самого себя. Он мог бы перейти обратно через границу, собственноручно доставить послание и не более чем через два-три дня уже попивать пиво в отеле «Мейклз», размышляя, как потратить полмиллиона Капо. Такой выход был бы наиболее логичным и благоразумным, но Шон отказался от него, даже не успев осознать всех его преимуществ. «Нет, буду следовать за колонной, дожидаясь возможности пробиться в лагерь!» — Шон усмехнулся абсурдности собственного решения. Пробиться в лагерь, где находятся более пятидесяти головорезов, всего с одним стареньким «577-м», освободить трех пленников и с неимоверными усилиями доставить их за сотню миль к границе, неся Клодию с поврежденной ногой на собственной спине. Поднявшись, он закинул рюкзак за спину и пополз обратно по склону к Матату и Пумуле, которые залегли и наблюдали за насыпью. Шон подполз к Матату.
