Они следовали за ней почти полмили, пока она плыла по поверхности и ее плавник возвышался над голубой гладью океана, подобно одинокой башне. Шаса и Эльза стояли рука об руку у перил и молча наблюдали за тем, как силы и бодрость постепенно возвращаются к огромной рыбе.
Ее хвост все мощнее вспенивал воду, она уже не раскачивалась на волнах, а разрезала их с прежней царственной непринужденностью. Мало-помалу высокий плавник ушел под воду, и длинная черная тень плавно погрузилась в бездонные океанские глубины. Что-то в последний раз блеснуло в синей полутьме, будто солнечный зайчик, отраженный волшебным зеркалом, и рыба исчезла.
Всю долгую дорогу обратно в порт Шаса и Эльза просидели рядом, тесно прижавшись друг к другу. Они смотрели на прекрасный изумрудный остров, с каждой минутой становившийся все больше и больше, и не произносили ни слова, лишь раз или два тихо улыбнулись друг другу, и этим все было сказано.
Когда «Ле Бонэр» вошла в гавань Блэк-Ривер и причалила к пирсу, все остальные местные лодки давно уже были там. С перекладины, похожей на виселицу, которая была установлена у входа в здание клуба, свешивались туши двух пойманных меч-рыб. Своими размерами обе не тянули и на половину той, что ушла от Шасы. Вокруг них собралась небольшая толпа. Она восторженно приветствовала удачливых рыбаков, гордо позировавших перед объективами со своими удилищами. На специальной доске почета мелом были выведены их имена и вес добычи. Индийский фотограф из Порт-Луиса скрючился над своим треножником, спеша запечатлеть момент их триумфа.
— Разве тебе не хотелось бы, чтобы здесь висела и твоя рыба? — негромко спросила Эльза, когда они остановились, чтобы взглянуть на эту сцену.
— Как прекрасна живая меч-рыба, — пробормотал Шаса. — И как уродлива и отвратительна мертвая. — Он покачал головой. — Нет, моя рыба заслуживает лучшей участи.
— И ты тоже, — заявила она и повела его в клубный бар. Он шел с трудом, как старый больной человек, но при этом испытывал какую-то странную мазохистскую гордость за свои раны и болячки.
Эльза заказала ему ром «Зеленый Остров» с соком лайма.
— Это хоть немного взбодрит тебя, старичок, чтобы тебя можно было довезти до дома, — любовно поддразнивала она его.
Дом, о котором шла речь, назывался «Мэзон дез Ализе», что означало «Дом пассатов». Это было большое старое поместье, построенное около ста лет назад одним из французских плантаторов; прежде здесь выращивали сахарный тростник. По указанию Шасы архитекторы отреставрировали его, воспроизведя первоначальный вид в мельчайших подробностях.
Теперь оно походило на огромный свадебный пирог, окруженный двадцатью акрами роскошных садов. Французский плантатор в свое время коллекционировал тропические растения, и Шаса за долгие годы изрядно пополнил эту коллекцию. Его гордостью были водяные лилии «Ройал Виктория», чьи листья покрывали зеркальную гладь многочисленных рыбоводных прудов. Эти листья достигали четырех футов в ширину и загибались по краям, образуя что-то вроде гигантских мисок, а цветки удивительных растений были величиной с человеческую голову.
«Мэзон дез Ализе» стоял у подножия горы Ле Морн Брабант, всего в двадцати минутах езды от здания клуба в гавани Блэк-Ривер. Шаса и приобрел-то его главным образом именно из-за этой близости. Он называл его своей «рыбачьей хижиной».
Когда они взбирались по крутой подъездной аллее под сплошным навесом из листвы смоковниц, Шаса удовлетворенно заметил:
— Ну, кажется, все остальные добрались вполне благополучно.
Вдоль аллеи, в том месте, где она заворачивала к парадному подъезду, были припаркованы с полдюжины машин. Личный самолет Эльзы доставил из Цюриха двух руководящих сотрудников ее компании. Оба были техническими директорами «Пинателли Кемикалз» и в свое время занимались разработкой процесса получения «Синдекса-25», а также проектированием установки для его промышленного производства. С одним из них, Вернером Штольцем, немцем по происхождению, Шаса уже встречался во время нелегких предварительных переговоров в Европе. Тогда все в целом прошло довольно гладко, во многом благодаря умелому дирижированию со стороны Эльзы.
Кроме них, на это совещание прибыли из Йоханнесбурга технические директора и инженеры «Каприкорн Кемикал Индастриз». Фактически это была дочерняя компания «Кортни Индастриз Холдингз», все акции которой принадлежали семье Кортни. В настоящее время «Каприкорн», руководимая лично Гарри, являлась крупнейшим производителем сельскохозяйственных удобрений и пестицидов на Африканском континенте.
Головной завод компании находился в окрестностях города Джерминстона в промышленной зоне Трансвааля. На нем уже имелся строго охраняемый цех, где производились высокотоксичные пестициды. Там было достаточно свободных площадей, чтобы удвоить его размеры. Так установка по производству «Синдекса» могла быть смонтирована без лишнего шума, не привлекая внимания общественности.
Специалисты из «Пинателли» и «Каприкорна» собрались на это совещание, чтобы обсудить проект и технические характеристики новой промышленной установки.
По вполне очевидным причинам было бы неразумно проводить встречу на территории Южной Африки. Более того, Эльза настояла на том, чтобы никто из ее сотрудников не появлялся на заводе «Каприкорн» и вообще не поддерживал каких-либо отношений с этой компанией, которые можно было бы связать с ее именем.
В этих условиях Маврикий представлял собой идеальное место встречи. «Мэзон дез Ализе» принадлежал Шасе вот уже более десяти лет. Он часто бывал здесь со своей семьей, а также привозил сюда гостей со всего света. Их нынешнее появление на острове прошло, по существу, незамеченным, к тому же у Шасы были превосходные отношения с правительством Маврикия и наиболее влиятельными местными деятелями. Для жителей Маврикия он и его семья были уважаемыми и привилегированными гостями.
Бруно Пинателли до своей болезни тоже был заядлым рыбаком и регулярно наведывался на Маврикий, так что Эльзу на острове хорошо знали и уважали не меньше, чем Шасу. Никому здесь даже в голову не могло прийти совать свой нос в ее дела или же интересоваться причинами ее пребывания в «Мэзон дез Ализе» в обществе своих инженеров и советников.
Шаса и Эльза все еще пытались как-то соблюсти приличия и не афишировать своих отношений, вплоть до того, что занимали отдельные, хотя и смежные, покои на верхнем этаже «Мэзон дез Ализе». Эти наивные хитрости казались домочадцам крайне уморителными. Когда они, наконец, спустились к вечернему коктейлю, вся компания уже поджидала их в бельведере, оборудованном на газоне прямо над рыбоводными прудами.
Эльза искупала Шасу и смазала его раны и ссадины, так что он выглядел посвежевшим и даже франтоватым; когда они не спеша спускались по ступенькам крыльца, он всего лишь еле заметно прихрамывал. На нем был легкий шелковый кремового цвета костюм, на лице красовалась новая чистая глазная повязка; она до самых пят была укутана в прозрачный шифон, а жасминовая веточка в волосах придавала ей прямо-таки неземную прелесть.
— Посмотрите-ка на эту воплощенную невинность.
