— Да, я знаю, — поспешно подтвердил Микин, — но ведь под их началом находятся тоже черные и цветные, а не белые.
— Мой отец и брат очень заинтересованы в выдвижении черных и цветных сотрудников на руководящие посты. В частности, мой брат полагает, что, только наделяя все слои нашего общества равной ответственностью за его судьбу и создавая им условия для процветания, можно обеспечить в нашей стране прочный гражданский мир и социальную гармонию.
— Я совершенно с ним согласен.
— Мистер Африка произвел на меня весьма благоприятное впечатление. Да, он еще молод и недостаточно опытен для того, чтобы претендовать на какую-либо руководящую должность, однако…
Микин, уловив ход мыслей начальства, моментально переменил тактику, как и подобает опытному карьеристу.
— В таком случае я предлагаю зачислить Африку на должность технического ассистента директора.
— Я полностью с вами согласна; лучшего решения и быть не может. — Изабелла одарила его очаровательнейшей из своих улыбок. Она не ошиблась. Самые твердые принципы Дэвида Микина явно не возводились в догму.
Они завершили собеседование с последним кандидатом в четыре часа пополудни; как только Микин раскланялся и отбыл в отель «Беркли», Изабелла сняла телефонную трубку и позвонила матери.
— «Лорд Китченер отель», добрый день. — Она не сразу узнала голос матери.
— Здравствуй, Тара. Это Изабелла. — Она немного подумала, затем решила уточнить.
— Изабелла Кортни, твоя дочь.
— Белла, доченька. Сколько же мы не виделись? Дай Бог памяти — лет восемь, не меньше. Я уж думала, ты совсем забыла свою старенькую мамочку. — Изабелла, как всегда, почувствовала себя виноватой и стала оправдываться.
— Извини, Тара. Видишь ли, я живу в таком сумасшедшем ритме — ну просто ни на что не хватает времени…
— Да-да, Микки говорил мне, что ты достигла таких огромных успехов. Он сказал, что ты теперь доктор Кортни, сенатор и все такое, — Тару уже было не остановить. — Кстати, Белла, как это ты могла связаться с этой бандой свихнувшихся расистов, называющей себя Национальной партией? В любой цивилизованной стране Джона Форстера давно уже вздернули бы на виселице.
— Тара, Бен дома? — прервала ее излияния Изабелла.
— Я так и думала, что моя единственная дочь позвонила не для того, чтобы поговорить со мной, — страдальческим тоном произнесла Тара. — Ну да ладно, сейчас позову Бена.
— Здравствуй, Белла. — Он тут же схватил трубку, будто ждал ее звонка.
— Нам надо поговорить, — сказала она.
— Где? — спросил он; она быстро прикинула возможные варианты.
— У Хатчарда.
— Это книжный магазин на Пикадилли? Хорошо. Когда?
— Завтра, в десять утра.
Она нашла Бена в отделе африканской литературы; он перелистывал роман Надин Гордимер. Она встала рядом и взяла с полки первую попавшуюся книгу.
— Бен, я не знаю, в чем здесь дело.
— Я хочу поступить на работу, Белла. Только и всего. — Он непринужденно улыбнулся.
— Я и не желаю ничего знать, — быстро продолжила она. — Меня интересует только одно — у тебя в самом деле есть подлинные документы на имя Африки?
— Тара зарегистрировала меня при рождении на имя одной цветной семьи, это были ее друзья. Ты же знаешь, она никогда не была замужем за моим отцом — разумеется, их отношения были совершенно незаконны. За связь с Мозесом Гамой и за то, что она родила меня, ее могли просто посадить в тюрьму. — Все это было сказано весьма небрежным тоном; на его губах играла легкая улыбка, словно вся эта история его забавляла. Она тщательно пыталась обнаружить на его лице хоть какие-то признаки горечи или гнева. — Так что официально меня зовут Бенджамен Африка. На это имя у меня имеется свидетельство о рождении и южноафриканский паспорт.
— Бен, я должна тебя предупредить. Все Кортни испытывают к тебе и к нашей матери самую настоящую ненависть. Твой отец был в свое время осужден за убийство второго мужа бабушки, то есть я хотела сказать, мужа Сантэн Кортни-Малькомесс.
— Я знаю.
— Мы с тобой никогда не сможем поддерживать какие-либо отношения в Южной Африке.
— Да, я понимаю.
— Если бабушка или отец узнают, что ты у нас работаешь — я просто не представляю, что может тогда произойти.
— Ну, от меня они, по крайней мере, ничего не узнают.
— Если бы это зависело от меня, я бы не… — она запнулась, затем понизила голос. — Бен, прошу тебя, будь осторожен. У нас никогда не было возможности стать близкими людьми; между нами пропасть, которую нам не суждено преодолеть. И все же ты мой брат. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось.
— Спасибо тебе, Белла. — Он все еще слегка улыбался, и она знала, что ей не удастся проникнуть через эту завесу, что бы она ни предпринимала.
Поэтому она негромко продолжила:
— Я сообщу Майклу о твоем приезде. Пожалуйста, поверь, что я готова помочь тебе, чем только смогу. Если я понадоблюсь тебе, свяжись с Майклом. Будет лучше, если мы не будем встречаться после твоего возвращения в Южную Африку.
Тут выдержка изменила ей; она уронила книгу, которую держала в руке, и порывисто обняла его.
— Ах, Бен, Бен! В каком ужасном мире мы живем. Мы ведь брат и сестра, и тем не менее… Это так жестоко, так бесчеловечно — я так ненавижу все это.
— Возможно, нам удастся изменить этот мир. — Он на мгновение прижал ее к себе, и они тут же отстранились друг от друга.
— Ты многого не знаешь, Бен. Существуют силы, над которыми мы не властны. Если мы бросим им вызов, они нас раздавят. Они слишком могущественны.
— И все же кому-то надо попробовать.
— Господи, Бен. Я прихожу в ужас, когда ты так говоришь.
— До свидания, Белла, — печально произнес он. — Думаю, мы могли бы стать хорошими друзьями — но, увы, жизнь распорядилась по-иному. — Он поставил роман Гордимер обратно на полку и, не оглядываясь, вышел из магазина на шумную Пикадилли.
* * *
По сложившейся многолетней традиции Изабелла, приезжая в Йоханнесбург, всегда останавливалась у Гарри и Холли.
До того, как Холли бросила работу и целиком посвятила себя мужу и детям, она считалась одним из ведущих архитекторов страны. Многие проекты удостаивались международных премий. Когда же они решили построить собственный дом, Гарри, который никогда не скупился в подобных случаях, предоставил ей неограниченный кредит и подбил ее на создание своего последнего шедевра. В итоге ей удалось столь впечатляюще совместить роскошь и простор с оригинальностью и безупречным вкусом, что Изабелла просто душой здесь отдыхала. Их дом стал ее излюбленным прибежищем; она предпочитала его даже Велтевредену.
