— По возвращении домой вы абонируете почтовый ящик в каком-нибудь месте, не связанном с Велтевреденом. Используйте вымышленное имя; когда это будет сделано, сообщите мне через Блашинг Лейн по имеющемуся у вас адресу. Вы все поняли?
Через несколько дней после своего приезда в Велтевреден Изабелла отправилась на машине через Константиаберг Пасс в обширный пригород Кампс Бей на Атлантическом побережье полуострова мыса Доброй Надежды. Там она нашла почтовое отделение, достаточно удаленное от Велтевредена, чтобы никто из служащих ее не узнал. Она абонировала почтовый ящик на имя миссис Разы Коен и отправила заказное письмо на Блашинг Лейн, указав в нем номер этого ящика.
Каждый вечер она проверяла ящик, возвращаясь из своего офиса в Сантэнхаус в центральной части Кейптауна; ехала на своем «мини» через перешеек между Сигнел Хилл и горой, объезжая затем Тейбл Маутнин: это был более длинный путь до Велтевредена. Проходили дни, недели, ящик оставался пустым, но она неукоснительно придерживалась взятого правила.
Отсутствие известий о Никки все сильнее терзало ее душу. Повседневная жизнь казалась ей сплошным обманом и притворством. И хотя она вкладывала всю энергию в исполнение обязанностей помощника Шасы, работа не могла заглушить ее боль, как она вначале надеялась.
Она улыбалась и смеялась, ездила верхом на прогулки с бабушкой, а по выходным играла в теннис или ходила под парусом со своими старыми друзьями. Работала и развлекалась, внешне все было как прежде, но теперь это была только маска.
Долгими бессонными ночами ее одиночество становилось невыносимым. То и дело в полуночный час она уже совсем было решалась пойти назавтра к Шасе и рассказать ему о той безжалостной паутине, в которую ее затянули; но наступало утро, и она спрашивала себя: «А что может сделать папа?» И она вспоминала распухшее лицо Никки, серебристые пузырьки, вырывавшиеся у него из носа, когда он тонул, и знала, что не сможет сделать ничего, что угрожало бы повторением этого кошмара. Как ни странно, но со временем боль утраты нисколько не стихала; напротив, время, казалось, только бередило раны, а отсутствие новостей о Никки заставляло их кровоточить ее сильнее. С каждым днем ей становилось все труднее выносить свои страдания в одиночку.
Затем она узнала, что Майкл приезжает из Йоханнесбурга в Велтевреден на состязания собак; казалось, что судьба ей улыбнулась. Майкл был идеальным доверенным лицом. Разумеется, он ничем не мог помочь, но мог, по крайней мере, разделить ее горе и взять тем самым на себя часть того ужасного груза, который до сих пор она несла одна.
В пятницу, накануне приезда Майкла, она как обычно проехала через перешеек в Кампс Бей и припарковала «мини» у тротуара за почтой. Медленно прошла назад и заглянула в боковое помещение, где длинными рядами выстроились маленькие стальные почтовые ящики. Было уже почти шесть часов вечера, и сама почта давно закрылась. В углу зала целовалась пара подростков; она сердито посмотрела на них, и они смущенно ретировались. Изабелла взяла за правило никогда не подходить к своему ящику и не открывать его в присутствии посторонних.
Бросила взгляд в сторону входа, чтобы еще раз убедиться, что она одна, затем вставила ключ в замок маленькой стальной дверцы ящика в пятом ряду. Потрясение было тем более сильным, что она уже настроилась на то, что ящик опять будет пуст. Адреналин буквально вскипел у нее в крови; она почувствовала, что ее щеки горят, у нее запершило в горле.
Она выхватила из ящика толстый коричневый конверт и засунула его в сумочку, висевшую на плече. Затем, пугливо оглядываясь по сторонам, как вор, захлопнула дверцу, заперла ящик и побежала к «мини». Ее руки так тряслись, что она с трудом смогла вставить ключ в замок. Задыхаясь, будто только что закончила напряженный теннисный матч, завела мотор и круто развернула «мини» в обратную сторону.
Остановила машину над пляжем, под пальмами, окаймлявшими шоссе. В этот поздний час пляж уже почти опустел. Пожилая пара играла с ирландским сеттером у самой воды, да одинокий купальщик храбро боролся с юго-восточным ветром и ледяной зеленой водой Бенгальского течения.
Изабелла подняла стекла и заперла обе дверцы «мини»; затем вытащила конверт из сумочки и положила его себе на колени.
На конверте был отпечатан адрес получателя на имя миссис Розы Коен, а почтовые марки с изображением профиля королевы были проштемпелеваны в почтовом отделении на Трафальгарской площади. Она перевернула конверт, никак не решаясь его вскрыть; ей становилось страшно при одной мысли о его содержимом. Обратного адреса не обнаружила. Медленно, все еще оттягивая решительный момент, нашарила в сумочке позолоченный дамский перочинный ножик и аккуратно отрезала край конверта острым как бритва лезвием.
Из конверта выпала цветная фотография; Изабелла перевернула ее лицом вверх, и каждый нерв буквально зазвенел от напряжения; она узнала своего сына.
Никки сидел на голубом одеяле посередине зеленого газона. На нем был только подгузник. Сидел самостоятельно, без поддержки, и она вспомнила, что ему уже почти семь месяцев. Он заметно вырос, щеки утратили младенческую пухлость, руки и ноги вытянулись и пополнели. Волосы стали длиннее и гуще, их темные завитки свешивались на лоб. Он недоуменно глядел в объектив, но в уголках рта пряталась улыбка, а широко открытые глаза были чистыми и зелеными, как изумруды.
— О Боже! Он стал еще красивее! — воскликнула она, рассматривая фотографию на свет, чтобы не упустить ни единой детали. — Так вырос и уже сам сидит. Моя маленькая мартышка. — Прикоснулась к снимку и с ужасом увидела, что на гладкой поверхности фотографии остался отпечаток пальца. Осторожно стерла его «клинексом». — Мой малыш, — прошептала она, чувствуя, как боль утраты с новой силой терзает ее сердце. — О, мой малыш!
Заходящее солнце коснулась линии горизонта, готовое скрыться в бескрайних водах Атлантики, когда Изабелла, наконец, смогла прийти в себя. Только тогда, пряча фотографию обратно в конверт, сообразила, что там есть еще какие-то бумаги.
Первым делом обнаружила фотокопию страницы, взятой, по всей видимости, из детской медицинской карты, однако название и адрес клиники, где она была сделана, были изъяты. Текст на испанском.
Сверху красовалось его имя, Николас Мигель Рамон де Мачадо; затем шли дата рождения и записи еженедельных осмотров в клинике. Каждая запись имела дату, сведения вносились разными почерками и были заверены подписями врачей или медсестер клиники.
Здесь было все: вес, питание, отметки дантиста. Изабелла прочла, что 15 июля его лечили от сыпи, которую врач диагностировал как потницу, а спустя две недели от легкого афтозного стоматита. В целом же мальчик был совершенно здоров, и его развитие шло безо всяких отклонений. Она ощутила прилив материнской гордости, узнав, что в четыре месяца у него прорезались первые два зуба и что он весит уже почти шестнадцать килограммов.
Затем Изабелла достала из конверта последний сложенный пополам листок бумаги и моментально узнал почерк. Письмо было написано по-испански, четким, уверенным почерком Адры.
