Майкл посадил свой «Центурион» на взлетную полосу, оборудованную на одном из крупных остовов. Два речных бушмена перевезли его на выдолбленном из ствола каноэ через лагуну, усыпанную благоухающими водными лилиями, в лагерь.
Лагерь назывался «Стоянкой Веселых Гусей» и вмещал до сорока гостей, обитавших в маленьких живописных тростниковых хижинах. Формально все они прибыли сюда для того, чтобы изучать и фотографировать животных и птиц дельты или ловить на блесну великолепных полосатых тигровых рыб, кишевших в протоках. По утрам и вечерам экспедиции покидали лагерь на примитивных каноэ, и чернокожие лодочники, отталкиваясь шестом от дна, бесшумно вели их среди зарослей камыша по зеркальной водной глади.
Тем не менее, почти все гости были мужского пола, так что название лагеря вполне себя оправдывало. Обслуживающий персонал состоял исключительно из молодых привлекательных парней племени тована, что тоже никак нельзя было назвать случайным. Управляющим лагеря был политэмигрант из Южной Африки. Брайан Сасскинд оказался очень интересным мужчиной лет тридцати пяти. У него были длинные светлые волосы, совершенно выгоревшие на солнце. Мочки его ушей украшали большие серьги, на шее висела золотая цепь, позвякивая на обнаженной мускулистой груди, а на зяпястьях красовались браслеты из слоновой кости и переплетенных волос, выдернутых из слоновых шкур.
— А, вот и ты, лапушка, — приветствовал он Майкла, — я так рад тебя видеть. Рейли мне много о тебе рассказывал. Тебе здесь жутко понравится. У нас есть такие заводные ребята. Им не терпится с тобой познакомиться.
Майкл провел долгий и захватывающий уик-энд в лагере «Веселых Гусей», а когда настало время уезжать, Брайан Сасскинд лично проводил его, перевезя через лагуну в каноэ макорро.
— Ты клевый парень, Микки. — Он долго тряс Майклу руку. — Надеюсь, что мы еще не раз увидимся. Кстати, будь повнимательней на взлете. Хвост немного потяжелел, так что тебе придется выравнять самолет.
Майкл взлетел, даже не заглянув в тайник под пассажирскими сиденьями, но сразу заметил легкий крен, о котором предупреждал его Брайан. Груз Брайана был очень тяжелым для своих небольших размеров. Его попросили не прикасаться к нему и не пытаться осмотреть. Он четко выполнил все данные инструкции.
Когда Майкл проходил через таможню в аэропорту Лансериа, нервы у него были напряжены до предела, и он не выпускал сигарету изо рта. Но волновался напрасно. Таможенник хорошо знал его по предыдущим рейсам и даже не осмотрел багаж, не говоря уж о том, чтобы тащиться в ангар и обшаривать «Центурион».
В ту же ночь один из чернокожих ночных сторожей зашел в ангар аэропорта, вытащил из-под заднего сиденья «Центуриона» тяжелый ящик и передал его через забор водителю маленького голубого фургона, перевозящего мясо.
На дальнем конце Дрейке Фарм, в Нобс Хилл, Рейли Табака поставил ящик на кухонный пол и внимательно осмотрел печати на упаковке. Они были целы. Никто не пытался обследовать груз. Рейли удовлетворенно кивнул и вскрыл ящик. Внутри было семьдесят экземпляров Святого Писания. Майкл Кортни выдержал еще один экзамен.
Через пять недель Майкл вновь слетал в лагерь «Веселых Гусей». На этот раз привезенный им груз состоял из двадцати небольших мин советского производства. За последующие два года он еще девять раз посетил «Веселых Гусей», и с каждым разом все меньше нервничал, проходя южноафриканскую таможню в аэропорту Лансериа.
Спустя пять лет после того, как Майкл познакомился с Рейли Табакой, ему предложили вступить в Африканский Национальный Конгресс в качестве члена его вооруженного крыла «Умконто ве Сизве» («Копье Народа»).
— В последнее время очень много думал об этом, — заявил он Рейли, — и уже пришел к выводу, что, как это ни печально, бывают случаи, когда одним пером ничего не изменишь. Наконец-то я понял, хотя эти и противоречит всем моим внутренним ощущениям, что приходит время, когда любой мужчина должен взять в руки меч. Еще год назад я отклонил бы подобное предложение, но теперь я вынужден подчиниться велению моей совести. Я готов принять участие в вооруженной борьбе.
* * *
— Значит, так, Белла, — решительно кивнула Сантэн Кортни-Малькомесс. — Ты начнешь с дальнего конца улицы, а я займусь ближними домами. — Она перевела взгляд на затылок шофера. — Клонки, высадишь нас за углом, а к ланчу подберешь нас на том же самом месте.
Клонки послушно сбавил скорость, свернул за угол и остановил желтый «даймлер» у тротуара.
Обе женщины вышли из машины и посмотрели вслед удаляющемуся лимузину.
— Избирателям вовсе незачем видеть тебя в большом роскошном автомобиле, да еще с шофером, — объяснила Сантэн. — Зависть — это чувство, разъедающее душу, и она свойственна всем социальным группам. — Затем она придирчиво оглядела свою внучку с ног до головы.
Перед отъездом Изабелла вымыла волосы лучшим шампунем, и теперь они переливались на солнце, которое придавало им рубиновый оттенок. Тем не менее, по настоянию Сантэн, она собрала их сзади в строгий пучок. Из всей косметики она прибегла лишь к увлажняющему крему, в результате чего цветом лица стала похожа на школьницу. Ее губы не были накрашены, но, как в юности, сохраняли свой естественный розовый цвет.
Сантэн одобрительно кивнула и стала изучать ее одежду. На Белле был скромный кашемировый костюм и неброские туфли на низком каблуке. Сантэн вновь кивнула, полностью удовлетворенная результатами своего осмотра. Она тщательно разгладила на бедрах собственную твидовую юбку.
— Подарок, Белла. Не забывай, что сегодня нам предстоит работать с дамами. — Они специально выбрали для визитов это позднее утро, когда мужчины уже отправились на работу, дети были в школе, а домохозяйки уже разобрались со своими неотложными домашними делами; этот район, раскинувшийся у подножья Сигнэл Хилл напротив городских кварталов и гавани Кейптауна, был населен в основном представителями небогатых средних слоев.
Накануне вечером Изабелла выступала в Си Пойнт Массоник Холл перед преимущественно мужской аудиторией. Большинство избирателей пришли из чистого любопытства, чтобы взглянуть на первую женщину, которая когда-либо баллотировалась в их округе от националистической партии.
Когда Белла поднялась на трибуну, ее внешность вызвала оглушительный, восхищенный свист в зале. Они беззлобно подтрунивали над ней первые несколько минут, пока она пыталась справиться со своим волнением. Однако их шуточки разозлили ее, она вспыхнула и дала им резкую отповедь.
— Джентльмены, ваше поведение не делает чести никому из вас. Если вы имеете хоть какое-то представление о честной игре, вы дадите мне такой же шанс, как и другим.
Они пристыженно заулыбались, заерзали, и в зале наступила тишина; вначале ее слушали из вежливости, а затем со всем большим вниманием. Они с Сантэн заранее изучили все наиболее актуальные местные проблемы, и ей без труда удалось заинтересовать их.
Это стало хорошим крещением; Сантэн гордилась ею, хотя и не подавала виду.
