Некоторые корабли убегали к ближайшим островам и вставали на якорь в мелких водах, куда «Золотой куст» не мог за ними последовать. Другие нарочно натыкались на мель, экипаж прыгал в воду и вплавь добирался до берега.
Только самые далекие корабли на востоке оказались ближе всего к арабскому берегу и смогли уйти от фрегата. Оглянувшись, Хэл увидел, что вода за фрегатом усеяна корпусами побежденных кораблей. Каждая миля преследования уцелевших уводит его все дальше от Митсивы.
— Теперь они не станут снова торопиться сюда! — мрачно сказал Хэл, наблюдая, как враг в смятении убегает. — Мистер Тайлер, пожалуйста, разверните корабль и держите круто к ветру.
Это был лучший маневр «Золотого куста».
— Ни одна дау, построенная в Аравии, не сможет так круто повернуть по ветру, как моя дорогая лоханка, — вслух сказал Хэл, глядя, как двадцать треугольных парусов пытаются отвернуть от западного ветра. «Золотой куст» развернулся в сторону разбитого флота, и дау, заметившие его возвращение, убрали паруса и молились Аллаху о спасении.
Подходя к каждому такому кораблю, Хэл останавливал фрегат, поворачивал носом к ветру и посылал на борт призовую команду из одного белого моряка и шестерых амадода.
— Если нет ценных грузов, снимите экипаж и поджигайте.
К концу дня на буксире за фрегатом шли пять дау, еще семь с временными парусами и абордажной командой на борту плыли рядом, направляясь назад к Митсиве. Все захваченные корабли были тяжело нагружены военными припасами. За ними небо потемнело от дыма горящих корпусов, а море было усеяно обломками.
Генерал Назет сидела на своем черном арабском жеребце и с вершины холма наблюдала, как к Митсиве приближается странная флотилия. Наконец она закрыла подзорную трубу и сказала стоявшему за ней адмиралу Сенеку:
— Теперь я понимаю, почему его прозвали Эль-Тазар! Этот англичанин — настоящая барракуда.
И отвернулась, чтобы никто не заметил ее смягчившееся красивое лицо и задумчивую улыбку. Эль-Тазар. Хорошее имя для него, подумала она, и тут ей в голову пришла неуместная мысль. «Интересно, он такой же неутомимый любовник, как воин?» Впервые с тех пор, как Бог избрал ее вести христианские войска на борьбу с язычниками, она взглянула на мужчину по-женски.
Полковник Корнелиус Шредер спешился перед просторным шатром из красного и желтого шелка. Конюх взял его лошадь, а он остановился, оглядывая лагерь. Королевский шатер стоял на небольшом холме над заливом Адулис. Здесь, наверху, ветер приносил прохладу, и появлялась возможность дышать. Внизу, на равнине, где у порта Зуллы стояла армия Аллаха, камни трескались от жары, и в воздухе висели миражи.
Залив заполнен кораблями, но над всеми возвышаются мачты «Морейской чайки». Корабль графа Камбре пришел ночью, и теперь Шредер слышал голоса спорящих в шатре. Губы его искривила невеселая улыбка, и он поправил перевязь шпаги, прежде чем подошел ко входу в шатер. Высокий субадар поклонился ему. Все воины ислама хорошо его знали. За то короткое время, что он здесь служит, бесстрашие Шредера и его подвиги стали легендой мусульманской армии. Офицер пропустил его к королю.
Изнутри просторный шатер был роскошно обставлен. Пол устилали дорогие пестрые шелковые ковры, шелковые занавеси образовывали второе покрытие, не пропускавшее солнечный жар. Низкие столики — из слоновой кости и редких пород древесины, а сосуды на них из чистого золота.
В центре на груде шелковых подушек сидел брат Великого Могола, махараджа Садик Хан Джахан в тунике, подбитой желтым шелком, и полосатых — красных с золотом — шаровары. На ногах алые туфли с длинными загнутыми носами и золотыми пряжками. Тюрбан на голове желтый и закреплен на лбу изумрудом с лесной орех величиной. Садик Хан Джахан гладко выбрит, и только узкая полоска крашеных усов видна над капризной верхней губой. На коленях у него лежит ятаган в ножнах, так густо усаженных драгоценными камнями, что от их блеска болят глаза. На руке в перчатке сидит птица — великолепный пустынный сокол. Хан Джахан поднес птицу к губам и поцеловал нежно, как женщину. Вернее, сухо подумал Шредер, как одного из своих танцующих мальчиков.
Чуть дальше, на другой груде подушек, сидел Ахмед Эль-Гранг, Левая Рука Аллаха. Плечи у него такие широкие, что туловище кажется обезображенным, а толстая шея покрыта тугими мышцами. На нем стальной боевой шлем, борода, выкрашенная хной, красная, как у пророка. Массивная грудь защищает стальная кираса, а на запястьях стальные наручи. Лоб низкий, глаза холодные и непроницаемые, как у орла.
За этой необычной парой устроились множество роскошно одетых придворных и военачальников. Перед принцем склонился переводчик, который, прижав лоб к полу, пытается успеть за потоком обвинений Канюка.
Канюк стоит перед принцем подбоченясь, уперев кулаки в бока. На голове у него шляпа с лентами, а борода гуще и ярче окрашенной бороды Эль-Гранга. Поверх пледа — доспехи. Когда полковник вошел в палатку и низко поклонился — вначале принцу, потом Эль-Грангу — Канюк с облегчением повернулся к нему.
— Иисус любит вас, полковник. Вы нужны мне, чтобы кое-что втолковать этим двум красавцам. Эта обезьяна… — Он пнул сапогом прижавшегося к земле переводчика. — Эта обезьяна болтает вздор и превращает в чепуху все, что я им говорю.
Он знал, что полковник много лет провел на Востоке и бегло владеет арабским.
— Скажите им, что я пришел за добычей, а не затем, чтобы драться с равным мне по силе кораблем, который может выбить палубу у меня из-под ног, — говорил Шредеру Канюк. — Они хотят, чтобы я сразился с «Золотым кустом».
— Объясните подробнее, — попросил Шредер. — Так я смогу лучше помочь вам.
— В этих водах появился «Золотой куст», как можно полагать, под командой молодого Кортни, — ответил Канюк.
При упоминании этого имени лицо Шредера потемнело.
— Неужели мы никогда от него не избавимся?
— Похоже, нет, — усмехнулся Канюк. — Как бы то ни было, он плавает под белым крестом империи и топит транспорты Эль-Гранга. За последнюю неделю он потопил и захватил двадцать три корабля, и пока он поблизости, ни один мусульманский капитан не соглашается выйти в море. В одиночку он блокировал все побережье Эфиопии. — С невольным восхищением он покачал головой. — С вершин Тенвера я наблюдал, как он напал на флотилию дау Эль-Гранга. Он разнес ее в клочья. Клянусь Иисусом, он управляет кораблем не хуже Фрэнки. Он кружил около мусульман и расстреливал их по очереди. Весь флот Аллаха всемилостивого застрял в порту, и Эль-Гранг задыхается без подкреплений и припасов. Мусульмане прозвали юного Кортни Эль-Тазар — Барракуда, и никто не соглашается выйти ему навстречу.
Тут улыбка его погасла, лицо стало мрачным.
— «Золотой куст» — корабль новый и не оброс ракушками. А моя «Чайка» больше трех лет в море. Ее древесину прогрызли черви. Думаю, что даже при моем умении управлять парусами «Золотой куст» идет на три узла быстрее меня.
— Что вы хотите через меня сообщить его высочеству? — презрительно спросил Шредер. — Что боитесь встречи с молодым Кортни?
