— Последний вопрос, полковник. Не будет ли способствовать значительному укреплению вашей репутации и профессионального положения то, что вы сумеете силой оружия освободить губернатора Ван де Вельде и его супругу и вернуть Вест-Индской компании ценный груз с «Стандвастигейд»?
Такое замечательное предположение лишило полковника дара речи. Фиалковые глаза и подобные солнечному сиянию волосы, которых он ни на миг не забывал с тех самых пор, как видел их в последний раз, вернулись во всех мельчайших подробностях. Обещание этих сладких алых губ для него значило даже больше всех сокровищ, пряностей и золотых слитков. Как благодарна будет ему Катинка за свое освобождение, как будет благодарен ее отец, президент правящего Совета Компании. Возможно, это самая большая удача, какая выпадала ему в жизни.
Он был так взволнован, что едва сумел заставить себя сдержанно кивнуть в ответ на вопрос Канюка.
— Тогда, сэр, я думаю, нам стоит обсудить положение к нашей взаимной выгоде, — с обаятельной улыбкой сказал Канюк.
На следующее утро «Чайка» и «Ласточка» вернулись в Столовый залив, и, как только они бросили якоря под прикрытием корабельных пушек, полковник и Камбре отправились на берег. Отряд рабов и заключенных, войдя в воду по плечи, подтащил их шлюпку к берегу, прежде чем волна смогла ее перевернуть, и они ступили на сушу, не замочив обуви. Идя бок о бок к крепости, они представляли собой поразительную, необычную пару. Шредер был в мундире, при полном параде, с шарфами и лентами; юго-восточный ветер развевал перья на его шляпе. Камбре был великолепен в своем пледе красного, рыжего, желтого и черного цветов. Население далекого поселка никогда не видело одетого так человека и высыпало на улицы поглазеть.
Внимание Камбре привлекли красивые молодые яванские рабыни, похожие на кукол: он много месяцев провел в море без женской ласки. Кожа девушек блестела, как полированная слоновая кость, и у них были темные глубокие глаза. Многие одеты по-европейски в модные платья, подаренные владельцами, маленькие аккуратные груди вырисовывались под кружевом лифов.
Камбре принимал восторженное внимание как шествующий монарх, приподнимая шляпу в лентах перед самыми молодыми и красивыми девушками; на его откровенный взгляд и яростно встопорщенные усы они отвечали смешками и краснели.
Часовые у ворот замка приветствовали Шредера, который был им хорошо знаком, и двое беспрепятственно вошли в крепость. Камбре внимательно рассматривал крепость, оценивая силу ее сопротивления. Пусть сейчас мир, но кто скажет, что будет через несколько лет? Когда-нибудь ему, возможно, придется осаждать эти стены.
Он видел, что крепостные стены построены в виде пятиконечной звезды. Образцом для них явно послужила новая крепость Амстердама, первой принявшая такое новаторское расположение оборонительных укреплений.
Каждый из пяти концов лучей увенчан был редутом, выступающие стены которого позволяли защитникам держать под огнем подножия крепостных стен; раньше это пространство попадало в мертвую зону и становилось беззащитным. Когда массивные каменные стены будут завершены, крепость станет практически неприступной для всего, кроме очень продолжительной осады. Подкоп под стены и их взрыв может занять много месяцев.
Однако работа далека от завершения. Сотни рабов и заключенных трудились во рву и на недостроенных стенах. Много пушек еще лежало во дворе; их пока не установили в редутах, выходящих на залив.
— Какая возможность упущена, — горевал про себя Канюк. Эти сведения пришли к нему слишком поздно. — С помощью нескольких рыцарей Ордена, с помощью Ричарда Лестера и даже Фрэнки до нашей ссоры мы могли бы захватить крепость и разграбить город. Если бы мы объединили силы, втроем мы бы владели отсюда всей южной Атлантикой и могли бы перехватить любой голландский галеон, пытающийся обогнуть мыс.
Осмотрев крепость, он заметил, что часть ее используется как тюрьма. Из темницы, расположенной под северной стеной, вели процессию заключенных и рабов в ножных кандалах. Над темницей, как на фундаменте, построили казармы для гарнизона.
Весь двор был занят камнем и лесами, и отряд мушкетеров упражнялся на единственном свободном участке, перед арсеналом.
Фургоны, запряженные быками и груженные бревнами и камнем, въезжали в ворота, выезжали из них или стояли во дворе, а у южного крыла здания в великолепном одиночестве ждала превосходная карета. Лошади, подобранные в цвет — серый, — были так вычищены, что их шкура блестела на солнце. Кучер и лакей — в зелено-золотых ливреях Компании.
— Его превосходительство сегодня рано явился в свой кабинет. Обычно мы не видим его до полудня, — заметил Шредер. — Должно быть, до его резиденции дошла новость о вашем прибытии.
Они поднялись по лестнице южного крыла и вошли через тиковые двери с вырезанным на них крестом Компании. В прихожей с полированным полом из желтого дерева адъютант взял их шляпы и провел в приемную.
— Я доложу его превосходительству о вас, — сказал он и, пятясь, вышел. Вернулся он через минуту. — Его превосходительство ждет вас.
Из узких окон зала для аудиенций открывался вид на залив. Зал был обставлен странной смесью тяжелой голландской мебели и восточных вещей. Натертый пол покрывал яркий китайский ковер, а в застекленных шкафах стояло собрание тонкой лакированной керамики в стиле династии Мин.
Губернатор Клейнханс оказался высоким, худым, немолодым уже человеком; его кожа пожелтела от жизни в тропиках, а лицо покрылось морщинами от должностных забот. Он был очень тощ, а его адамово яблоко выдавалось так сильно, что производило впечатление уродства; модный парик на голове губернатора не вязался со сморщенным лицом.
— Полковник Шредер. — Он сдержанно поздоровался с офицером, не сводя с Канюка взгляда выцветших глаз в мешках обвисшей кожи. — Утром, не увидев ваш корабль, я решил, что вы отплыли без моего разрешения.
— Прошу прощения, сэр. Я дам вам полное разъяснение, но вначале позвольте представить вам графа Камбре, английского дворянина.
— Шотландского, а не английского, — поправил Канюк.
На губернатора Клейнханса титул произвел впечатление; он тут же перешел на прекрасный правильный английский, лишь слегка страдающий от гортанного произношения.
— Рад приветствовать вас на мысе Доброй Надежды, милорд. Прошу садиться. Могу я предложить освежиться? Стакан мадеры?
Держа в руках бокалы на длинных ножках, полные янтарного вина, они сели кружком на стулья с высокими спинками, и полковник наклонился к Клейнхансу и сказал:
— Сэр, то, что я хочу вам рассказать, дело тайное.
Он взглянул на слуг и адъютанта. Губернатор хлопнул в ладоши, и все они испарились, как клуб дыма. Заинтересованный, он наклонил голову к Шредеру.
— Ну, полковник, какую тайну вы хотите мне сообщить?
Шредер заговорил, и лицо губернатора загорелось алчностью и предвкушением, но когда полковник высказал свое предложение, губернатор постарался изобразить нежелание и скептицизм.
