— Протестую, сэр. — Сэр Фрэнсис с достоинством встал. — Я требую, чтобы вы обращались с моими людьми как с военнопленными.
— Войны нет, капитан, — ледяным тоном ответил Шредер. — Между Голландской республикой и Англией несколько месяцев назад заключен мирный договор.
Сэр Фрэнсис в ужасе смотрел на него, с трудом приходя в себя от этой ужасной новости.
— Я не знал о заключении мира, — сказал он наконец, — но в любом случае у меня каперское свидетельство его величества.
— Вы и во время нашей прошлой встречи говорили об этом каперском свидетельстве. Не сочтете ли вы бесцеремонностью мою просьбу предъявить этот документ? — спросил Шредер.
— Свидетельство в матросском сундуке в моей хижине. — Сэр Фрэнсис указал на ограду, за которой многие хижины были снесены артиллерийским огнем. — Если позволите, я его принесу.
— Не беспокойтесь, мой добрый друг Фрэнки. — Канюк потрепал его по плечу. — Я принесу его для вас.
Он ушел и нырнул в низкую дверь хижины, указанной сэром Фрэнсисом.
Шредер снова обратился к сэру Фрэнсису:
— Где вы держите своих заложников, сэр? Губернатор Ван де Вельде и его бедная жена, где они?
— Губернатор должен быть за оградой вместе со своей женой и капитаном галеона. С начала боя я их не видел.
Хэл неуверенно встал, прижимая тряпку к голове.
— Жена губернатора укрылась от боя в пещере выше по склону.
— Откуда вы это знаете? — резко спросил Шредер.
— Я сам отвел ее туда ради безопасности, — смело ответил Хэл, стараясь не смотреть в проницательные глаза отца. — Я возвращался из пещеры, когда наткнулся в лесу на ваших солдат, полковник.
Шредер посмотрел вверх по холму, разрываясь между долгом и желанием бежать на помощь женщине, чье спасение — по крайней мере для него — было главной целью экспедиции. Но в этот миг из хижины вышел Канюк. Он нес пергаментный свиток, перевязанный красной лентой. С ленты свисала королевская печать красного воска.
Довольный сэр Фрэнсис с облегчением улыбнулся.
— Вот оно, полковник. Я требую, чтобы со мной и с экипажем обращались как с почтенными пленными, захваченными в честном бою.
Канюк, не приближаясь, остановился и развернул пергамент. Он держал документ на вытянутой руке и повернул его так, чтобы все видели причудливый, с завитушками почерк какого-то из клерков Адмиралтейства. Потом кивком подозвал одного из своих моряков. Взял у него из рук пистоль и подул на дымящийся фитиль, чтобы тот разгорелся. Потом улыбнулся сэру Фрэнсису и поднес огонь к листу.
Сэр Фрэнсис в ужасе смотрел, как пергамент загорается, сворачивается и чернеет; постепенно весь лист охватило желтое пламя.
— Клянусь Господом, Камбре, ты подлый предатель!
Он сделал шаг вперед, но его остановило острие сабли полковника.
— С огромным удовольствием проткнул бы вас, — сказал он. — Пожалейте себя, сэр, не испытывайте мое терпение.
— Эта свинья сжигает мое свидетельство.
— Я ничего не вижу, — ответил Шредер, нарочно повернувшись спиной к Канюку. — Ничего, кроме известного пирата, который стоит передо мной с залитыми кровью невинных людей руками.
Камбре с широкой улыбкой смотрел, как догорает пергамент. Он перебрасывал его из руки в руку, чтобы не обжечься, и поворачивал так, чтобы сгорело все до конца.
— Я слышал, вы болтали о своей чести, сэр, — бросил сэр Фрэнсис Шредеру. — Сдается мне, это всего лишь заблуждение.
— Честь? — Шредер холодно улыбнулся. — Я слышу от пирата разговоры о чести? Не может быть. Конечно, меня подводит слух.
Камбре позволил пламени подобраться к кончикам пальцев и лишь тогда бросил почерневшие остатки на землю и старательно растоптал в пыль. Потом подошел к Шредеру.
— Боюсь, это опять уловка Фрэнки. Я не нашел свидетельства, выданного от имени его величества.
— Я так и думал. — Шредер вложил саблю в ножны. — Поручаю вам этих пленников, лорд Камбре. Я должен позаботиться о благополучии заложников. — Он посмотрел на Хэла. — Ты немедленно отведешь меня туда, где оставил жену губернатора. — Оглянувшись, он увидел стоявшего поблизости голландского сержанта. — Связать ему руки за спиной и надеть веревку на шею. Поведешь его на поводке, как паршивого пса. Да он и есть паршивый пес.
Полковник Шредер отложил спасательную экспедицию ради поисков потерянного парика. Тщеславие не позволяло ему показываться на глаза Катинке в столь неприличном виде. Парик отыскался в лесу, где Шредер гнался за Хэлом. Он был испачкан влажной землей и сухими листьями, но Шредер отряхнул его о ногу и тщательно расправил локоны, прежде чем надеть на голову. Восстановив свои красоту и достоинство, он кивнул Хэлу.
— Показывай дорогу!
К тому времени как они достигли террасы перед пещерой, Хэл представлял собой жалкое зрелище. Обе его руки были связаны за спиной, а на шею ему сержант накинул веревку. Лицо Хэла почернело от грязи и пороха, одежда была порвана и пропиталась кровью и потом. Несмотря на утомление и отчаяние, он по-прежнему больше всего беспокоился о Катинке и почувствовал тревогу, заходя в пещеру.
Ее там не было. «Я не смогу жить, если с ней что-нибудь случится», — подумал он, а вслух сказал Шредеру:
— Я оставил мефрау Ван де Вельде здесь. С ней ничего не могло случиться.
— Моли Господа, чтобы так и было. — Угроза прозвучала еще страшнее оттого, что произнесена была негромко. Потом Шредер повысил голос: — Мефрау ван де Вельде! — позвал он. — Мадам, вы в безопасности. Я, полковник Шредер, пришел спасти вас!
Лианы, прикрывавшие террасу, зашуршали, и из-за них робко вышла Катинка. Ее огромные фиалковые глаза были полны слез, лицо бледно, его трагическое выражение усиливало впечатление.
— О! — Она задохнулась от переполнявших ее чувств. Затем картинно протянула обе руки к полковнику. — Вы пришли! Вы сдержали обещание! — Она подлетела к нему, приподнялась на цыпочки и обеими руками обняла за шею. — Я знала, что вы придете. Я знала, что вы не оставите меня среди чудовищных унижений и жестокостей этих преступников.
На мгновение Шредер замер от этого объятия, затем сам обнял ее, прижал к груди, и она оказалась под защитой его лент и шарфов.
— Если вы подверглись хоть малейшему оскорблению, клянусь, я отомщу стократ!
— Мои страдания были чересчур ужасны, чтобы я могла о них рассказать, — всхлипывала она.
— Этот? — Шредер взглянул на Хэла и спросил: — Он один из тех, кто плохо с вами обращался?
Катинка искоса взглянула на Хэла, щекой прижимаясь к груди Шредера. Глаза ее злобно сощурились, на роскошных губах появилась легкая садистская улыбка.
— Этот был хуже всех, — всхлипнула она. — Не могу рассказать, какие ужасные вещи он говорил мне, как мучил и унижал меня. — Ее голос дрогнул. — Я лишь благодарю Бога за то, что он дал мне силы выдержать назойливость этого человека.
