На следующее утро мои «клиенты» явились точно в условленное время. Таксист высадил их в самом начале пристани, а я тем временем отдал швартовы и запустил оба двигателя.
Пока шли к лодке, я во все глаза рассматривал третьего члена группы. Он оказался высоким стройным парнем лет двадцати, с открытым дружелюбным лицом и мягкими темными волосами. В отличие от компаньонов, зажавших его между собой, как пара конвоиров, он загорел до черноты, отчего крупные белые зубы казались еще белее. Спортивная майка открывала широкие плечи и мускулистые руки пловца. Вот, значит, для кого предназначалось водолазное снаряжение. На плече он без труда нес большой, тяжелый с виду зеленый рюкзак, оживленно рассказывая что-то спутникам, которые отвечали нехотя и односложно.
Парень был молод, горяч и словно куда-то рвался, чего-то ждал – совсем как я десять лет назад.
– Привет. – Он искренне, по-дружески улыбнулся, и я осознал, что юнец на редкость хорош собой.
– День добрый, – поздоровался я.
Парень мне сразу понравился, непонятно только, как его угораздило прибиться к волчьей стае. Следуя моим указаниям, все трое выбрали причальные концы из воды, и тут стало очевидным, что только молодой знаком с работой на маломерных судах.
«Морская плясунья» вышла из гавани, и Мейтерсон, с непривычки побагровевший и запыхавшийся, привел юношу на мостик.
– Это Джимми, – представил он новичка, отдышавшись.
Мы пожали друг другу руки. Первое впечатление не обмануло – вблизи взгляд серых глаз был прямым и открытым, а рукопожатие – крепким и сухим.
– Отличная лодка, шкипер, – похвалил он.
Я ощутил то же, что любящая мать, когда восхищаются ее ребенком.
– Ничего старушка.
– Сколько в ней – футов сорок четыре—сорок пять?
– Сорок пять, – уточнил я, и парень полюбился мне еще больше.
– Джимми знает, куда плыть, – вмешался Мейтерсон. – Будешь выполнять его приказания.
– Идет, – согласился я.
Джимми чуть покраснел под загаром.
– Не приказания, мистер Флетчер. Просто объясню, что нам нужно.
– Все в порядке, Джим, доставлю, куда скажешь.
– Как отойдем подальше от острова, повернете на запад.
– И далеко на запад собрались? – осведомился я.
– Хотим пройти вдоль африканского побережья, – встрял Мейтерсон.
– Недурно, – хмыкнул я, – здорово придумали. Вас предупредили, что чужаков там не жалуют?
– Близко к берегу подходить не будем.
На мгновение мне захотелось повернуть назад и высадить всю шайку на Адмиралтейской пристани.
– Куда желаете плыть – к северу или к югу от устья реки?
– На север, – сказал Джимми.
Это несколько меняло дело. К югу от реки кружили патрульные вертолеты, территориальные воды бдительно охранялись, и средь бела дня я бы туда не сунулся. На севере ничего похожего не наблюдалось. Единственный сторожевой катер в Зинбалле не каждый день был на ходу, а когда бывал, то обычно вырубалась команда, упившись дрянной пальмовой водкой местного розлива. В любом случае выжать из своей посудины больше пятнадцати узлов они не могли, а «Плясунья» делала все двадцать два, стоило мне ее попросить.
Наконец, было еще одно преимущество – темной штормовой ночью я мог вслепую провести «Плясунью» сквозь лабиринт прибрежных рифов и островов. Экипажу катера такие подвиги и не снились. Даже ясным солнечным днем, в мертвый штиль, они предпочитали отсиживаться в родной гавани. Поговаривали, что командир жестоко страдает от морской болезни, а должности не лишился исключительно потому, что служит вдали от столицы, где в бытность министром правительства влип в некрасивую историю, связанную с исчезновением крупных сумм поступающей в страну иностранной помощи.
Кого как, а меня он больше чем устраивал.
– Ладно, – согласился я и обернулся к Мейтерсону: – За риск придется накинуть еще двести пятьдесят долларов в день.
– Так я и думал, – промурлыкал он.
Я повернул «Плясунью», держа курс на маяк, высившийся на Устричном мысе.
Утро выдалось ясным и солнечным. Высоко в небе, прямо над группами островов, неподвижно застыли огромные, пушистые, ослепительно белые облака. Медленно перемещавшиеся над океаном пассатные ветры, натолкнувшись на громаду африканского континента, ослабевали и откатывались назад; их отголоски нет-нет, да и будоражили окружавшую нас бледно-зеленую гладь. Радуясь случаю, «Плясунья», шелестя днищем, резво прыгала на поднятых неожиданным шквалом, пенящихся волнах.
– Вы что-нибудь определенное ищете или осматриваетесь? – как бы невзначай спросил я.
Джимми, дрожа от возбуждения и сверкая серыми глазами, хотел что-то сказать, но Мейтерсон его оборвал:
– Вот именно, оглядеться хотим.
Тон и выражение лица Мейтерсона заставили Джимми прикусить язык.
– Я много плавал в этих водах, знаю каждый остров и каждый риф. Мог бы сэкономить вам немало времени и часть денег.
– Очень любезно с твоей стороны, – насмешливо поблагодарил Мейтерсон. – Не суетись, сами разберемся.
– Музыку вам заказывать, – пожал я плечами.
Кивком Мейтерсон поманил Джимми за собой, в кокпит, и, стоя на корме у планшира, минуты две что-то тихо и настойчиво втолковывал парню. Джимми густо покраснел, по-мальчишески насупился, и настроение у него испортилось. Я догадался, что Мейтерсон читал лекцию на тему «секретность и безопасность». Джимми, кипя от возмущения, вернулся на ходовой мостик, и мне впервые бросился в глаза его твердый, решительный подбородок. «Да он не просто смазливый мальчишка», – подумал я.
Гатри, «мясник», вышел из каюты – очевидно, по приказу Мейтерсона – и развалился в мягком рыболовном кресле, развернув его в сторону мостика. Даже в расслабленном состоянии опасный, как отдыхающий леопард, он наблюдал за нами, закинув ногу на подлокотник и пристроив на колене сложенную куртку с оттянутым карманом. Усмехнувшись своему «везению», я повел «Плясунью» от острова к острову, прокладывая курс в прозрачной зеленоватой воде, где, словно злобные монстры, затаились рифы. Окаймленные белоснежным коралловым песком островки венчала густая растительность, над которой грациозно колыхались верхушки пальм, потревоженные легким дуновением обессилевших пассатов.
Шли долго, но ни малейшего намека на цель экспедиции я так и не получил. Заработав нахлобучку от Мейтерсона, Джимми был мрачен и неразговорчив. Время от времени я показывал ему наше местоположение на крупномасштабной морской карте, извлеченной из его рюкзака, и он просил изменить курс.
Хотя никаких особых помет на карте не значилось, рассмотрев ее исподтишка краем глаза, я вычислил, что их интересовала акватория в пятнадцати—тридцати милях к северу от устья реки Ровумы и милях в шестнадцати от берега. На этом участке океана порядка трех сотен островов размером от нескольких акров до множества квадратных миль – слишком большой стог сена, чтоб искать в нем иголку.
