И вместо этого все деньги достались дочери! Девчонка стала
богатой наследницей. Она завладеет всем. Томазина, вероятно, ненавидела мачеху
и, скорее всего, не давала себе труда это скрывать. С присущей юности
беззаботной жестокостью. А если... если вдруг? Можно ли себе представить, что
эта вульгарная блондинка, сыплющая избитыми истинами, способна отыскать пути к
«Белому коню» и обречь ни в чем не повинную Томми на смерть?
Нет, я не мог в это поверить.
Однако надо выполнить свою задачу, и я довольно бесцеремонно
перебил разговорчивую собеседницу:
– А знаете, я ведь как-то раз видел вашу дочь, вернее,
падчерицу.
Она взглянула на меня удивленно, но без особого интереса:
– Томазину? Что вы говорите?
– Да, в Челси.
– Ах, в Челси. Конечно, где же еще... – Она вздохнула. –
Нынешние девушки! Так с ними трудно. Отец очень расстраивался. Меня она ни в
грош не ставила. Мачеха, сами понимаете... И я была не в силах что-либо
изменить. – Она снова вздохнула. – Понимаете, она была совсем взрослая, когда
мы с ее отцом поженились. – Миссис Такертон горестно покачала головой.
– Да, обычно это нелегко.
– Я со многим мирилась, старалась как могла, но никакого
толку. Конечно, Том запрещал ей грубить мне в открытую, но она все равно
умудрялась мне насолить. Житья от нее не было. Вообще-то мне стало легче, когда
она ушла из дома, поселилась отдельно. Но, конечно, Том сильно переживал. Да и
неудивительно. Тем более что она связалась с очень неподходящей компанией.
– Я это понял.
– Бедняжка Томазина, – продолжала миссис Такертон, поправляя
волосы. – Вы ведь, наверное, еще не знаете. Она умерла около месяца назад.
Энцефалит. Эта болезнь случается у молодых, как говорят врачи. Так внезапно,
так ужасно.
– Я знаю, что она умерла. – Я поднялся. – Благодарю вас,
миссис Такертон, за то, что вы показали мне дом.
Мы обменялись рукопожатиями.
Уже на выходе я обернулся.
– Кстати, – сказал я, – вам, по-моему, известна вилла «Белый
конь», не правда ли?
Насчет реакции сомнений быть не могло. В светлых глазах
отразился беспредельный ужас. Лицо под густым слоем косметики побелело,
исказилось от страха.
– «Белый конь»? Какой «Белый конь»? Я не знаю ни про какую
такую виллу. – Голос прозвучал визгливо и резко.
Я позволил себе легкое удивление:
– О, извините. В Мач-Диппинг есть занятная старинная
таверна. Ее очень интересно перестроили. Я там побывал как-то на днях. И в
разговоре упомянули ваше имя – хотя, быть может, речь шла о вашей падчерице,
она там была, что ли... или о какой-нибудь однофамилице. – Я выдержал эффектную
паузу. – У этой таверны особенная репутация.
Я получил истинное удовольствие от своей финальной ремарки.
В одном из зеркал на стене отразилось лицо миссис Такертон. Она испугалась, испугалась
до смерти, и я мог легко вообразить, каким станет с годами это лицо. Зрелище
было не из самых приятных.
Глава 14
Рассказывает Марк Истербрук
1
– Ну, теперь сомневаться не приходится, – заключила
Джинджер.
– А мы и раньше не сомневались.
– Да, но сейчас все подтвердилось полностью.
Я помолчал минуту или две. Представил себе, как миссис
Такертон едет в Бирмингем. Встречается с мистером Брэдли. Ее волнение – его
успокаивающий тон. Он убедительно втолковывает ей, что нет никакого риска (а
втолковать ей это было делом нелегким – миссис Такертон не из тех, кто охотно
идет на риск). Я представил себе, как она уезжает, ничем себя не связав, с
намерением все хорошенько обдумать.
Возможно, она поехала навестить падчерицу. Или же Томазина
приехала домой на воскресенье. Они, вероятно, поговорили, девушка намекнула на
предстоящее замужество. А мачеха все время мечтает о ДЕНЬГАХ – не о жалких
грошах, о подачке, а о деньгах огромных, целой куче денег, с которыми все на
свете тебе доступно! И подумать только, такое богатство достанется этой
невоспитанной распустехе, шатающейся по барам Челси в джинсах и бесформенном
свитере со своими непутевыми дружками. Почему это ей, девчонке, от которой
нельзя ждать никакого толку, перейдет в руки огромное наследство?
И снова поездка в Бирмингем. Больше осторожности, но и
больше уверенности. Наконец обсуждаются условия. Я невольно улыбнулся. Тут
мистеру Брэдли много не урвать. Эта дама умеет торговаться. Но вот об условиях
договорились, подписали какую-то бумажку... и что же дальше? Здесь воображение
мне отказало. Дальнейшее представить себе было невозможно. Я очнулся от своих
мыслей и заметил, что Джинджер наблюдает за мной.
– Пытаетесь вообразить, как делаются эти дела?
– Откуда вы знаете?
– Мне постепенно становится ясным ваш образ мыслей. Вы ведь
старались нарисовать себе эту картину – как она ездила в Бирмингем и что было
дальше.
– Верно. Вы прервали ход моих размышлений. Она заключает в
Бирмингеме сделку. А дальше?
Мы молча посмотрели друг на друга.
– Рано или поздно, – сказала Джинджер, – кто-то должен
выяснить, что же все-таки происходит в «Белом коне».
– Как?
– Не знаю. Это непросто. Никто из тех, кому пришлось там
побывать и кто обращался к ним за услугами, никогда не проронит об этом ни слова.
Но, кроме них, никто ничего не знает... Что же придумать?
– Обратиться в полицию? – предложил я.
– Безусловно. У нас теперь есть кое-какие данные. Их
достаточно, чтобы возбудить дело, как вы думаете?
Я в сомнении покачал головой:
– Не знаю. Доказательство намерений. Вздор насчет
подсознательного стремления к смерти. Может, и не вздор, – предупредил я ее
возражение, – но как это будет выглядеть в суде? Мы ведь не имеем
представления, что в действительности происходит на этой вилле.
– Значит, нужно выяснить. Но как?
– Нужно все услышать и увидеть своими глазами. Но у них ведь
сарай какой-то, а не комната – и спрятаться негде, а именно там, по-моему, все
и совершается.
Джинджер энергично тряхнула головой, словно взявший след
терьер, и заявила решительно:
– Есть только один путь. Нужно стать настоящим клиентом.
– Настоящим клиентом? – Я поглядел на нее в недоумении.
