– Да не очень, – честно признался я. – Но они сами такие
странные. Любопытно, какой у них обряд.
Напускная беззаботность давалась мне с трудом – я видел
краем глаза: Хью Деспард задумчиво на меня поглядывает. Человек он был
проницательный и прожил полную опасностей жизнь. Один из тех, кто шестым
чувством распознает опасность. Наверное, он ощутил ее присутствие и сейчас,
понял: дело не в праздном любопытстве.
– Я пойду с тобой, – весело подхватила Роуда. – Мне тоже
всегда хотелось посмотреть.
– Никуда ты не пойдешь, Роуда, – проворчал Деспард.
– Но ведь я по-настоящему не верю в духов и все такое. Ты
это прекрасно знаешь. Просто занятно.
– Ничего в таких делишках занятного нет, – сказал Деспард. –
Возможно, в них наличествует истинный, природный элемент, не исключено. Но это
плохо действует на тех, кто ходит на подобные сеансы из чистого любопытства!
– Тогда ты должен отговорить и Марка тоже.
– За Марка я ответственности не несу, – возразил Деспард.
И снова искоса внимательно на меня поглядел. Я был уверен:
он знает, что я преследую какую-то определенную цель.
Роуда рассердилась, но вскоре отошла.
Мы случайно потом встретили в деревне Тирзу Грей, та без
обиняков обратилась ко мне:
– Привет, мистер Истербрук, мы ждем вас к себе вечером.
Надеюсь, мы сумеем произвести должное впечатление. Сибил – превосходный медиум,
но заранее никогда не скажешь, как у нее получится. Попрошу вас лишь об одном:
придите к нам с открытой душой. Мы всегда рады гостю непредвзятому, а
насмешливый, легкомысленный подход может все испортить.
– Я тоже хотела прийти, – сказала Роуда. – Хью не пускает.
Сами знаете, он человек предубежденный.
– А я бы вас и не пустила, – ответила Тирза. – Хватит одного
зрителя. Приходите пораньше, угостим вас легким ужином, – обратилась она ко
мне. – Мы никогда много не едим перед сеансом. Около семи вас устроит? Хорошо,
будем ждать.
Она кивнула нам, улыбнулась и удалилась быстрым шагом. Я
смотрел ей вслед, глубоко задумавшись, и не слышал, что говорит Роуда.
– Прости, что ты сказала?
– Я говорю, ты последнее время какой-то странный. Не
случилось ли чего?
– Нет, нет. Что могло случиться?
– Ну, не ладится с книгой... Или еще с чем-то.
– С книгой? – Я сперва не мог понять, о какой книге она
говорит. Потом спохватился: – А... с книгой. С книгой все хорошо.
– По-моему, ты влюблен. Влюбленность плохо действует на
мужчин, они глупеют, – пожурила меня Роуда. – А женщины, наоборот, выглядят
прекрасно, излучают радость, хорошеют. Странно, не правда ли? Женщинам на
пользу, а мужчины выглядят как больные овцы.
– Благодарю, – отозвался я.
– Не обижайся, Марк. Ведь все складывается просто
замечательно. Рада за тебя чрезвычайно. Она правда очень мила.
– Кто?
– Гермия Редклифф, кто же еще? Ты, похоже, уверен, будто я
ни о чем не догадываюсь. А я давно поняла: этим кончится. И Гермия очень тебе
подходит – хороша собой и умна. То, что тебе нужно.
– Ты мне нарочно говоришь гадости? – осведомился я.
Роуда посмотрела на меня и призналась:
– Нарочно.
Она добавила, что пойдет устроит выволочку мяснику, а я
сообщил, что загляну к викарию.
– Но только не воображай, будто я собираюсь просить его об
оглашении брака, – внушительно заявил я, предупреждая возможные комментарии.
2
В усадьбу викария я пришел как в дом родной. Парадная дверь
была гостеприимно открыта, и, войдя, я почувствовал, будто у меня груз свалился
с плеч.
Миссис Дейн-Колтроп появилась в холле через маленькую
боковую дверь. В руках она держала огромную ярко-зеленую пластмассовую бадью
неизвестного предназначения.
– Это вы? Привет, – сказала она. – Я так и думала, что вы
придете.
Она вручила мне бадью. Я держал ее неуклюже, не зная, что с
нею делать.
– Поставьте за дверь, на ступеньку, – нетерпеливо приказала
миссис Дейн-Колтроп, словно я обязан был знать, куда надлежит поместить этот
странный предмет.
Я сделал, как было велено, затем последовал за хозяйкой в
темноватую бедную гостиную, где мы беседовали в прошлый раз.
– Итак? Что вы предприняли? – спросила она. В камине
трепетал затухающий огонь, но миссис Дейн-Колтроп энергично разгребла кочергой
догорающие головешки и бросила на них полено. Потом знаком пригласила меня
сесть, уселась сама и устремила на меня нетерпеливый взгляд блестящих глаз. –
Что вам удалось сделать?
По ее деловитому тону можно было подумать, будто мы
собираемся на ближайший поезд.
– Вы велели мне действовать. Я и действую.
– Прекрасно! Как именно?
Я рассказал. Рассказал все. И каким-то образом прояснилось
такое, чего я и сам прежде не понимал.
– Значит, сегодня вечером? – задумчиво произнесла миссис
Дейн-Колтроп.
– Да.
С минуту она молчала, видимо обдумывая услышанное. И тут я
не сдержался:
– Как мне это все не по душе! Не по душе, о господи!
– Разве такое может быть по душе?
Ответить, разумеется, было нечего.
– Я ужасно боюсь за нее.
Моя собеседница ласково глядела на меня.
– Вы не можете себе представить... Она проявила такое
мужество. Вдруг ей причинят вред...
Миссис Дейн-Колтроп проговорила медленно:
– Не вижу. Не вижу, не понимаю. Каким образом могут они
причинить ей вред?
– Но другим-то причиняли.
– Да, верно, можно и так сказать. – В голосе ее прозвучало
сомнение.
– В остальном ей ничто не грозит. Мы приняли все возможные
меры предосторожности. Физически ей опасность не грозит.
– Но они-то утверждают, что наносят именно физический вред,
– возразила миссис Дейн-Колтроп. – Утверждают, что через разум влияют на
организм. Болезни, недуги. Интересно, так ли это. И до чего же страшно! Пора
положить конец, как мы и решили.
