Аптекарь поднял откидную доску старомодного прилавка. Лежен
прошел за прилавок, а потом через нишу, где молодой человек в белом халате с
ловкостью фокусника разливал лекарства в пузырьки, в маленькую комнату – там
стояли два кресла, стол и конторка. Мистер Осборн, с таинственным видом задернув
портьерой вход, сел в одно из кресел, Лежен занял другое. Аптекарь наклонился
вперед, глаза его блестели от возбуждения.
– Кажется, я смогу вам помочь. Посетителей в тот вечер было
немного – погода отвратительная, и мы сидели без дела. По четвергам мы
закрываемся в восемь. Туман все сгущался, на улице почти никого. Я стоял у
дверей и глядел на улицу. В прогнозе погоды сказали, будет туман, и я видел – и
вправду так. В аптеке пусто, за прилавком без дела молоденькая продавщица, она
у меня кремами и шампунями занимается, а я стою, значит, у дверей и вижу: отец
Горман идет по улице. Я его, конечно, хорошо знал в лицо. Ужасно, такого
достойного человека убили. «Вот отец Горман», – говорю себе. Он шел по
направлению к Уэст-стрит. А чуть позади – еще кто-то. Вряд ли я обратил бы на
него внимание, не остановись он как раз у моей двери. Я думаю: «Что это он
остановился?» – а потом заметил: отец Горман замедлил шаги. Словно о чем-то
глубоко задумался. Потом снова пошел быстрее, и тот, другой, тоже. Я подумал: может,
хочет догнать священника, поговорить с ним.
– А на самом деле человек этот, видимо, следил за ним?
– Теперь-то я уверен, было именно так, но тогда мне это в
голову не пришло. И туман еще больше сгустился – они оба попросту исчезли из
глаз.
– Вы сможете описать того человека?
Лежен не рассчитывал на сколько-нибудь вразумительный ответ.
Он ожидал обычных расплывчатых описаний. Но мистер Осборн оказался из другой
породы, чем Тони, хозяин маленького кафе.
– Думаю, да, – уверенно отвечал он. – Это был человек
высокого роста...
– Приблизительно какого?
– Ну, шесть футов, не меньше. Хотя мог казаться выше, чем на
самом деле, из-за своей худобы. Покатые плечи, выдающийся кадык. Тирольская
шляпа. Длинные волосы. Большой крючковатый нос. Внешность очень приметная.
Конечно, я не мог разглядеть цвет глаз. Понимаете, я его видел в профиль.
Возраст – лет пятьдесят. Это заметно было по походке, молодые люди ходят иначе.
Лежен мысленно представил себе расстояние от аптеки до
противоположного тротуара и задумался. У него возникли весьма серьезные
сомнения.
Описание, которое дал аптекарь, могло быть плодом фантазии –
такое случается часто, особенно когда допрашиваешь женщин. В подобных случаях
фигурируют всевозможные маловероятные подробности: выпученные глаза, косматые
брови, обезьяньи челюсти, свирепое выражение лица. Но мистер Осборн рассказал
про человека с обычной внешностью. Такое от свидетелей услышишь нечасто:
описание точное, подробное, и свидетель твердо стоит на своем.
Лежен задумчиво посмотрел на собеседника:
– Как вы считаете, вы узнали бы этого человека, случись вам
увидеть его снова?
– Конечно. – Голос мистера Осборна звучал уверенно. – У меня
прекрасная память на лица. Это просто мой конек. Если бы чья-нибудь жена пришла
ко мне и купила мышьяк, замыслив отравить мужа, я мог бы присягнуть в суде, что
узнал ее. У меня часто возникает эта мысль.
– Но вам не приходилось пока выступать в суде в такой роли?
Мистер Осборн грустно признался: да, не приходилось.
– И уж теперь вряд ли придется. Я продаю свое дело. Мне
предложили хорошие деньги, продам и переселюсь в Борнмут
[11]
.
– Да, аптека у вас отличная.
– Первоклассная, – отозвался мистер Осборн не без гордости.
– Нашей аптеке почти сто лет. Дед и отец ею владели до меня. Надежное семейное
предприятие. Мальчишкой я этого не понимал. Мне тогда казалось – скучища. По
молодости лет тянуло на сцену. Вообразил, будто родился актером. Отец
отговаривать не стал. «Поглядим, что у тебя из этого выйдет, – сказал он тогда.
– Сам увидишь, до сэра Генри Ирвинга
[12]
тебе далеко». И оказался прав! Полтора
года я болтался в одном театрике, а потом вернулся восвояси. Взялся за дело. И
краснеть за свою аптеку мне не пришлось. Она, конечно, старомодная. Зато
качество. Только вот наступили теперь для фармацевтов невеселые времена. –
Аптекарь скорбно покачал головой. – Все эти краски, подмазки... Ничего не
поделаешь – от них половина дохода. Пудра, помада, кремы да шампуни, губки
фасонистые. Сам я к такой дряни и близко не подхожу. У меня этим ведает юная
леди за особым прилавком. Да, все нынче не то, что прежде. Но я небольшой
капиталец скопил, да и деньги мне предлагают приличные. Уже внес залог за очень
красивое маленькое бунгало возле Борнмута. «Надо уходить на отдых, пока есть
силы наслаждаться жизнью» – вот мой девиз. У меня много разных хобби. Бабочки,
к примеру. Жизнь птиц – птахами любуюсь в бинокль. Садом займусь, накупил книг
по цветоводству. И путешествия – собираюсь в какой-нибудь круиз, мир погляжу,
пока не поздно.
Лежен поднялся.
– Ну что же, всех вам благ, – сказал он. – И если вы до
отъезда вдруг встретите этого человека...
– Я тотчас же дам вам знать, мистер Лежен. Естественно.
Можете на меня положиться. Как я уже говорил, у меня прекрасная память на лица.
Буду начеку.
Глава 4
Рассказывает Марк Истербрук
1
Я вышел со своей приятельницей Гермией Редклифф из театра
«Олд Вик»
[13]
. Мы были на «Макбете». Лил дождь. Мы перебежали через улицу к
моей машине. Гермия заметила – и несправедливо! – что, как ни пойдешь в «Олд
Вик», обязательно дождь. Я ей возразил, что в отличие от солнечных часов она
замечает лишь дождливое время.
– Нет, – сказала Гермия. – Это судьба. – И после того как я
включил зажигание, добавила: – А вот в Глайндборне
[14]
мне всегда везет. Там
чудесно – музыка и прелестные цветочные бордюры, в особенности из белых цветов.
Мы обсудили музыку, исполняемую в Глайндборне, и через
несколько минут Гермия вдруг спросила:
– Мы случайно не едем завтракать в Дувр?
– Дувр? Что за странное место? Я думал, мы пойдем в
«Фэнтези». Мрачный «Макбет», величественное кровопускание – после Шекспира
всегда умираю от голода. Надо как следует подкрепиться и выпить хорошего вина.
