– Ты и твои проклятые фотографии, – сказал он и снова начал расхаживать.
– А нельзя ли… – робко начала Лесли, но голос ее замер, как только Лорен развернулся и посмотрел на нее.
– Да? – спросил он.
– Нельзя ли… ну, как бы обойти его… – Голос ее смолк, потом опять окреп: – Проделать проход в стене сбоку, а потом повернуть к отверстию за белым царем?
Впервые в жизни мне захотелось обнять ее и поцеловать.
Лорен прилетел с одним из своих горных инженеров и отрядом горнорабочих машона с шахты «Сестренка», что вблизи Вэлкам. Они привезли с собой воздушный компрессор, пневматические сверла, ручные буры и все остальные принадлежности своего ремесла. Инженер оказался большим рыжеволосым человеком с веселыми васильково-синими глазами и детским лицом в веснушках. Звали его Тинус ван Вуурен, и он всей душой поддержал наш проект.
– Думаю, стену прорежем легко, доктор. После серпентина и кварца, к которым я привык, этот песчаник все равно что сыр.
– Отверстие должно быть как можно меньше, – строго сказала ему Салли. – Как можно меньше вреда росписям.
– Мэм, – искренне ответил Тинус, – я прорежу вам дырку меньше мышиной… – тут он спохватился и заменил слово, – меньше мышиного уха.
Мы с Салли начертили на стене пещеры входное отверстие шахты, расположив его так, чтобы не повредить самые ценные и красивые росписи. Отверстие было всего два фута шириной и четыре высотой, но все равно пришлось пожертвовать замечательной группой жираф и изящной маленькой газелью с большими настороженными ушами.
Отверстие отделяло от белого царя тридцать футов, чтобы на портрете не сказалась даже малейшая вибрация – она могла потревожить волоконца краски на росписи. Тинусу предстояло углубиться на тридцать футов, потом повернуть под прямым углом и вернуться к портрету царя. Начать работу Тинус должен был на следующее утро, а накануне вечером мы развлекали его в гостиной. Атмосфера была как в военном лагере перед опасной вылазкой. Все были разговорчивы, взвинчены и пили слишком много.
Вначале Тинус держался очень сдержанно – его, очевидно, смущало присутствие легендарного Лорена Стервесанта – но бренди помогло ему расслабиться, и он присоединился к общему разговору.
– Для чего вам респираторы, док? – спросил он. – Вы ждете газ или огонь?
– Респираторы? – Лорен отвлекся от беседы с Салли. – Кто заказал респираторы?
– Мне специально заказали шесть респираторов, – прямой вопрос Лорена обескуражил Тинуса. – Специально заказали, сэр.
– Верно, Ло, – спас я беднягу. – Это я их заказал.
– Зачем?
– Ну, Ло… Мы надеемся обнаружить проход или… – я хотел сказать «склеп», но не стал искушать богов… – или что-то вроде пещеры.
Он кивнул. Теперь все смотрели на меня – а выступая перед внимательной аудиторией, я никогда не могу избавиться от театральности.
– Эта пещера была закрыта, герметически, не менее двух тысяч лет. Значит, есть опасность…
– Проклятие фараонов! – вмешалась Салли. – Конечно, вы помните, что случилось с теми, кто первым вошел в гробницу Тутанхамона? – Она провела пальцем по горлу и закатила глаза, состроив ужасную гримасу. Она уже выпила две порции «Глен Грант».
– Салли, тебе следовало бы знать, – строго сказал я, – что проклятие фараонов, разумеется, всего лишь миф. Но есть опасность подхватить неприятную болезнь легких.
– Ну, должен сказать, что я не верю в проклятия и прочую ерунду, – рассмеялся Тинус, излишне громко. Он уже забыл о своем смущении.
– Я тоже, – согласился Рал Дэвидсон.
– Но тут ничего сверхъестественного, – вмешалась Лесли. – Это грибковая болезнь.
Похоже, я совсем утратил контроль над ситуацией. Пришлось повысить голос.
– Если все высказались, я продолжу. – Это вернуло мне их внимание. – Создаются благоприятные условия для развития Cryptococcus neuromyces, грибовидной сапрофитной водоросли, споры которой, переносимые воздухом, могут вызвать смертельную болезнь.
– Это почему же? – спросил Тинус.
– Споры попадают в легкие. Там, в теплой влажной атмосфере, они немедленно прорастают и образуют большие зернистые колонии.
– Ну и ну! – сказал Тинус с выражением величайшего отвращения. – Вы хотите сказать, что в легких растет всякая дрянь, вроде плесени на хлебе?
– А каковы последствия? – спросил Лорен.
У меня уже была готова речь.
– Вначале интенсивное поражение легочной ткани, кровоизлияния, высокая температура, быстро ухудшающееся дыхание. Затем начинают накапливаться отходы жизнедеятельности колоний, которые попадают в кровь и разносятся по всему телу, попадая в мозг и центральную нервную систему.
– Боже! – Тинус побледнел от ужаса, его голубые глаза и веснушки показались вдруг на фоне лица очень яркими. – А что потом?
– Отходы действуют как сильнейший нервный яд и вызывают галлюцинации. Затем воспаление оболочки головного мозга и нарушение его функций, аналогичное тому, какое вызывают лизергиновая кислота или мескалин.
– Дьявольщина! – сказал Рал, и Лесли пнула его в ногу.
– Эти грибки сводят с ума? – спросил Тинус.
– На все сто, – заверила его Салли.
– А умереть от этого можно? – спросил Лорен.
– Летальный исход наступает в семидесяти пяти процентах случаев в зависимости от индивидуального иммунитета и скорости образования антител.
– А если человек выживет, есть ли необратимое ухудшение здоровья?
– Рубцы на легких, как при туберкулезе.
– А умственная деятельность?
– Нет. – Я покачал головой.
– Дьявольщина, – сказал Тинус, осторожно ставя стакан. – Я ничего об этом не знал. Обвалы, метан, давление – это все меня не беспокоит. Но эти грибки, – он вздрогнул, – это не по мне. Совсем не по мне.
– Какие меры предосторожности ты собираешься принять, Бен? – спросил Лорен.
– Первая группа будет защищена респираторами, – объяснил я. – Я возьму образцы воздуха и пыли для микроскопического исследования.
Лорен кивнул и улыбнулся Тинусу.
– Довольны?
– А если вы ничего не найдете, а оно там где-нибудь прячется? Готовое прыгнуть, знаете? Как в фантастике?
– Если оно есть, то его много. Должно быть в каждом образце. Под микроскопом его нельзя не заметить. Черная структура из трех шариков, как знак ломбарда.
– Вы уверены, док?
– Уверен, Тинус.
Он глубоко вздохнул, поколебался и кивнул.
– Ну, хорошо, док. Я вам верю.
Грохот сверл, врубающихся в скалу, загонял мой мозг в угол черепа и превращал в желе. Веселье накануне завершилось лишь к утру.
