Лорен откинул голову и искренне рассмеялся.
– Ах ты хитрый сукин сын! Я тебя насквозь вижу. Соберешь всех своих критиков и врагов в священных пределах КГО и сыграешь роль Аль Капоне в археологическую Варфоломеевскую ночь. Не так ли?
– Ну, – я широко улыбнулся и кивнул, – примерно так, Ло.
– Мне это нравится. – Салли радостно захлопала в ладоши. – Сейчас составим список приглашенных.
– Все сделаем по высшему разряду, – пообещал Лорен. – Все полетят первым классом, поселим их в «Дорчестере». Напоим шампанским, а потом выпустим на них Бена и Элдриджа, как стаю хищных волков. – Он уже уловил суть дела и повернулся к Элдриджу. – Сколько времени потребуется на организацию?
– Придется получить одобрение Совета. Представим повестку дня, но, разумеется, если вы согласитесь оплатить расходы, будет гораздо легче. Я поговорю кое с кем из Совета. – Элдридж тоже наслаждался. Есть какое-то извращенное удовольствие в профессиональном убийстве врага. – Думаю, мы сможем все организовать к апрелю.
– К первому апреля, – предложил я.
– Замечательно, – засмеялся Лорен.
– Обязательно должен присутствовать Уилфрид Снелл, – попросила Салли.
– Он первый в списке, – заверил я ее.
– И этот противный маленький Роджерс.
– И Де Валлос.
Мы все еще смеялись и строили планы, садясь ужинать: тушеный дикий фазан под огненным соусом карри. В сравнении с ним душная ночь показалась прохладной. Кувшины с холодным пивом превратили ужин в праздник. Мы продолжали радоваться предстоящему унижению наших научных противников и в подробностях обсуждали его, когда Салли вдруг повернулась к Хилари, молча сидевшей рядом со мной.
– Вы должны нас простить, миссис Стервесант. Вам должно быть ужасно скучно. Вероятно, вы ни слова не понимаете. – Голос Салли звучал сладко и сочувственно. Я удивился не меньше Хилари: я достаточно владел тайным женским языком, чтобы понять: это открытое объявление войны. Я надеялся, что ошибаюсь, но пять минут спустя Салли напала вновь:
Наверное, жара и примитивные условия утомили вас, миссис Стервесант. Вы совсем к другому привыкли на своем теннисном корте.
Из ее тона следовало, что теннис – приятное времяпрепровождение для избалованных и легкомысленных светских мотыльков. Но на сей раз Хилари была начеку и с ангельским лицом, выбрав тон еще более сладкий, чем у Салли, бросилась в контратаку.
– Да, я уверена, что здешние условия опасны для здоровья, особенно если проводишь тут много времени, доктор Бенейтор. Солнце способно сыграть дурную шутку с кожей. После мигрени вы все еще выглядите скверно. Мы все очень беспокоимся о вас. Надеюсь, сейчас вам лучше.
Салли обнаружила, что, несмотря на всю свою мягкость, Хилари достойный противник. Она сменила направление атаки. Перенесла все свое внимание на Лорена, весело смеялась каждому его слову и не сводила с него глаз. Перед такой тактикой Хилари оказалась бессильна. Кажется, я один понимал, что ведется поединок, и молча сидел, стараясь понять его значение, но тут Хилари сыграла отбой.
– Лорен, дорогой, день был такой насыщенный, столько волнений… Не проводишь меня в постель?
Она вышла в сопровождении Лорена, и я вынужден был признать, что с Салли обошлись так, как она того заслуживала.
Я проснулся от ощущения, что в моей спальне кто-то есть, и внутренне напрягся. Украдкой повернув голову, я посмотрел в сторону двери. Она была открыта. Снаружи светила яркая луна. На пороге стояла Салли.
На ней была прозрачная ночная рубашка, которая не скрывала прекрасных очертаний нагого тела, обрисованного серебряным лунным светом. Длинные ноги, женственные бедра, живот и выпуклость грудей, длинная газелья шея, изящно наклоненная голова.
– Бен? – негромко окликнула она.
– Да. – Я сел, и она быстро подошла ко мне. – Что, Сал?
В ответ она поцеловала меня в губы. Я, совершенно ошарашенный, застыл в ее объятиях, и она прижалась ко мне щекой. Тихо, порывисто прошептала:
– Люби меня, Бен.
В этом было что-то неправильное, отчаянно неправильное. Я не чувствовал просыпающегося желания, только теплое сочувствие.
– Но почему, Сал? – спросил я. – Почему именно сейчас?
– Потому что мне это нужно, Бен.
– Нет, Салли. Не думаю. Это тебе нужно меньше всего.
Она вдруг разразилась слезами, содрогаясь от рыданий, и долго плакала в моих объятиях. Когда Салли успокоилась, я уложил ее на подушку и укрыл одеялом.
– Я шлюха, правда, Бен? – прошептала она и уснула. Я до утра не сомкнул глаз, глядя на нее. Думаю, я уже тогда знал, что происходит, только не хотел себе признаваться.
За завтраком Лорен внезапно объявил, что вся семья немедленно возвращается в Йоханнесбург, а не остается еще на один день, как первоначально планировалось. Мне трудно было скрыть разочарование, и как только мы остались наедине, я спросил у Лорена о причине. Но он лишь взглянул на небо и, выражая смирение, пожал плечами.
– Тебе повезло, Бен, что ты не женился. Ох уж эти бабы!
На неделю жизнь в Лунном городе снова вернулась в прежнее спокойное русло. Мы с Ралом продолжили поиски могил древних, а остальные усиленно занимались свитками. И вот, когда в жаркий полдень мы с Ралом сидели в скудной тени верблюжьей колючки, прямо у моих ног из травы появилась маленькая фигурка эльфа.
– Птица Солнца, – негромко сказал Ксаи, – я много дней шел, чтобы увидеть солнечный блеск твоего присутствия. – Он одарил меня прекрасным комплиментом, и мое сердце устремилось к нему.
– Рал, – сказал я, – дай кисет, пожалуйста.
Весь полдень мы просидели под верблюжьей колючкой за разговором. Беседа с первобытными африканцами – это своего рода искусство, сложный ритуал вопросов и ответов, поэтому прошло немало времени, прежде чем Ксаи добрался до темы, обсудить которую он пришел.
– Помнит ли Птица Солнца Воду-В-Скалах, где мы убили слона?
– Птица Солнца хорошо ее помнит.
– Помнит ли Птица Солнца маленькие отверстия, которые проделали в скале белые духи?
– Птица Солнца их никогда не забудет.
– Эти отверстия доставили Птице Солнца и большому золотому много радости, правда?
– Действительно.
– С того самого дня, охотясь, я новыми глазами смотрел на землю. Хочет ли Птица Солнца посетить еще одно место с такими отверстиями?
– Хочу ли я!
– Я тебя туда отведу, – пообещал Ксаи.
– А я дам тебе столько табака, сколько ты сможешь унести, – в свою очередь пообещал я, и мы радостно посмотрели друг на друга. – Далеко ли это место? – спросил я.
Оно за «большой проволокой», – сказал он.
Это трехсотмильная проволочная ограда вдоль родезийской границы; по ней пущен ток – она предназначена для контроля над передвижениями диких животных и для того, чтобы препятствовать распространению эпидемий. Придется получать разрешение у родезийцев. Когда Ксаи продолжал описывать место, которое, по-видимому, находилось на самой границе с Замбией у реки Замбези, я понял, что придется обратиться к Лорену за помощью в организации экспедиции. Нам нужно было попасть в местность неподалеку от районов активной террористической деятельности.
