– Мой господин, боги решат, – попытался успокоить его Хай.
– Мы осмотрели все логовища, где за последние двести лет видели Великого Льва. Пять легионов прочесали болота на севере, еще три – местность вдоль большой реки. – Он снова замолчал и начал расхаживать по палубе, останавливаясь, чтобы заглянуть вниз, в трюм, где рабы, прикованные к своим скамьям, спали, склонившись на мощные весла в позе, в которой они и умрут. Вонь гребного трюма ударила в ноздри. Он снова повернулся к Хаю. – Эти болота – единственное оставшееся в моем царстве место, где еще может скрываться Великий Лев. Если его здесь нет, что тогда, Хай? Могу ли я каким-нибудь иным способом доказать свое право? Говорят ли свитки о другом выходе?
– Нет, мой господин. – Хай с сожалением покачал головой.
– Царство падет?
– Если Великий Лев не будет взят, в Опете не будет царя.
– Кто станет править вместо царя?
– Совет девяти.
– А царский дом? Что станет с домом Барки?
– Не будем об этом, – негромко сказал Хай. – Идем, мой господин. Рабы приготовили кувшин горячего ароматного вина и похлебку из рыбы. Вино поможет тебе уснуть.
– Не сделаешь ли пророчество на завтра, жрец Баала? – неожиданно спросил Ланнон.
– Если пророчество будет неблагоприятным, поможет ли это тебе уснуть? – спросил Хай, и Ланнон, вперив в него долгий взгляд, хрипло рассмеялся.
– Ты, как всегда, прав. Идем, я голоден.
Восседая на своем покрытом шкурами ложе, нагой Ланнон с аппетитом ел рыбу. Он распустил волосы, и они свободно падали ему на плечи, вьющиеся и золотые в свете висячей лампы. Среди своих темноволосых подданных он был подобен богу.
Кожаный занавес был отодвинут, и с юга долетал легкий бриз, охлаждавший каюту и уносивший вонь трюма. Ветер покачивал корабль на легкой зыби, деревянные части судна скрипели; вскрикнул во сне раб; с верхней палубы доносились шаги ночной стражи – знакомые, успокаивающие звуки флагманского корабля в море.
Ланнон вытер чашку куском просяного хлеба, сунул кусок в рот и запил остатками вина. Удовлетворенно вздохнул и улыбнулся Хаю.
– Спой мне, моя Птица Солнца.
Хай Бен-Амон сидел на палубе в ногах постели принца. На коленях его лежала лира, он склонился над ней. Горб на спине подчеркивал позу, завеса длинных черных волос скрывала лицо, мощные мускулистые руки казались слишком большими для тонких длинных пальцев, державших инструмент. Он коснулся струн, и все в ночи затихло. Шаги вверху смолкли, две девушки-рабыни бросили работу и присели у постели Ланнона, голоса спорщиков на соседнем корабле замолкли, и Хай запел.
Его голос легко разносился над водой, а принц и весь флот слушали. На ближайших кораблях у поручней появились темные фигуры, они молча глядели на флагманский корабль. Когда Хай запел о погибшей любви, по щекам красивой рабыни потекли слезы. А когда Хай вдруг запел один из непристойных маршей Шестого легиона, рабыня улыбнулась сквозь слезы.
– Довольно. – Хай поднял голову. – Завтра нас ждут дела, мой господин.
Ланнон кивнул и притронулся к щеке одной из рабынь. Та немедленно встала и развязала ткань у себя на плече, одежда упала на пол. Юное, стройное тело в свете лампы казалось почти мальчишеским. Бросив свою одежду на скамью у входа, она обнаженная легла в постель принца. Вторая рабыня погасила лампу, а Хай встал, повесив лиру через плечо.
Из темноты, из зарослей тростника, послышался голос, громовой бас долетел над водой до флагманского корабля.
– Пропустите друга.
– Кто называет себя другом? – крикнул один из стражников, и тут же прозвучал хриплый ответ:
– Мурсил, начальник охоты дома Барки.
Одним прыжком Ланнон вскочил с постели.
– Пришел! – воскликнул он, набрасывая плащ на плечи и торопливо устремляясь к трапу; Хай спешил за ним.
Показалась маленькая лодка, и по трапу поднялся Мурсил, огромный человек, похожий на обезьяну, с мясистым круглым лицом, красным от солнца и вина.
Теперь весь корабль проснулся. Командиры высыпали на палубу, загорелись новые факелы, осветив все как днем, всем передались оживление и беспокойство.
Мурсил увидел Ланнона и заторопился к нему по проходу на заполненной людьми палубе. За ним шел маленький человек, крошечная обнаженная коричневая фигурка, похожая на куклу; этот маленький человек с явным ужасом поглядывал своими раскосыми глазами на окружающих.
– Мой господин, – Мурсил расстегнул плащ и тяжело опустился перед Ланноном на одно колено. – Я принес хорошие новости.
– Тогда добро пожаловать.
– Вот этот, – Мурсил протянул руку назад и подтащил поближе маленького бушмена, – вот этот нашел то, что мы ищем.
– Ты сам его видел? – спросил Ланнон.
– Только следы лап, но вот этот видел самого зверя.
– Если это правда, вы оба получите награду, – пообещал Ланнон и торжествующе улыбнулся Хаю.
– Боги решили. У дома Барки будет еще одна возможность.
Небо было лишь чуть светлее черного болота, над головой невидимым призраком пролетела утка. С каждой минутой тьма редела.
В полумиле на открытой равнине виднелось темное пятно – стадо пасущихся буйволов. Наклонив головы, лениво помахивая хвостами, они неторопливо приближались к густым высоким зарослям папируса.
Светало, и буйволы пошли быстрее, торопясь достичь безопасных зарослей, – двести огромных бычьих силуэтов с острыми рогами и согнутыми мощными шеями. Первые лучи рассвета озарили белых птиц, выбиравших насекомых из шерсти животных; они парили над стадом холодными бледными всполохами. Над болотистой почвой повис туман, бесконечные ряды папируса стояли, застыв в тишине рассвета, даже их пушистые белые султаны не раскачивались и не шуршали; лишь там, где что-то двигалось, растения колыхались.
Растения расступались, давая этому чему-то дорогу, принимались раскачиваться и снова застывали в неподвижности. Спокойное, но тяжелое движение выдавало присутствие могучего зверя.
Большой буйвол, который вел стадо, вдруг остановился в пятидесяти ярдах от края зарослей. Он высоко поднял нос и широко расставил уши под тяжелыми рогами. Маленькими подозрительными поросячьими глазками он смотрел на заросли перед собой. За ним остановилось все стадо, встревоженное его неподвижностью.
Из зарослей стрелой вылетел Великий Лев, почти такой же высокий и тяжелый, как добыча, на которую охотился. Он мгновенно преодолел разделявшее их пространство. Буйвол только начал поворачиваться, а Великий Лев был уже на нем.
Он приземлился на спине, большие когти, кривые и желтые, глубоко вонзились в толстую черную кожу и плоть на плече и бедре. Клыки впились в шею быка. Зверь лапой ухватил быка за нос. Одним мощным движением он повернул бычью голову назад. С резким звуком лопнули шейные позвонки, и бык упал.
