– Моряк из морей вернулся домой, и охотник с гор вернулся домой...
[7]
Дирк, не набивай так рот и держи его закрытым, когда жуешь. Вы надолго к нам? Мэри, посмотри, не осталось ли слоек в миске – Дирк еще не наелся.
– Он переест и заболеет. Не знаю. Ненадолго – ведь идет война.
– Собираешься участвовать?
– Да.
– О Шон! Неужели это обязательно?
Она знает, что иначе нельзя. Выбирая в коробке сигару, Шон впервые за все время внимательно взглянул на мачеху. Есть седина (почти столько же, сколько черных волос); виски совсем белые, и кожа утратила свежесть молодости, высохла, так что возле уголков глаз появились морщинки; кожа на руках плотно натянута, выпирают костяшки пальцев и синие вены.
Вдобавок Ада пополнела, грудь у нее полная и круглая, не два холма, а ровный валик...
Но прочих ее качеств, хорошо памятных ему, казалось, не только не убавилось, но даже прибыло – спокойного самообладания, проявляющегося в неподвижности рук и тела и смягчавшегося весельем в уголках рта; в глубине глаз – сочувствия и понимания всего, на что они смотрели. А пуще всего – неуловимой ауры доброты: он снова почувствовал, что за этими глазами не может таиться ничто разрушительное.
Шон раскурил сигару и заговорил сквозь дым, скрывавший его лицо:
– Да, ма, я должен идти.
И Ада, чей муж тоже ушел на войну и не вернулся с нее, не смогла утаить в глазах печаль.
– Да, вероятно, должен. Гарри уже ушел – и Майкл просился вместе с ним.
– Майкл? – переспросил Шон.
– Сын Гарри. Он родился вскоре после... после твоего отъезда из Ледибурга. Этой зимой ему исполнится восемнадцать.
– Какой он? – нетерпеливо спросил Шон. «Майкл, вот как назвали моего сына. Моего первенца. Клянусь Господом, это мой первенец, а я даже не знал его имени, пока он не стал почти взрослым».
Ада смотрела на него, и в ее глазах был невысказанный вопрос.
– Мэри, пожалуйста, отведи Дирка в ванную. Постарайся хоть немного отереть ему рот. – Когда они вышли, она ответила на вопрос Шона: – Он высокий мальчик, высокий и стройный. Смуглый, как его мать, но серьезный. Всегда первый в классе. Я его очень люблю. Он часто сюда приходит. – Она немного помолчала, улыбаясь, и добавила: – Шон...
Шон быстро перебил:
– А как Гарри?
Он чувствовал, о чем она собирается спросить.
– Гарри не слишком изменился. Ему не везло. Бедный Гарри, на ферме его преследовали неудачи. Чума рогатого скота уничтожила стада, ему пришлось брать ссуду в банке. – Она поколебалась. – И он много пьет. Не знаю – он никогда не приходит в отель, и я не видела его выпивающим, но по всему так и есть.
– Я отыщу его, когда отправлюсь в Коленсо.
– Тебе нетрудно будет его найти. Гарри – заместитель командира полка, при генерале. На прошлой неделе он из майора стал подполковником и награжден орденом «За выдающиеся заслуги» вдобавок к Кресту Виктории. Он осуществляет связь между имперскими и колониальными войсками.
– Боже! – Шон был поражен. – Гарри подполковник!
– Генерал Буллер высоко его ценит. Генерал тоже награжден Крестом Виктории.
– Но ты же знаешь, как Гарри получил эту награду, – возразил Шон. – По ошибке! Если Гарри в Главном штабе – да смилостивится Господь над британской армией!
– Шон, нехорошо так говорить о брате.
– Подполковник Гаррик Кортни!
Шон громко рассмеялся.
– Не знаю, что произошло между тобой и Гарри. Но что-то отвратительное, и я не хочу слышать об этом в своем доме.
Ее тон заставил Шона оборвать смех.
– Прости.
– Прежде чем мы закроем эту тему, хочу предупредить. Будь очень осторожен в отношениях с Гарри. Не знаю, что между вами произошло, – и не хочу знать, но Гарри тебя по-прежнему ненавидит. Раз или два я заговаривала о тебе, но он меня останавливал. Однако я знаю об этом от Майкла – мальчик перенял ненависть к тебе от отца. Для него это почти одержимость. Будь осторожен с ним.
Ада встала.
– А теперь о Дирке. Замечательный ребенок, Шон. Но, боюсь, ты его избаловал.
– Тигренок, – согласился Шон.
– Где он учился?
– Ну, он немного умеет читать...
– Оставишь его у меня. К началу учебного года я запишу его в школу.
– Я как раз хотел просить об этом. Оставлю тебе денег.
– Десять лет назад на мой банковский счет были загадочным образом переведены десять тысяч фунтов. Это не мои деньги, и я положила их под проценты. – Она улыбнулась, и Шон почувствовал себя виноватым. – Можно использовать их.
– Нет, – сказал Шон.
– Да, – возразила Ада. – А теперь скажи, когда ты уезжаешь.
– Скоро.
– Скоро?
– Завтра.
Глава 11
За Питермарицбургом, поднимаясь по дороге Уорлд-Вью, Шон и Мбежане все время ехали в солнечном свете и наслаждались ощущением дружбы. Долгое время общих тревог и общего смеха необыкновенно прочно связали их, и теперь они были счастливы, как только могут быть счастливы люди. Их шутки были старыми шутками, и ответ на них приходил почти машинально, но общее волнение было внове – как если бы каждый день вставало новое солнце. Ведь они ехали на войну, на очередную встречу со смертью, и все прочее утрачивало значение. Шон чувствовал себя свободным, мысли и отношения с другими людьми, так тяготившие его в минувшие месяцы, куда-то ушли. Как корабль, идущий в бой, он с новой легкостью двигался навстречу неожиданностям.
В то же время он мог взглянуть на себя со стороны и улыбнуться собственной незрелости. «Клянусь Господом, мы как пара мальчишек, сбежавших с уроков». Потом, обдумывая эту мысль, он испытал благодарность. Спасибо, что так получилось; спасибо, что сохранилась его способность забывать обо всем в детском предвкушении предстоящего. «С некоторых пор новая привычка к самооценке закрепилась во мне, я больше не молод и многому научился, я собирал знания по кирпичику, выравнивал каждый кирпичик и укладывал его в стену. Цитадель моей зрелости еще не завершена, но то, что я построил, прочно. И ее назначение – защищать, давать безопасность всему ценному; если в процессе строительства человек теряет то, что хочет защитить, законченная крепость превращается в насмешку. Я потерял не все, только немногое променял. Отдал чуточку веры за знание зла; променял немного смеха на понимание смерти, часть свободы на двух сыновей (и это хорошая сделка), но я знаю – кое-что еще осталось».
Мбежане заметил перемену в настроении Шона и решил снова свернуть на освещенное солнцем место.
