Потом под руку провел ее по ступеням парадного крыльца и через стеклянную дверь вошел в вестибюль. Он не мог соперничать с роскошью отеля Канди, но производил сильное впечатление – как и длинная череда гостей.
Пока они ждали своей очереди, чтобы поздороваться с главнокомандующим, Шон негромко сказал несколько слов его адъютанту.
– Милорд, позвольте представить вам мистера Кортни и миссис Раутенбах.
Лорд Китченер выглядел внушительно. У него была холодная твердая рука, и ростом он не уступал Шону. В глазах, которые он на мгновение остановил на Шоне, светилась жесткая целеустремленность.
Затем он повернулся и склонился к руке Канди; его лицо сразу смягчилось.
– Вы очень добры, что согласились прийти, мадам.
Затем они прошли дальше и оказались в пестрой толпе мундиров, бархата и шелка. Преобладали алые мундиры гвардейцев и стрелковфузилеров, но были и синие с золотом мундиры гусар, зеленые Форестерской бригады [17.1], килты полудюжины шотландских частей, так что черный костюм Шона выделялся своим консерватизмом. Среди орденов и воинских знаков различия сверкали драгоценности и белая кожа женщин.
Здесь собрался цвет гордого древа Британской империи. Могучего древа, которое возвышалось над всем лесом. Его взрастили два века военных побед, двести миллионов человек были его корнями, которые высасывали сокровища из половины мира и отправляли их морскими путями в серый город на Темзе, его сердце. Древо платило людям питательным соком. Из-за ленивой речи и небрежного, но тщательно рассчитанного высокомерия этих людей их ненавидел и боялся даже могучий ствол, который обеспечивал их процветание. И пока другие, меньшие деревья теснились вокруг и тянули свои корни, желая подкормиться, первые признаки болезни уже разъедали древесину под корой гиганта.
В Америке, Индии, Афганистане, Южной Африке корни начали пересыхать, и однажды исполинское дерево рухнет с такой силой, что расколется на множество кусков, доказав, что это не твердый тик, а мягкая сосна.
Глядя на этих людей, Шон чувствовал себя чужим среди них, ему были ближе по духу те лохматые люди с маузерами, которые по-прежнему отчаянно сопротивлялись на просторах коричневого вельда.
Эти мысли грозили испортить ему настроение, и он прогнал их, поменял свой опустевший бокал на другой, полный пузырящегося желтого вина, и попытался присоединиться к болтовне молодых офицеров, окруживших Канди. И приобрел лишь горячее желание ударить одного из них в пушистые усы. Он со все большим наслаждением обдумывал эту идею, когда кто-то тронул его за руку.
– Здравствуйте, Кортни. Похоже, я встречаю вас везде, где идет драка или есть бесплатная выпивка.
Удивленный, Шон повернулся и увидел строгое лицо и неуместно подмигивающие глаза генерал-майора Джона Ачесона.
– Здравствуйте, генерал. Я заметил, что вы посещаете те же места, – улыбнулся Шон.
– Дрянное шампанское. Старик К., должно быть, экономит.
Он осмотрел безупречный смокинг Шона.
– Трудновато определить, получили ли вы повышения, к которым я вас рекомендовал.
Шон покачал головой.
– Я по-прежнему сержант. Не хотел смущать генеральский штаб своими шевронами.
– Ага. – Глаза Ачесона едва заметно сузились. – Должно быть, ктото придержал. Я поинтересуюсь.
– Уверяю вас, я и так вполне доволен.
Ачесон кивнул и сменил тему.
– Вы не знакомы с моей женой?
Это было грандиозное проявление покровительства. Шон не знал, что Ачесон считал его своим личным талисманом. Его собственное быстрое повышение началось с их первой встречи.
Шон удивленно моргнул и ответил:
– Не имел такой чести.
– Тогда идемте со мной.
Шон извинился, Канди отпустила его взмахом веера, и Ачесон провел его через толпу к группе в конце зала. В десяти шагах Шон резко остановился.
– Что-нибудь не так? – спросил Ачесон.
– Нет. Ничего.
Шон снова двинулся вперед, но теперь он, словно зачарованный, смотрел на одного из людей в небольшой группе, к которой они направлялись.
Стройная фигура в темно-синем мундире натальской конницы. Светло-каштановые волосы зачесаны назад с высокого лба, нос слишком велик для рта и подбородка, плечи кругловаты, но на груди ленточки самых высоких наград за храбрость рядом с орденом за безупречную службу; серебряные короны и шнуры на плечах свидетельствовали, что это полковник.
Медленно, словно заново переживая свою вину, Шон скользнул взглядом по ногам человека. И с недоумением увидел, что они совершенно одинаковые, обутые в лаковую черную кожу. Только когда этот человек пошевелился, переступив с ноги на ногу, Шон заметил неподвижность одной его ноги и понял.
– Дорогая, хочу представить тебе мистера Кортни. Думаю, я тебе о нем рассказывал. Он был со мной у Коленсо и потом в поезде несколько недель назад.
– Конечно. Мистер Кортни, рада познакомиться.
Полная дружелюбно настроенная женщина, но Шон едва сумел произнести необходимые слова – он чувствовал на своем лице глаза того человека.
– А это майор Петерсон из моего штаба.
Шон кивнул.
– Полковника Кортни вы, вероятно, знаете: у него та же фамилия, к тому же он ваш командир.
Впервые за девятнадцать лет Шон посмотрел в лицо человеку, которого искалечил.
– Здравствуй, Гарри, – сказал он и протянул руку. Стоял с протянутой рукой и ждал.
Губы Гарри Кортни шевельнулись. Он чуть согнул плечи и повернул голову из стороны в сторону.
«Пожми ее, Гарри. Пожми мне руку!» – мысленно упрашивал его Шон. Чувствуя, что хмурится, Шон заставил себя улыбнуться. Улыбка вышла неуверенная, она дрожала в углах его рта.
В ответ губы Гарри слегка расслабились, и на мгновение Шон увидел в глазах брата ужасное стремление к нему.
«Много времени прошло, Гарри. Слишком много, – продолжал неслышно умолять его Шон. – Пожми ее. Боже, пусть он пожмет мне руку».
Затем Гарри распрямился. При этом носок его правой ноги неловко царапнул по мраморному полу. Глаза словно остекленели, углы рта насмешливо поднялись.
– Сержант, – сказал он слишком громким, высоким голосом. – Сержант, вы одеты не по форме!
Повернулся на искусственной ноге и захромал в толпу.
Шон стоял с протянутой рукой и застывшей на губах улыбкой.
«Ты не должен был так поступать с нами. Нам обоим это было нужно – я знаю, тебе это было нужно не меньше, чем мне». Шон опустил руку и сжал ее в кулак.
– Вы его знаете? – негромко спросил Ачесон.
