— Я зайду с тыла и брошу гранату. Услышите взрыв, сразу нападайте.
Гектору пришлось далеко обогнуть позицию противников, чтобы остаться незамеченным, а очутившись в донге, он поневоле сильно сбавил скорость, чтобы не поднимать пыль и не выдать свое присутствие. Его люди заставляли арабов прижиматься к земле, стреляя при малейшем движении над краем углубления. Однако к тому времени как Гектор добрался до ближайшей точки, до захода солнца за горизонт оставалось еще минут десять. Он привстал на колени и зубами вытащил чеку из гранаты, которую держал в правой руке. Потом вскочил и прикинул расстояние. Предельное. Тяжелую разрывную гранату нужно бросать на сорок-пятьдесят метров. Вложив в бросок всю силу спины и плеча, Гектор швырнул гранату по высокой крутой дуге. И хотя бросок был отличный, один из лучших в его практике, граната упала на край укрепления, и на какое-то бесконечно малое мгновение показалось, что там она и останется. Но вот она покатилась вперед и упала среди пригнувшихся арабов. Гектор услышал крики: арабы поняли, что это. Выхватив пистолет, он бросился вперед. Граната взорвалась как раз перед тем, как он добрался до укрепления. Он остановился на краю и посмотрел вниз, на бойню. Четверо головорезов превратились в кровавое месиво. Пятого частично защитили тела товарищей. Тем не менее осколки разорвали ему грудь до самых легких.
Когда Гектор наклонился к нему, он кашлял, выбрасывая фонтаны крови и пытаясь дышать. И заговорил сквозь пузырящую кровь слабым, едва слышным голосом, но Гектор понял:
— Меня зовут Анвар. Запомни это, Кросс, свинья из свиней. Долг не оплачен. Кровная месть продолжается. Придут другие.
И вот теперь, три года спустя, Гектор стоял на том же месте и опять раздумывал над загадкой этих слов. Он не понимал их. Кем был тот умирающий? Откуда он знал Гектора? Наконец Гектор покачал головой, повернулся и пошел назад, туда, где стоял в ожидании вертолет, медленно вращая лопастями винта. Гектор поднялся на борт, и они полетели. В пустынной жаре день проходит быстро, и, когда они вернулись в поселок № 8, до захода солнца оставался всего час. Это время Гектор использовал на то, чтобы посетить стрельбище и выпустить сотню девяти-миллиметровых патронов из пистолета «Беретта М9» и из автомата «Беретта SC-70/90». Все его люди еженедельно должны были выпускать по мишеням не менее чем по пятьсот патронов, а мишени потом передавать оружейнику. Гектор регулярно их проверял. Его люди стреляли отлично, но он не хотел позволять им ни малейшего проявления небрежности, ни тени самодовольства. Они хороши. Пусть такими и остаются.
Когда он вернулся со стрельбища в поселок, солнце уже село и короткие пустынные сумерки сменила ночь. Гектор отправился в хорошо оборудованный спортивный зал, с час бежал по движущейся дорожке, а потом еще полчаса поднимал тяжести. Потом, уже у себя, принял горячий душ, сменил пыльный камуфляжный костюм на свежий, выстиранный и выглаженный, и пошел в столовую. Берт Симпсон и другие руководящие сотрудники были в баре. Все выглядели усталыми и осунувшимися.
— Выпьешь с нами? — спросил Берт.
— Спасибо за приглашение, — ответил Гектор и кивнул бармену. Тот налил ему порцию шотландского виски «Обан»
[9]
восемнадцатилетней выдержки. Гектор приветствовал Берта, подняв стакан, и они выпили.
— Как наша леди-босс? — спросил Гектор.
Берт закатил глаза.
— Тебе лучше не знать.
— И все-таки?
— Она не человек.
— Мне она кажется очень похожей на человека, — заметил Гектор.
— Это иллюзия. Какие-то хитрые штучки, черт их дери. Ловкость рук. Больше ничего не скажу. Увидишь сам.
— Что это значит? — спросил Гектор.
— Ты сопровождаешь ее на пробежке, приятель.
— Когда?
— Рано утром послезавтра. Встречаетесь ровно в 5:30 у главных ворот. Она сказала, десять миль. И готов биться об заклад, что она задаст темп, не похожий на прогулочный. Не позволяй ей обогнать себя.
* * *
Для Хейзел Бэннок день тоже был длинным и трудным, но ничего такого, что нельзя было бы смыть в горячей ванне с пеной. Потом она вымыла голову и высушила волосы феном, спустив на правый глаз светлую волну. Надела атласное платье, голубое, под цвет глаз. Весь ее багаж отправили сюда на несколько дней раньше. Пару чемоданов крокодиловой кожи слуги уже разобрали, вся одежда была заново выглажена и развешана в просторной гардеробной. Туалетные принадлежности и косметика аккуратными рядами расставлены на полочках над раковиной в ванной комнате. Хейзел побрызгала за ушами «Шанелью», потом прошла в гостиную. В баре было все, о чем предупредила Берта Симпсона ее личная помощница Агата. Хейзел наполнила высокий бокал колотым льдом и свежевыжатым лаймовым соком и добавила совсем немного водки «Довгань» и прихватила его с собой в свой собственный узел связи по соседству. Там шесть больших плазменных экранов на стене позволяли следить за ценами на акции и основные товары одновременно на всех фондовых биржах; остальные экраны были отданы новостным и спортивным каналам. В данную минуту ее особенно интересовали итоги скачек на приз Триумфальной арки в Лоншане;
[10]
в скачках участвовала ее лошадь. Хейзел недовольно поморщилась, увидев, что та пришла лишь третьей. Это укрепило ее решимость уволить тренера и нанять молодого ирландца. Потом она переключилась на теннис. Ей нравилось следить за усилиями молодых русских и восточно-европейских теннисисток. Они напоминали Хейзел о том времени, когда ей самой было восемнадцать и она была алчной, как волчица. Сидя за компьютером и прихлебывая обжигающую водку, она просматривала свою электронную почту. Агата в Хьюстоне уже рассортировала ее, так что вниманию Хейзел предлагалось всего около пятидесяти писем. Хейзел быстро просмотрела их. Хотя в Хьюстоне сейчас три часа ночи, телефон всегда рядом с Агатой, и она готова отвечать. Хейзел позвонила ей по скайпу. На экране появилось изображение Агаты. Ночная рубашка с розами по воротнику, седые волосы в бигуди, глаза сонные. Хейзел продиктовала ей ответы на письма. Наконец она спросила:
— Как ваша простуда, Агата? Сегодня вы не так хрипите, как вчера.
— Мне гораздо лучше, миссис Бэннок. Спасибо за заботу.
Вот за что ее любят работники — за заботу, пока кто-нибудь не ошибется. Тогда она безжалостно увольняет. Хейзел закончила разговор с Агатой и сверила часы с циферблатом на стене. На борту «Влюбленного дельфина» то же самое время. Хейзел не нравилось, как Генри назвал их яхту, и она всегда называла ее просто «Дельфин». Из уважения к памяти мужа она не могла переименовать ее; к тому же Генри заверял, что сделать это значило бы навлечь на себя невезение. Название — единственное, что не устраивало Хейзел на судне: 125 метров самой сибаритской роскоши, двенадцать гостевых кают и просторные апартаменты владельца. Столовая и другие помещения украшены многоцветными фресками работы модных современных художников. Четыре мощных двигателя позволяют яхте пересечь Атлантический океан за шесть дней. Яхта оборудована всеми последними достижениями навигационной техники и электронных средств связи; игрушки на борту Хейзел способны изумить даже самых привередливых и избалованных гостей. Хейзел набрала номер капитанского мостика, и ей ответили еще до второго гудка.
