— Вы должны хоть иногда говорить правду. Я поверила, когда вы сказали, что не умеете забрасывать блесну.
Кайла печально покачала головой.
На следующее утро в полпятого Кайла заколотила в дверь их спальни и крикнула в замочную скважину:
— Идемте, лентяи! Я беру вас на прогулку до завтрака. Встречаемся через двадцать минут у конюшни. Не опаздывайте.
Хейзел застонала, садясь в просторной постели, и мотнула головой, убирая с лица волосы.
— Ужасный ребенок! Отведи ее к озеру и утопи.
Гектор рядом с ней перевернулся на спину, зевнул и протер глаза, прогоняя сон.
— Слишком легкая смерть для маленького варвара, оскверняющего святость Отечества.
Когда сорок минут спустя Гектор и Хейзел добрались до конюшни, Кайла уже сидела на своем любимом буланом жеребце. Она заставляла лошадь гарцевать в главном загоне. На спине рослого животного девушка казалась очень маленькой, но так сливалась с лошадью, что жеребец и всадница производили впечатление единого существа. На лице Кайлы был написан почти осязаемый восторг. Щеки раскраснелись. Руки, державшие повод, были сильными и быстрыми. Оскверненное тело снова казалось здоровым.
— Она совершенно преобразилась, — прошептал Гектор. — Ты только посмотри, Хейзел. Вот в чем ее спасение!
— Я поняла, что была слепа. Сейчас я впервые вижу ее твоими глазами, — негромко откликнулась Хейзел. — Я иначе представляла, что для нее хорошо, и пыталась втиснуть ее в рамки, которые ей не подходят.
В этот миг Кайла подняла голову и увидела их.
— А, наконец выбрались из постели, — крикнула она. — Дики заседлал ваших лошадей. Поехали!
Они вместе объехали озеро, и Кайла сказала Гектору:
— Вы хорошо сидите верхом, но спиннинг бросаете лучше. Где вы всему этому научились?
— Я вырос на скотоводческом ранчо в Кении. Мы все делали верхом, а в горах у нас был ручей с форелью.
Они поскакали по тропе вдоль леса и вспугнули крупного лося; он тяжело побежал в лес.
— Гек, я познакомлю вас с папой, — сказала Кайла.
Не дожидаясь возражений матери, она галопом поскакала по крутой извилистой тропе. Лес внезапно кончился. Над ними на самом верху горы возвышался мавзолей, раннее солнце блестело на мраморных стенах. Он оказался меньше, чем Гектор подумал, впервые увидев его с воздуха, но изящество линий делало его величественным и впечатляющим. Перед высокой двустворчатой дверью ждал пожилой чернокожий с блестящей седой бородой. Он поздоровался с Хейзел и Кайлой и придержал их лошадей, пока они спешивались.
— Это Том, опора семьи, — сказала Хейзел Гектору. — Он был шофером Генри, а теперь хранитель его могилы. Смотри, как он прекрасно все содержит.
Улыбаясь от похвалы, Том распахнул двери. Кайла взяла мать и Гектора за руки и ввела в погребальный зал. Пол, выложенный в шахматном порядке черными и белыми мраморными плитами. В центре мраморное возвышение, а на нем саркофаг из красного гранита. Гектор сразу увидел, что это копия могилы Наполеона Бонапарта в Доме Инвалидов в Париже. Хейзел прошла вперед и преклонила колена на синей бархатной подушке, которую Том положил в изножье саркофага. Она молча склонила голову. Кайла и Гектор ждали у двери, пока Хейзел не подняла голову и не встала. Тогда Кайла прошла вперед и легла на крышку саркофага. Она раскинула руки и поцеловала полированный гранит.
— Здравствуй, папочка. Я так по тебе соскучилась. — Потом она села на саркофаге, скрестив ноги. Поманила Гектора. — Папочка, я привела тебе гостя, — сказала она. — Это Гек. Я рассказывала тебе о нем: это он меня спас. Я знаю, вы понравитесь друг другу. Гек, поздоровайся с папочкой!
Не смущаясь, Гектор прошел вперед и положил руку на гроб.
— Здравствуйте, Генри. Мы уже встречались, как вы помните. Вы заключили контракт с моей компанией «Кроссбоу». Я буду присматривать за вашими девочками не хуже, чем вы, пока были с ними.
— Очень любезно с вашей стороны, Гек, — совершенно серьезно сказала Кайла. — Именно это папочка хотел услышать.
Они провели в мавзолее почти час. Том принес свежие цветы, и женщины помогли расставить их в серебряных вазах в изголовье и в ногах саркофага. Наконец Кайла и Хейзел попрощались с Генри Бэнноком (Кайла пообещала скоро вернуться). Потом они спустились по ступенькам и пошли вниз по лугу. Над ними пролетела тень, и все трое невольно посмотрели вверх. Низко над их головами пролетел голубой гусь. Ветер негромко свистел в его машущих больших белых крыльях. Он крикнул, один раз, и Кайла помахала птице рукой.
— Это папочка. Вы ему понравились. Он пришел приветствовать вас в нашей семье.
Когда гусь превратился в точку на горизонте, Хейзел объяснила:
— У Генри было семейное прозвище Гусь. Больше двадцати лет он возглавлял техасский клуб охотников на гусей. Понимаешь, откуда Кайла взяла это? У меня странное чувство, что она права: возможно, эта птица и есть тень Генри, явившаяся взглянуть на нас.
Они направились к каменной скамье на лужайке, выходящей на озеро и поместье. Сидели неподвижно и тихо, тронутые общими переживаниями. Наконец Кайла нарушила молчание:
— Мамочка, наверно, сейчас не лучшее время обсуждать это с тобой. Но не думаю, что когда-нибудь наступит подходящее время. Так что я рискну, авось обойдется. — Она набрала в грудь побольше воздуха и выпалила: — Я не вернусь в школу искусств. Я очень старалась, но изучение искусств у меня никак не шло, я не слишком хороша в этом… была. — Не дожидаясь ответа, она быстро продолжила: — После всего, что со мной было в этом городе, я ненавижу Париж.
Гектор почувствовал глубокое разочарование Хейзел и сжал ее руку.
Немного погодя Хейзел посмотрела на дочь и улыбнулась.
— Это твоя жизнь, малышка. Я знаю, что вмешивалась, и жалею об этом. Скажи, чего ты хочешь, и я все для тебя сделаю.
— Я уже записалась в Колорадский университет на ветеринарный факультет, буду специализироваться по крупным животным.
— Лошади? — спросил Гектор.
— А что же еще?
Она рассмеялась. Ошеломленная Хейзел смеяться не стала.
— Ты уже записалась и принята?
Гектор никогда не видел ее такой растерянной. Когда Хейзел открыла рот, собираясь возразить, он снова сжал ей руку, и она промолчала. Несколько мгновений она казалась одинокой и печальной, потом собралась с силами и улыбнулась дрожащей улыбкой.
— Хорошо, дорогая. Если тебя уже приняли, нам лучше в понедельник полететь в Денвер.
— Мамочка, ты ведь не собираешься говорить с деканом?
— Конечно, собираюсь.
— Но это мое дело. Я больше не ребенок. Наверно, впервые в жизни я сделала то, что хотела. Разве ты не понимаешь?
Женщины смотрели друг на друга. Гектор видел, что ситуация вот-вот перерастет в яростное столкновение. Он негромко кашлянул, и они посмотрели на него.
