— Скажите ей, Гек. Она не понимает, — попросила Кайла.
— Конечно, понимает, Кай. Твоя мама проницательнее всех, кого я знаю. Она по своему опыту знает, каково быть предоставленной себе в твои годы. Как ты сейчас, она тогда хотела исполнить свою мечту. Она знает, Кай. Поверь мне, знает.
Обе женщины заметно успокоились. Он дал им время подумать.
— Решение принимаешь ты, Кай, — продолжал он мягко. — И ты совершенно права, ты больше не ребенок. Твоя мама это знает и предлагает тебе полную поддержку. Ты ведь не будешь такой жестокой, чтобы полностью исключить ее из своей жизни?
На лице Кайлы появилось отчаяние. Она вскочила и кинулась к Хейзел.
— Мамочка, милая, я совсем не этого хотела. — Она заплакала. — Какая я жестокая! Ты всегда будешь главным в моей жизни.
— Спасибо, доченька.
Хейзел закашлялась, и они обнялись. Обе плакали.
«Что ж, — подумал Гектор, пытаясь скрыть улыбку. — По крайней мере, мамочки и малышки больше нет. Думаю, это хорошее новое начало».
О его существовании забыли. Он встал и ушел вниз, туда, где были привязаны лошади. Облокотился на плечо жеребца и потрепал его по шее. Он редко бывал так доволен собой. Полчаса спустя женщины пришли за ним — рука об руку.
— В понедельник мы все вместе отправляемся в Денвер. Посмотрим мой факультет и познакомимся с деканом, — сказала счастливая Кайла. — Вы тоже, Гек!
Она подбежала к своей лошади, села в седло и поскакала вниз по лесной тропе, гикая по-ковбойски.
Хейзел подошла к Гектору. Посмотрела на него и тихо сказала:
— Ты просто гений, но, полагаю, ты это знаешь.
— Вынужден подтвердить: догадываюсь, — сказал он, и Хейзел поцеловала его.
* * *
В начале первого семестра нового учебного года Кайла отправилась на ветеринарный факультет в Денвер, а Гектор начал вживаться в новую роль — вице-президента «Бэннок ойл». Вначале он не принимал активного участия в деятельности компании, только наблюдал и слушал. Они с Хейзел засиживались допоздна, изучая и обсуждая горы сведений, относящихся к деятельности компании в прошлые пять лет. Вопросы Гектора, острые, точные, рождали новые идеи. Хейзел обнаружила, что возможность посмотреть его глазами и увидеть, где она поступала верно, а где ошибалась, чрезвычайно ее стимулирует. Она поняла, что годы одиночества, когда рядом не было родной души, к которой можно обратиться за советом или утешением, все же оставили свой след. Не сознавая этого, она постепенно теряла силы и проницательность. Слишком долгой была одинокая гонка, и Хейзел начала спотыкаться. Теперь рядом с ней появился человек, на чьи суждения она могла положиться, и это подействовало как удар тока. Она больше не просыпалась по ночам в страхе перед наступающим днем. Перспективы столкновений и вызовов, возможность полностью выложиться снова будоражили ее.
— Как в заключительный день «Открытого чемпионата Австралии», когда я выиграла турнир. Боже, мне опять интересно!
Радость жизни была тем больше, что Гектор всегда оставался рядом, готовый идти с Хейзел вперед. Несколько месяцев его участие в руководстве компанией было так незаметно, что остальные директора почти забыли о его существовании, но потом он заговорил. Когда первоначальное потрясение прошло, к нему начали прислушиваться.
— У этого твоего парня есть нюх и чутье, — с уважением сказал Хейзел Джон Бигелоу. — Он похож на Генри в его годы.
Дела «Бэннок ойл» в последнее время шли неважно, но сейчас пошли на поправку, и не только из-за роста цен на нефть. Гектор слетал в Абу-Зару и после пяти дней переговоров с эмиром получил права на исследование всей береговой линии эмирата, примыкающей к «Заре» № 8. Первый годный для производственных целей газ был получен одиннадцать месяцев спустя — ошеломляющий успех.
Хейзел и Гектор вместе прилетели в Абу-Зару принимать новое месторождение. В аэропорту Сиди-эль-Разига их встречали Пэдди О’Куинн, Берт Симпсон и еще с десяток членов руководства компании. Хейзел и Гектор обняли Пэдди и обменялись рукопожатиями с остальными. Потом Гектор огляделся.
— А где Тарик? — спросил он.
Пэдди искоса взглянул на него со странным выражением.
— Вернется через пару дней.
Что-то в его тоне насторожило Гектора.
— В чем дело? — спросил он.
— Позже! — уклонился от ответа Пэдди.
У них не было возможности поговорить, пока они не дошли до здания нефтяного терминала. Гектор вышел из машины, протянул руку Хейзел, помогая ей выбраться, и в то же время посмотрел на Пэдди.
— Ладно, Пэдди, рассказывай, что с Тариком.
Они стояли втроем, заслоненные от остальных корпусом «хамви», но Пэдди все равно понизил голос.
— Тарик улетел в Эш-Альман похоронить свою жену, Далию, и их сына и оплакать их.
Гектор и Хейзел смотрели на него, разинув рты. Первой ошеломленное молчание нарушила Хейзел.
— Далия? Умерла? — выпалила она. — Нет! Не могу поверить!
— Их дом сгорел. В пожаре погибли Далия и младенец. Была поздняя ночь, и они не могли спастись.
— Младенец? — Хейзел покачала головой. — Далия вышла замуж за Тарика? У них родился ребенок?
Пэдди кивнул.
— Сын. Родился полгода назад.
— Не знала, — тихо сказала Хейзел.
— Тарик говорил, что написал тебе.
— Значит, я не получил его письмо. Я тоже не знал.
Пэдди никогда не видел его таким огорченным. Хейзел тихо заплакала.
— Боже! — шептала она. — Далия и ее ребенок погибли. О Боже! Это так жестоко!
Гектор обнял ее за плечи и увел в терминал.
Когда на следующее утро они вошли в центр управления терминала, Хейзел была бледна, глаза ее были красными. Гектор был мрачен и молчалив. Берт Симпсон и Пэдди встали со своих мест перед компьютерными экранами за длинным столом для совещаний.
— Тарик здесь, — сказал Пэдди. — Он узнал, что ты прилетел, и сегодня рано утром вернулся из Эш-Альмана.
— Позови его, — сказал Гектор.
Пэдди включил общую связь и передал приказ. Через несколько мгновений в дверь постучали.
— Заходи! — взволнованно сказал Гектор.
В открытой двери стоял Тарик. Его лицо было холодным и отчужденным. Гектор быстро подошел к нему и обнял.
— Какое страшное горе, дружище, — хрипло сказал он.
— Да, страшное, — согласился Тарик.
Оба в замешательстве отступили, не в силах найти нужные слова. Хейзел подошла к Тарику и тронула за правое плечо.
— Мое сердце с тобой. Далия была хорошая женщина. Я обязана ей жизнью.
— Да, — тихо согласился Тарик, — она была хорошей женой.
