– Вперед, ребята! – подгонял их старший сержант. – Смоем пот в этой чистой воде!
Солдаты рассмеялись и из последних сил зашагали вниз по склону к берегу Нила. Впереди безмолвными истуканами возвышались невысокие песчаные дюны – последний барьер на пути к спасительной реке. Песок здесь имел самые разные оттенки – от светло-желтого до шоколадного, а узкое пространство между дюнами, заросшее колючим кустарником, было усеяно острыми камнями.
За дюнами, вдоль берега Нила, виднелись лабиринты тесных улочек Метеммы. Крохотные домики сбивались в переулки и спускались прямо к реке. Городок был безлюдным, как древний некрополь.
– Это западня, сэр, – сказал Пенрод. – Нет никаких сомнений, что здешние узкие улочки заполнены дервишами и наши люди будут мгновенно изрублены на куски.
– Совершенно верно, Баллантайн, – согласился Стюарт. – Найдите открытый участок берега чуть ниже этого городка.
Беспорядочные выстрелы дервишей все еще доносились с окрестных холмов и из-за дюн и кустарников. Генерал Стюарт шагнул вперед, но неожиданно дернулся, резко повернулся, прикрывая рукой рану от шальной пули, и стал медленно оседать на землю. Пенрод бросился к нему и увидел, что пуля разворотила нижнюю часть живота, поразив жизненно важные органы. Из огромной раны хлестала кровь, которую Стюарт пытался остановить сжатыми в кулак пальцами. Ранение было явно смертельным.
– Я ранен! – крикнул он своему заместителю Чарлзу Уилсону и сел на землю. – Берите командование на себя и двигайтесь к реке. Сметайте всех на своем пути. Пробивайтесь к воде любой ценой.
Пенрод попытался приподнять генерала и отнести в безопасное место.
– Черт бы вас побрал, Баллантайн! Оставьте меня в покое! Лучше помогите Уилсону и солдатам добраться до воды.
Капитан поднялся, а к генералу подбежали два здоровых солдата.
– Удачи вам, сэр! – промолвил Пенрод и, быстро повернувшись, поспешил к первым шеренгам, которые уже спускались по склону. Поначалу казалось, что в этой открытой местности не может укрыться кавалерия противника, но как только они оказались внизу, заросли кустарника и песчаные дюны мгновенно ожили и огласились ржанием лошадей, хриплым ревом верблюдов и воинственными криками кочевников в шутовских цветастых джиббах. Через несколько секунд противники снова сошлись в кровавом и жестоком поединке. Солдаты мужественно отбивали атаки дервишей, залпами выкашивая наступающих, но те снова и снова пытались опрокинуть их стройные ряды. Многие британцы падали не от ран или пуль, а от крайнего физического истощения и невыносимой жажды, но другие поднимали их и подталкивали вперед. Соль засохла на мундирах, а тела были настолько обезвожены, что уже не выделяли пота. Они механически отстреливались, из последних сил поднимая винтовки. Глаза Пенрода слезились от песка и усталости, и он потер их, не выпуская из виду поле боя. Каждый шаг давался с большим трудом, но капитан упрямо шел вперед.
Когда солдатам показалось, что силы закончились не только у них, но и у противника, из-за кустарников на поле вырвалась новая волна всадников, возглавлял которую уже хорошо знакомый человек на кремовой лошади и в зеленом тюрбане. Лошадь вспотела, а ее длинные ноги заплетались от усталости и невыносимой жары. Осман Аталан сразу узнал Пенрода в первых рядах британцев и устремился к нему.
Капитан упрямо переставлял непослушные ноги. Его легкий армейский карабин стал таким неподъемным, что валился из рук. Пенрод прикинул, что до эмира шагов пятьдесят, с трудом приложил приклад к плечу, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Звук выстрела показался очень далеким, но он хорошо видел, как пуля врезалась лошади Османа чуть выше глаз. Животное вскинуло голову и рухнуло наземь, сбрасывая седока.
Осман с ловкостью опытного наездника вылетел из седла, но не упал, а приземлился на ноги, сохранив равновесие, и уставился на Пенрода налитыми кровью глазами. Тот попытался перезарядить винтовку, но пальцы онемели и плохо слушались. Осман, не спуская с него полного ненависти взгляда, медленно наклонился, поднял с земли выпавший из рук меч и ринулся на Пенрода. А тот никак не мог зарядить карабин скрюченными от усталости пальцами. Наконец он вставил патрон, передернул затвор и прицелился в грудь Осману. Пуля врезалась в руку эмира, которая сжимал меч, и распорола бицепсы, обрызгав кровью рукоятку клинка. Но Осман удержался на ногах и даже не выпустил из руки меч, продолжая упрямо двигаться на Пенрода, и солдаты в первой шеренге направили на него винтовки. Вокруг Османа поднялись фонтанчики песка, но сам он остался невредимым и, как заколдованный, продолжал наступать на Пенрода.
– Убейте этого человека! – закричал Уилсон сорвавшимся от волнения голосом.
Арабы, увидев падение своего эмира, остановились в замешательстве и стали поворачивать назад. Один из его верных аггагиров подлетел к нему на лошади и протянул руки.
– Я помогу вам, господин.
– Оставь меня, Нур, – отмахнулся Осман. – Сражение еще не закончилось.
– На сегодня достаточно, – возразил тот. – Мы еще повоюем с ними.
Вопреки приказу эмира аль-Нур подхватил его обеими руками и забросил на лошадь позади себя. Уносясь прочь от британских войск на лошади аль-Нура, Осман оглянулся и посмотрел на Пенрода.
– Битва еще не закончена! Во имя Аллаха, все еще впереди…
Дервиши исчезли за холмами так же быстро, как и появились. Солдаты падали на землю, полностью обессиленные. Те, кто покрепче, поднимали их и толкали вперед, подгоняемые грозными криками сержантов:
– Всем встать! До реки осталось совсем немного!
Впереди снова появился трубач Стюарта и заиграл бравурную мелодию «Храбрая Шотландия». Британцы медленно продвигались вперед, опираясь на приклады винтовок, спотыкаясь и с трудом переставляя ноги. Пенрод облизал потрескавшиеся до крови губы, глаза туманили последние капли пота, скатившиеся со лба. Он пристально осматривал узкую полоску дюн и кустарников, опасаясь нового налета кочевников. К счастью, впереди было пусто. Дервиши ушли, и на этот раз окончательно. Они просто растаяли в песках, как дым от небольшого костра. Солдаты с трудом доковыляли до крутого берега Нила и радостно заорали, приветствуя пароходную флотилию. Суда были белыми и чистыми, словно ярким солнечным утром на берегу Темзы в Лондоне.
Они все-таки пробились к реке, завоевали право окунуться в ее мутные воды. До Хартума, где их с нетерпением ждал генерал Чарлз Гордон, осталось сто пятьдесят миль.
* * *
Осман Аталан ждал в Метемме, когда соберутся разбросанные по окрестностям его союзники из племени джаалин. Их шейхи должны были встать под его знамена. Но эмир Салид был убит вместе с сыновьями. Храбрые до отчаянности во главе с ним, они растерялись, как малые дети без родного отца. Аллах осиротил их, и они рассеялись по бескрайней пустыне, оставив незавершенным начатое дело. Осман Аталан ждал напрасно.
На рассвете следующего дня он позвал хозяина почтовых голубей, приказал принести трех самых быстрых и ловких птиц и собственноручно написал Махди послание в трех экземплярах. Донесения прикрепили к лапам голубей – если хищные птицы убьют даже двоих из них, то третий непременно доставит весточку святому человеку в Омдурман:
