– Этого кретина волнует только то, что находится между ног его смазливых мальчиков, – пожаловался он аль-Нуру. – Мы сами должны провести разведку и выяснить дальнейшие намерения противника.
В пяти милях от форта Акаша их группа была атакована подразделением верблюжьего корпуса и, потеряв двух хороших воинов, отошла назад. На следующий день люди Османа долго кружили вокруг деревни и в конце концов взяли в плен двух бедуинов. Аггагиры раздели их донага и обыскали одежду, но не обнаружили ничего интересного, кроме иностранных сигарет и жестяных банок с изображением британской королевы.
Поначалу бедуины молчали, но когда аггагиры срезали кожу с их ступней и заставили пройтись по раскаленным острым камням, сообщили, что под Фиркетом скапливаются большие военные силы неверных и подвозится оборудование и военная техника. Осман понял, что именно здесь противник начнет наступление на Фиркет. Он вернулся к берегу Нила через пустыню Матерь Камней и отъехал от форта на десять миль, чтобы собственными глазами увидеть пресловутую железную дорогу, о которой рассказывала аль-Джамаль. Эта дорога не выходила у него из головы.
Наконец он увидел ее – две серебристые ниточки, протянувшиеся по раскаленной пустыне. Оставив аль-Нура на холме вместе с другими аггагирами, Осман поскакал вниз, чтобы потрогать ее руками, и, спешившись, обнаружил, что рельсы прибиты к лежащим на земле тяжелым шпалам. Он пнул один из них, но тот не поддался. Тогда он выхватил кинжал, просунул лезвие под рельс и попытался оторвать его от земли. Лезвие разломилось на две части.
– Проклятые шайтаны! – злобно прошипел Осман, отбросив его в сторону. – Это бесчестный способ ведения войны!
Охваченный безудержной яростью, эмир услышал странный звук, похожий на тяжелое дыхание спящего гиганта. Он вскочил в седло и посмотрел на север, куда уходила железная дорога. Оттуда к нему быстро приближался темный столб дыма. Он понял, что это и есть тот самый земной пароход, о котором рассказывала ему аль-Джамаль.
Осман повернул лошадь и поскакал к холму, где, спешившись, стояли его аггагиры и пялились на это невиданное чудо. До подножия оставалось четверть мили – слишком много, чтобы предупредить их об опасности.
– На землю! – закричал Осман во всю глотку, пиная лошадь пятками. – Неверные не должны вас видеть!
Однако они его не слышали и продолжали толпиться на вершине холма. Никогда прежде пустыня не видела ничего подобного. Земной пароход стал обретать вполне реальные очертания, на его платформе появились яркие вспышки, и в воздух поднялся белый дым, сопровождаемый раскатистым грохотом. С вершины холма им казалось, будто сам шайтан вынырнул из песчаных дюн и изрыгает языки пламени.
– Они увидели вас! – орал что есть мочи Осман. – Осторожно! Всем на землю!
Аггагиры таращились на грохочущего монстра, не понимая смертельной опасности, которую он с собой несет.
– Осторожно!
Осман был уже рядом, но земной пароход шумел слишком сильно. Он пытался предостеречь аггагиров, но в этот момент песок под их ногами взорвался тысячами фонтанчиков, поднявшись в воздух, как во время хамсина. Донесся барабанный треск пулемета «максим», и оторопевшие от неожиданности аггагиры повалились на землю словно листья с усохшего дерева.
Покончив с аггагирами, пулемет направил огненную лавину на Османа, но тот успел скрыться за высокой песчаной дюной, а оттуда осторожно поднялся на вершину холма, чтобы узнать судьбу своих верных аггагиров. Ему уже была известна чудовищная огневая мощь земного парохода, но увиденное превзошло все его ожидания. Его храбрые воины оказались мертвы или ранены за исключением аль-Нура и Мумана Дигни.
– Проверьте остальных, – приказал Осман и, распластавшись на вершине холма, с яростью посмотрел на железную дорогу, уходившую вдаль вместе с громыхающим земным пароходом. Он не мог поверить, что за одну минуту можно убить восьмерых его храбрейших воинов и четверых смертельно ранить. Осман пристрелил изувеченных лошадей, приказал оставить раненым бурдюк с водой, чтобы облегчить им последние минуты жизни, и, забрав троих уцелевших воинов, поскакал обратно в Фиркет.
Теперь, собственными глазами увидев, что представляет собой это невиданное железное чудовище, он со всей ясностью осознал, насколько ограничен его выбор. Никакими силами нельзя удержать Фиркет или хотя бы на время остановить противника. Оставался только один выход: вернуться в Омдурман, собрать всю свою армию, сосредоточить ее на берегу реки Атбара и дать решительный бой противнику, используя превосходящие силы.
Вернувшись в Фиркет, он сместил ленивого и нерасторопного Хаммуда, поставил во главе города эмира Азрака и приказал хорошо подготовиться к защите. Азрак отличался от Хаммуда глубочайшей преданностью идеям Махди, имел огромный опыт военных походов на египтян и других неверных, а его имя знали даже в Каире. Осман не сомневался, что этот человек будет сражаться до последнего и сделает все возможное, чтобы защитить город от неверных. Правда, при этом он приказал ему не терять понапрасну людей и отступить к Атбаре, если оборона станет практически бессмысленной.
Осман поскакал обратно в Омдурман, а события в Фиркете пошли совсем не так, как предполагал всемогущий халиф. После его отъезда снятый с должности эмира Хаммуд выступил против Азрака, намереваясь вернуть себе власть над городом. Пока они спорили друг с другом, войска сирдара успели провести железную дорогу до форта Акаша и построить там хорошо укрепленную военную базу, после чего Китченер обрушил на Фиркет девятитысячную армию, вооруженную винтовками и пулеметами. Дервиши Фиркета были уничтожены, а оставшиеся в живых рассыпались по пустыне, где многие из них погибли без воды и продовольствия. И только эмиру Азраку удалось бежать из города с тысячей преданных воинов, добраться до реки Атбара и присоединиться к армии Османа Аталана.
За несколько недель вся дервишская провинция Донгола оказалась в руках сирдара, что позволило ему продвигаться дальше на юг и готовиться к главному сражению с противником. Месяц за месяцем, миля за милей железная дорога продвигалась все дальше в пустыню, раскалывая ее на две равные части. Обычно строители прокладывали по миле в день, но иногда напряженным трудом увеличивали эту норму до трех.
Вскоре первопроходцы столкнулись с неожиданными сложностями. Вдоль дороги появились сотни наспех вырытых могил, где нашли свое последнее пристанище умершие от холеры и дизентерии рабочие. При первом же разливе Нила, вызванном проливными дождями, многие мили уже проложенной дороги смыло бурным потоком, а остальная часть ушла под воду на шесть футов.
Вскоре из Вади-Халфы доставили первый разобранный пароход «Зафир» и собрали его в импровизированном доке поселка Кошеша. Это было настолько важное событие, что на борт парохода поднялся сам генерал Китченер с офицерами своего штаба. Но паровой котел «Зафира» неожиданно взорвался, когда механики пытались запустить его на полную мощность, и судно оказалось не у дел до тех пор, пока из Англии не доставили новый котел.
И тем не менее наступление на юг хоть и медленно, но продолжалось. Гарнизоны дервишей в поселках Абу-Хамед и Метемма были успешно разгромлены, а уцелевшие группы оттеснены к реке Атбара. Генерал Китченер доставил туда большое количество военной техники и уничтожит практически все оборонительные сооружения Османа Аталана, после чего солдаты покончили с его армией пулеметами и штыками. Множество арабов были убиты, оставшиеся в живых ушли на юг, а суданские подразделения, состоявшие из чернокожих солдат, тут же перешли на сторону Китченера, поскольку им было все равно, против кого воевать.
