– Аллах всеблагий! – с изумлением протянул кто-то. – Этот самец – достойный противник!
– Зверя крупнее я еще не встречал, – сказал Хасан бен Надир. – Вот кто здесь настоящий владыка!
Они наполнили водой кожаные бурдюки, напоили коней и вскочили в седла. В морды слонов дул легкий ветерок, предупреждая животных о малейшей опасности. Аггагиры бесшумной трусцой последовали за ними.
Замерев, головной слон уронил на землю тяжелый ярко-желтый окатыш. Когда воины приблизились, стало видно, что он состоит из полупереваренной коры акации и похожих на крупную гальку плодов пальмы. Над кучкой помета кружили бабочки. Запах был настолько резким, что чей-то конь нервно фыркнул. Его наездник ласково провел рукой по шее лошади, ободряя скакуна.
Кавалькада продолжила путь. Слоны на ходу срывали со стволов акаций полоски коры; раны дерева исходили густым соком, который, высыхая, превращался в драгоценную камедь.
Приподнявшись в стременах, Осман Аталан окинул взглядом местность. На расстоянии примерно мили от них над низкорослой растительностью саванны высилась раскидистая пальма. Хотя ветер почти не ощущался, верхушка ее ходила из стороны в сторону, словно сотрясаемая порывами урагана.
Эмир удовлетворенно кивнул своим попутчикам. Аггагиры улыбались, отлично понимая, что происходит. Один из слонов уперся мощным лбом в похожий на бутылку ствол и всей своей массой раскачивал дерево, будто травинку. На голову его с мягким стуком падали созревшие орехи.
Повинуясь всадникам, кони перешли на шаг. Умные животные уже прониклись азартом погони, инстинкт подсказывал им, что последует дальше; мышцы под мокрыми от пота шкурами возбужденно играли. Внезапно Осман Аталан опустил ладонь на холку своей медово-золотистой кобылы. Чистокровный арабский скакун удивленно повел широкими ноздрями и замер. Звали кобылу Хулумайя – Прохладная Вода – самое ценное, что можно встретить на этой измученной вековой жаждой земле. На шестом году жизни Хулумайя по гибкости не уступала пантере, обладала мягким характером и сердцем львицы. Ни в пылу битвы, ни во время охоты она еще ни разу не подвела своего хозяина.
Лошадь смотрела туда же, куда и всадник. Один из слонов, чуть меньший по размерам, отошел от своих собратьев и улегся под ветвями мимозы. Тень, хотя и не очень густая, размыла его очертания.
Осман взмахнул правой рукой, и группа медленно двинулась вперед; кони ступали осторожно, словно меж их копыт извивался клубок змей. Из густого, пропитанного зноем воздуха возникли силуэты еще двух слонов. Один тряс головой – похоже, его замучили оводы. Бивни животного тускло поблескивали в тени; пораженные их размерами, аггагиры радостно зашептались. Третьего слона почти скрыли заросли колючего кустарника.
Теперь, когда местоположение животных было установлено, Осман Аталан мог рассчитать каждый шаг своих людей. Сначала они нападут на ближайшего, чтобы случайный порыв ветра не спугнул его прежде времени. Стоит слону почуять запах коней, как он тут же подаст сигнал тревоги, и вся троица устремится прочь. Едва шевеля губами, эмир отдал краткие распоряжения; долгий опыт подсказывал аггагирам, что каждый из них должен делать.
Описав широкий полукруг, Аталан обогнул мимозу справа и остановил лошадь прямо позади слона. По сравнению с другими жителями саванны – бабуинами или гиенами – слоны видят довольно плохо, но если с трудом различают формы предметов, то малейшее движение фиксируют почти мгновенно.
Приблизиться к огромному животному верхом эмир не посмел. Спешившись, он подоткнул под пояс полы джиббы, чтобы освободить ноги в спускавшихся чуть ниже колена холщовых штанах, затянул ремешки сандалий и вынул из ножен меч. Большой палец левой руки инстинктивно коснулся лезвия. Аталан слизнул с подушечки каплю крови, передал поводья Хасану и на цыпочках двинулся к серому бугру, возвышавшемуся в тени мимозы. Слон ничего не подозревал. Казалось немыслимым, что такого гиганта можно победить с помощью изящного клинка.
Сжимая в правой руке меч, эмир двигался с грацией танцора. Лезвие на ширину ладони от эфеса тоже было обтяну– то кожей – чтобы при необходимости усилить хватку левой рукой.
До уха Османа донеслось низкое урчание: слон явно испытывал сытое удовлетворение. Животное плавно покачивало головой, ленивыми взмахами отгоняя надоедливых мух. Пучок жестких волос на кончике хвоста выглядел изрядно поредевшим. Длинные, толщиной едва ли не в ногу человека бивни упирались в твердую землю. Меж них расслабленно свисал морщинистый хобот. Кончиком его слон играл с побелевшей от времени берцовой костью буйвола – то перекатывая ее перед собой, то поднося к ноздрям и принюхиваясь. Похожие манипуляции совершали в древности коптские колдуны, на закате священнодействуя с костяными четками.
Изготовившись к удару, Аталан сжал эфес обеими руками и шагнул вперед. Теперь он мог острием меча коснуться массивного слоновьего зада. Серая кожа по бокам и под коленями животного свисала складками, словно халат с тела старика, ставшего слишком тщедушным для своего одеяния.
Аггагиры в немом восхищении следили за эмиром. Неопытный воитель наверняка напал бы на свою жертву сзади, чтобы перерезать под ее коленями важнейшие артерии и сухожилия. Такие раны дали бы охотнику возможность отступить и не позволили бы слону подняться. На землю хлынет, унося с собой жизненные силы, густая кровь, но смерть придет не скоро – может, через час, а то и два. Атаковать с головы – что и намеревался сделать Осман Аталан – было в тысячу раз опаснее. Слон вполне мог достать эмира хоботом, один удар которого переломал бы человеку все кости. Огромные уши улавливали самый тихий звук, даже выдох, а небольшие красные глаза фиксировали на таком расстоянии шевеление пальца.
Стоя в отбрасываемой гигантом тени, Осман Аталан смотрел на слона. Маленькие глаза животного почти скрывались под тяжелыми веками, хобот покоился меж толстыми бивнями. Охотнику требовалось, чтобы слон выпрямил хобот, а еще лучше – направил на него мощный отросток. Задача предстояла не из легких: одно неверное движение, тревожный звук – и последует чудовищной силы удар. Слону ничего не стоит раздавить человека массивной пятой или пронзить острым бивнем.
Эмир чуть повернул рукоятку меча – так, чтобы на отполированный металл лезвия упал солнечный луч, – и направил зайчик на едва заметно колыхавшееся ухо, затем перевел его в полуприкрытый глаз. Животное повело головой, веки его поднялись, круглые зрачки с недоумением обвели пространство. Вокруг все было неподвижным – не считая яркого солнечного пятна. Опасности оно, по-видимому, не представляло, и слон из любопытства потянулся к нему хоботом.
Осман взмахнул мечом. Закаленная сталь не встретила никакого сопротивления.
От пронзившей мозг острой боли слон вскочил. В то же мгновение Аталан отпрыгнул назад. Заметив движение, гигант тряхнул головой, но хобот его лежал на земле. Из раны фонтаном била кровь, капли ее красными пятнами расползались по джиббе эмира.
Дернув обрубком, слон издал жуткий, исполненный предсмертного ужаса рев и устремился в заросли. Страшный звук вывел из блаженной дремы его товарищей, и они тут же последовали за предводителем.
