— Он не в Польше. Я уверена, он по-прежнему где-то в Англии, поскольку с убийством моего мужа его миссия не закончилась. Но обещаете ли вы, что, если я дам вам адрес, вы не передадите его ни моему отцу, ни кому-либо из полиции, ни даже адвокату?
— Никому! Даю вам честное слово!
— Вы один отправитесь на поиски?
— Едва ли. Вы не имеете ничего против Адальбера Видаль-Пеликорна? Он проникся глубоким сочувствием к вам!
Мгновенно мрачная камера словно бы озарилась ее беспечной детской улыбкой:
— Полусумасшедший египтолог тоже здесь? Лучшего помощника трудно найти, я оценила его дружбу во время своей кошмарной свадьбы. Вдобавок Ладислав с ним тоже незнаком. Надеюсь, вы понимаете, что, если вы найдете Ладислава, вы должны представить дело так, что вы сводите с ним свои личные счеты. Таким образом, вы, возможно, избавите меня от мести его друзей.
— Не волнуйтесь, я все понял. Если бы вмешалась полиция, хоть бы и при посредничестве сэра Десмонда, они неизбежно стали бы вам мстить. Так что постараюсь не подвергать вас опасности. Куда мне ехать?
— В Шедуэлл. Это недалеко от Лондона. Там, на Meрир-стрит, есть польский костел. В нем служит ризничим друг Ладислава. Именно к нему она мне велел обращаться, если мне понадобится помощь в его отсутствие или если мне будет угрожать опасность. Владислав выбрал его скорее всего потому, что он единственный, кого Скотленд-Ярду не придет в голову подозревать. У него безупречная репутация.
— Он собирался найти для вас убежище? — спросил Альдо с нескрываемым презрением.
— Даже шантажируя меня, он без конца повторял, что любит меня, что хочет жить со мной.
— А погибнуть вместо вас не хочет? Прекрасно! Какая возвышенная душа! Как вы полагаете, чего он ждет? Суда?
Едва ли он способен на какой-нибудь героический шаг. Ему даже в голову не пришло отправить в полицию хотя бы анонимное письмо. Не иначе, как он боится, что могут установить адрес отправителя? Мало того, что он убийца, он еще вдобавок и трус.
Скрип двери и покашливание надзирательницы напомнили им, что время свидания подошло к концу. Альдо пора было возвращаться. Не желая нарушать порядка, он сейчас же встал и откланялся, нежно поцеловав руку, которую по-прежнему удерживал в своей.
— Не бойтесь! Ради вас я переворошу хоть всю вселенную!
— Скажите только, что все еще меня любите!
— Можно ли сомневаться в моей любви? Я обожаю вас, Анелька, и я спасу вас! Да, а как зовут вашего церковника?
— Дабровский! Стефан Дабровский!
Шедуэлл напоминал о величии Британии — правительницы морей. Население жило здесь за счет речной торговли, и недавно в городском парке короля Эдуарда состоялось открытие памятника прославленным морякам, бороздившим морские просторы к вящей славе своей родины: сэру Мартину Фроубишу, сэру Хьюго Уиллоубою и другим. Все это придавало скромному, провинциальному городку черты известного благородства.
Костел оказался маленьким, под стать крошечной улочке, на которой располагался. Зайдя в храм, Морозини не почувствовал никакой неловкости. Он спокойно прочитал молитву и огляделся. Здесь, по счастью, не было никого, кроме довольно молодого, крепкого сложения блондина в потрепанной черной сутане, который, стоя перед огромной статуей Мадонны, убирал обгоревшие свечи и снимал восковые потеки. Полагая, что перед ним как раз тот, кто ему нужен, Альдо выбрал самую большую свечку и подошел к алтарю. Он зажег свою свечу от другой, поставил ее в самый центр уже очищенной ризничим подставки и некоторое время постоял в молчании.
Ризничий по-прежнему не обращал на него внимания и, стоя к нему спиной, продолжал свое занятие. В конце концов Альдо решился прервать молчание.
— Вы Стефан Дабровский? — спросил он по-французски.
Ризничий резко обернулся к нему. Долго вглядывался в странного незнакомца: тот был достаточно скромно одет, но во всем его облике чувствовалось благородство и то, что принято называть породой. Карие глубоко посаженные глаза встретились с прямым и спокойным взглядом Альдо, который сохранял на своем лице выражение невозмутимости.
— Да, это я. С кем имею честь? — ответил ризничий на том же языке.
— Боюсь, мое имя ничего вам не скажет. Меня зовут Альдо Морозини, я антиквар из Венеции. Мне нужно поговорить с вами наедине. Куда мы могли бы пройти?
— Почему бы нам не поговорить здесь? Тут никого нет, кроме Той, кому все ведомо, — прибавил он, поклонившись статуе.
— Вы правы. Ее высокое присутствие тем более уместно, что оно располагает к откровенности. Я прямо перейду к существу дела. Мне нужен человек, называющий себя здесь Станиславом Разоцким, но чье настоящее имя Ладислав Возински. Мне сказали, что вы могли бы мне помочь. Не отпирайтесь, я точно знаю, что вы с ним знакомы. Так что будьте искренни.
— Конечно, я знаком с ним. Что вам от него нужно?
— Мне нужно поговорить с ним.
— О чем?
— Простите, но это касается только нас двоих.
— Кто вас ко мне направил?
Вопросы сменяли ответы со скоростью выстрелов. Альдо подумал, что этот юноша, на вид такой спокойный, на самом деле необыкновенно упрям. Быстро взглянув на Мадонну, как бы прося прощения за вынужденную ложь, Морозини добродушно улыбнулся.
— Один человек из Миссии на Портленд-плейс. Впрочем, я мог бы обратиться к любому из ваших прихожан. Все ваши соотечественники в Лондоне, а их, кстати, не так много, знают ваш храм и вас, ведь это единственный на всю окрестность польский костел. Так что, если хочешь разыскать кого-либо, к кому же обратиться, как не к вам. Скажите же мне наконец, где Ладислав?
— Вы друг ему?
— У нас есть общие друзья, скажем так. Последний раз я видел его прошлой весной в Виланове. Вам описать, как он выглядит?
— Нет, не утруждайте себя. Чтобы с ним встретиться, вам все равно придется вернуться в Варшаву. Он там теперь.
Прощайте!
Хотя Морозини ожидал чего-то именно в этом роде, он изобразил на лице крайнее изумление.
— Уже уехал?
— Да. Прошу извинить меня, но мне нужно подготовиться к вечерней мессе.
— Вы меня не совсем поняли, неужто он уже уехал? Когда же он вернется?
— Простите, но ваш вопрос неуместен. Почему он должен вернуться?
Дабровский повернулся и собрался отойти, но Альдо резко схватил его за руку. Игра ему надоела. Теперь князь намеревался поговорить по-мужски, припугнуть ризничего и таким образом добиться правды.
— А почему бы ему не вернуться, если молодой женщине, которая так полагалась на его помощь, грозит смертельная опасность? Она прятала его у себя, а он отплатил ей за это отвратительной низостью!
