— Мы с тобой это вместе читали в «Космополитене»! — заметила я.
— А ты помнишь? — удивилась Маринка. — А я вот думаю, откуда это знаю? Оказывается, просто-напросто из журналов. Обидно.
— И не говори, — поддержала я ее. — Одно расстройство.
Виктор первым поднялся на второй этаж, тоже оказавшийся пустым, и пошел к лестнице, ведущей на чердак. Чердачная дверь была незаперта и приоткрыта.
— Эй, сторож! — крикнула Маринка, да так звонко, что я невольно вздрогнула.
Никто Маринке не ответил. Мы переглянулись.
— Ну, все ясно, — заявила Маринка, — дальше идти и не стоит: нет же никого! Та-ак! — Она повернулась к лестнице, идущей на первый этаж. — Жаль, я купальника не взяла, а то можно было бы съездить позагорать… Ну, идем отсюда!
Виктор, поднявшийся до середины лестницы, посмотрел на меня.
— Может быть, и нет никого, — согласилась я. — Вчера тоже сторожа не было, а мы нашли кое-что интересное. Так что поднимемся, раз уж мы здесь.
Я решительно начала подниматься по лестнице. Маринка со злобным, как мне показалось, стоном пошла за мной.
Чердак встретил нас полумраком.
— Ого! — крикнула Маринка, и ей ответило глухое эхо.
— Блин, даже акустика есть какая-то, — отметила она.
— Ну да, концерты можно давать, — сказала я, направляясь к знакомому окну. — Пригласим Ванессу Мэй?
— Ну только не сюда, — ответила Маринка. — Фу, как тут душно и воняет чем-то. Пожалуй, Ванесса еще и откажется.
Пока мы пересмеивались, Виктор уже обошел половину чердака, прищуриваясь на каждую кучу тряпья или мусора. Я решила по этой свалке не лазать, не дамское это дело, если у нас мужчина есть.
— Никого? — спросила у него Маринка.
Виктор промолчал.
— Никого и ничего, — подвела итог Маринка и выглянула в запыленное чердачное окно. — Сторож шляется где-нибудь или пьет. Он же алкаш, у него это на роже было написано.
— Насчет рожи, — сказала я, делая несколько шагов к самому темному углу, чтобы было видно, что я не сачкую, — не скажу, не специалистка, но алкоголь в руках он нес, это точно.
— Ну нет здесь ничего, пойдемте вниз! — заныла Маринка. — Душно мне здесь.
— Сейчас, сейчас, — ответила я, следя, как Виктор заканчивает обход. Ему осталось только осмотреть несколько ящиков в дальнем углу. — Еще пару минут и… — тут я замолчала, а Маринка перехватила инициативу.
— А что тут нам еще делать? — громко развозмущалась она. — Пыль глотать? На фиг не нужно.
Да и вообще, зря мы сюда приехали, это же очевидно!
Я в это время была занята очень важным делом: рассматривала кучу тряпья прямо перед собой, и это занятие меня увлекло. Я чувствовала, что здесь что-то есть.
— А в полу на первом этаже погреба нет? — спросила у меня Маринка. — Может быть, он там спит в прохладе, как говорится в народе, с устатку.
Я нагнулась и, брезгливо взяв двумя пальчиками, откинула прочь запачканную побелкой и краской рваную телогрейку. Под ней сразу же открылось лицо человека.
Вскрикнув, я отскочила в сторону. Маринка, что-то ляпнув, взглянула на труп и заорала так, что у меня сразу уши заложило. Виктор мгновенно оказался рядом с нами.
— Кто это?! Кто?! — вопила Маринка, дергая меня за руку.
Я сама была немного не в себе, но не орала — не могла, слишком уж сильно затряслась у меня челюсть от страха. Ну сколько же можно?
Виктор, как всегда, внешне невозмутимый, подошел к трупу и нагнулся над ним.
— Кто это?! — снова заорала Маринка и так сильно дернула меня за руку, что чуть не вывихнула ее.
— Сторож, — просто сказал Виктор и накинул на него какую-то тряпку.
— Умер, да? — шепотом спросила Маринка.
— Его застрелили, — сказал Виктор.
— Так, все, мне уже хреново, — сказала Маринка. — Уходим отсюда, к чертовой матери! Уходим немедленно!
Она отпустила мою руку и бросилась к двери, и тут раздался громкий стук или даже грохот из дальнего угла чердака. Как раз из-за тех ящиков, до которых Виктор еще не успел дойти.
— Что это еще такое? — растерянно спросила я.
Из-за ящиков поднялся какой-то человек.
— Вы кто?! — крикнула Маринка, замирая на месте.
Виктор бросился к неизвестному, я зачем-то — за ним, и тут последовал еще один грохот. Даже не грохот, а громкий хлопок какой-то. Слишком поздно я поняла, что это такое.
Воздух вдруг резко стал каким-то колючим, и запершило в горле. Страшно зачесались глаза, и из них хлынули слезы, даже не в три ручья, а потоком.
Я кашлянула один раз, второй, с опозданием зажмурила глаза, и тут уже кашель было не остановить.
Я слышала, что где-то впереди зашлась свистящим кашлем Маринка. Виктор еще держался, но газ уже начал доставать и его. Протянув руки, я медленно-медленно постаралась продвинуться к выходу. Приблизительно, конечно, я помнила, где он находится, но осколки кирпичей словно нарочно стали попадаться под ноги. Два раза я больно ударилась, на третий сломала каблук.
Вдруг я почувствовала, как кто-то схватил меня сзади за шею.
— Пусти! — не крикнула, а жалобно каркнула я. — Пусти, ты кто?!
Мне не ответили и, завернув правую руку назад, да так резко, что что-то хрустнуло в плече, потащили куда-то влево и назад. Не знаю куда.
Я попробовала открыть глаза и оглянуться, да что толку: слезы тут же залили их непроницаемым препятствием, и стало еще хуже, потому что резь в глазах только усилилась.
Меня еще раз дернули, и я уже почти не сопротивлялась, три или четыре раза больно ударившись о стену локтем и коленом. Да и какой смысл был дергаться, если все равно ничего разглядеть не удается? Однако я все равно потрепыхалась и даже пару раз задела по морде того, кто меня держал сзади. После первого же прикосновения я поняла, что у него на лице был противогаз. Газ этому гаду был не страшен. Я попыталась сорвать противогаз, но тут же получила такой сильнейший удар в живот, что потеряла интерес ко всему.
Тащит? Ну и хрен с ним.
Меня выволокли на лестницу, я едва не грохнулась, поскользнувшись на ступеньках, но меня удержали. Сзади за нами захлопнулась дверь на чердак. Я слышала приглушенный кашель Маринки и хрипы Виктора, но чем я могла им помочь?
Самой было не лучше.
Постепенно спускаясь по ступенькам вниз, я начала дышать свободнее; очевидно, за пределы чердака попало мало газа. Заметно начало свежеть и в глазах. Хотя слезы все еще текли, но я стала различать и стены вокруг меня, и свои собственные руки.
