– Безопасность, признаюсь, никогда меня особенно не
заботила, – сказал он. – Но в данном случае речь идет не только о моей
собственной безопасности, но еще и о безопасности многих других людей. Так что,
пожалуйста, сделайте все, о чем я вас попросил. Если билетов на самолет уже не
продают, воспользуйтесь броней. А я до вечера пробуду в этой комнате. –
Шривенхем только открыл было рот, чтобы выразить недоумение, как сэр Руперт
пояснил: – Официально я болен. Приступ малярии. – Шривенхем кивнул. – Так что
есть я не буду.
– Но мы могли бы прислать вам сюда…
– Двадцатичетырехчасовой пост для меня пустяк. Мне случалось
в путешествиях голодать гораздо дольше. Делайте, что я вам велел.
Внизу Шривенхема окружили сотрудники, но он в ответ на
расспросы только со стоном ответил:
– Целая драма плаща и шпаги. Никак не пойму, что это за
фигура такая, сэр Руперт Крофтон Ли. То ли он от природы такой, то ли
прикидывается. С этим своим широким плащом, бандитской шляпой и прочими
причиндалами. У меня один знакомый читал какую-то его книгу и говорит, что,
может, он и самохвал, но он действительно побывал во всех этих местах и все это
с ним действительно было, – а я как-то не представляю себе… Хоть бы уж Томас
Райс выздоровел и взял на себя ответственность! Да, кстати, что такое «зелень
Шееле»?
– «Зелень Шееле»? – переспросил его приятель и прищурился. –
Кажется, это клей для обоев? Или нет? Какая-то отрава. Одно из соединений
мышьяка.
– Вот тебе на! – изумился Шривенхем. – Я думал, заболевание.
Вроде дизентерии.
– Да нет же, это что-то химическое. С помощью чего жены
отправляют мужей на тот свет, а мужья – жен.
Шривенхем озадаченно молчал. До его сознания постепенно
дошло одно неприятное обстоятельство: Крофтон Ли намекал ему, что у Томаса
Райса, советника по Востоку при Британском посольстве, не гастроэнтерит, а
мышьяковое отравление. Мало того, сэр Руперт еще сказал, что и его жизнь тоже в
опасности. И объявил о своем намерении предстоящие сутки не есть и не пить
ничего, что приготовлено в посольстве. Это потрясло Шривенхема до глубины его
порядочной британской души. Он не знал, что думать.
Глава 10
Виктория, принужденная дышать густой коричневой пылью, в
восторг от Багдада не пришла. Всю дорогу от аэропорта до отеля «Тио» ее оглушал
невыносимый шум. С одуряющим постоянством гудели автомобили, раздавались
свистки, людские вопли и снова упорные, бессмысленные автомобильные гудки. Да
еще в шум улицы тоненькой струйкой вливалась беспрерывная болтовня миссис
Гамильтон Клиппс.
Так что в отель «Тио» Виктория приехала немного одуревшая.
От шумной улицы Рашид к Тигру вел узкий проулок. А там
несколько ступеней вверх, и вот уже у входа в отель их встречает толстый
молодой мужчина с ослепительной гостеприимной улыбкой от уха до уха и прижимает
их – метафорически – к своей жирной груди. Очевидно, это и есть Маркус, или,
правильнее сказать, мистер Тио, владелец гостиницы.
Его приветственная речь то и дело перемежалась громогласными
указаниями обслуживающему персоналу:
– А, вот вы и опять у нас, миссис Клиппс, – но что с вашей
рукой? – что это на ней надето? (Куда, дурни, тащите за ручку? Оборвется! Не
волочите по полу пальто!) Ах, дорогая миссис Клиппс, какая ужасная погода в
день вашего приезда! Я думал, самолет нипочем не сядет – он все кружил над
аэродромом, и я сказал себе: «Маркус, уж как кто, а ты не будешь летать на
самолетах – к чему вся эта спешка?». Вы, я вижу, привезли с собой молодую леди?
– новая симпатичная барышня в Багдаде, это прекрасно! Почему же мистер Харрисон
не приехал вас встретить? – я ждал его вчера – но, дорогая миссис Клиппс, вы
должны немедленно что-нибудь выпить.
И вот, все еще чуть сомлевшая, испытывая легкое
головокружение от двойной порции виски, которую, отметая возражения, ее
заставил выпить Маркус, Виктория очутилась в комнате с высокими выбеленными
стенами, где стояла большая кровать с медными спинками, французский туалетный
столик по последней моде, старый викторианский платяной шкаф
[68]
и два ярких
бархатных кресла. Ее собственный скромный багаж покоился у ее ног. Дряхлый
желтолицый старичок с белыми бакенбардами, развешивавший в ванной полотенца,
спросил, улыбаясь и кивая, не желает ли она, чтобы ей нагрели воду для ванны.
– А сколько на это нужно времени?
– Минут двадцать – полчаса. Я тогда пойду греть.
И с отеческой улыбкой вышел. Виктория села на кровать,
испытующе провела ладонью по волосам. Волосы пропылились и слиплись, лицо,
обсыпанное песком, горело. Она посмотрелась в зеркало – из брюнетки она
превратилась в шатенку с красноватым отливом. Отвернув край портьеры, Виктория
выглянула на широкий балкон, выходивший на реку. Но Тигр за облаком густой
желтой пыли был не виден. Охваченная унынием, Виктория сказала себе: «Фу, какое
отвратительное место».
Но потом взяла себя в руки, вышла на лестничную площадку и
постучалась в дверь миссис Клиппс. Ей еще сначала надо было хорошенько
потрудиться ради ближнего, прежде чем можно будет заняться собственным
отмыванием и приведением себя в божеский вид.
После ванны, обеда и довольно долгого сна Виктория вышла из
своей комнаты на балкон и стала смотреть на реку уже совершенно другими
глазами. Пыльная буря улеглась. Вместо желтого марева над Тигром разливалось
бледное голубое сияние. А на том берегу вырисовывались изысканные силуэты пальм
и разновысоких зданий.
Снизу, из сада, до Виктории донеслись голоса. Она подошла к
перилам и выглянула.
Миссис Гамильтон Клиппс, эта неутомимая болтунья и добрая
душа, уже успела завязать знакомство с дамой из соседнего номера, типичной
англичанкой-путешественницей неопределенного возраста, без которых не обходится
ни один заграничный мало-мальски крупный город.
– …и что бы я без нее делала, просто не представляю себе, –
говорила миссис Клиппс. – Необыкновенно милая девушка! И из такой хорошей
семьи. Племянница епископа Ллангоуского.
– Какого епископа?
– Ллангоуский, по-моему, он называется.
– Глупости, такого не существует, – сказала та.
Виктория нахмурилась. Знает она этих английских старушек, их
вымышленными епископами не проведешь.
– Ну, должно быть, я неправильно запомнила имя, – сказала
миссис Клиппс с сомнением. – Но все равно, – тут же воодушевившись, продолжала
она, – это очень обаятельная и толковая девушка.
– Гм, – неопределенно отозвалась ее собеседница.
Виктория немедленно приняла решение держаться от нее
подальше. Интуиция ей подсказывала, что таких морочить слишком уж сложно.
