– Так до этого момента о ней наверняка никто ничего и не знал, – бесцеремонно взяв за шиворот и ставя меня на ноги, с напрягом поведал Димка.
С Наташкой он обошелся куда вежливей: подхватил подмышки и дал легкий наводящий пинок. Она и распрямилась. Луч света при этом отчаянно метался вверх-вниз.
– Пять минут назад Юлька доложила, что Антон по ее просьбе перекапывал участок земли для клумбы, но был задействован Борисом Ивановичем в качестве подсобного рабочего для переноски тяжестей – обоих Брусиловых, после чего отправился спать. По окончании работ Борис вытащил из машины палатку и, прихватив с собой собаку и удочки, переправился на другой берег реки. Ему там спокойнее. А вот девочка волновалась, как бы тетя Ира не истоптала все труды Антона. Вставайте, следует уточнить, зачем Антон организовал раскопку этой шахты.
– Димочка, освети, пожалуйста, окружающее нас пространство, – смиренно попросила я мужа. – Вдруг здесь ступить некуда – сплошные колодцы.
Димка выказал полное недоверие моим словам, но тем не менее просьбу выполнил. Окружающее нас пространство впереди было заполнено только туманной плесенью. Самый конец участка. Задний план меня не интересовал, там росли сплошь плодовые деревья.
– Где ты взял фонарик? – с подозрением поинтересовалась Наташка.
– Что значит «где»? В своей машине, вестимо. Это мой фонарик. У Бориса другой.
– А где ты взял ключи от машины?
– В доме. Странные вопросы.
– Там же света нет.
– Так я его включил. Вернее, мне его Юлька включила. Мы с ней у крыльца столкнулись. Девочка отчаянно ругалась – угодила ногами в какое-то корыто с водой.
– И ты не слышал никаких посторонних голосов в доме? – спросила я.
– О-о-о… Я начинаю всерьез сомневаться в том, что вы обе не побывали в шахте. Такое впечатление, что сами себя откопали.
– Не надо оскорблений, Ефимов! А где ты побывал, если покинул дом через открытое окно? Тебя не устраивает то, что дверь не на сенсорах? И что за видение в окошке вскружило тебе, женатому человеку, голову?
– Да так… Показалось. Мелькнуло что-то, решил посмотреть. Ну, хватит глупостей! Ничего мне не показалось. Идете со мной или продолжите романтическое приключение?
Димка высветил себе путь, выказывая намерение уйти и от нас, и от неприятного объяснения. Можно подумать, я его плохо знаю. Никуда он не денется, джентльмен несчастный. И врет как сивый мерин.
Вне сомнения, мой муж видел в окне одушевленную личность. И эта личность своим предостерегающим шепотом не так давно удержала меня рукой от опрометчивого шага в бездну. То есть колодец. Или, если так угодно Димке, – шахту. Не было тут никаких сучьев. И не исключено, что этот шептун сейчас наблюдает за нами из своего укрытия. Димкин фонарик вполне позволяет кое-что разглядеть. Кое-как. Но что-то не хочется. Зря мы затеяли этот разговор о Димкином бегстве с преследованием…
– Не надо ее кантовать, сук обломаем, – донесся до меня заботливый голос подруги. – Видишь, человек испугался. Постфактум. Посвети сюда, ей под ноги, чтобы убедилась в отсутствии мелких ям на пути.
Я не сразу сообразила, что предметом обсуждения является моя твердая устойчивость на одном месте. Но быстро проявила себя самой сообразительной. Мое предложение огородить колодец, чтобы туда кто-нибудь не ввалился, вызвало оживленную дискуссию. Димка считал, что нечего «огород городить», у нас уже наверняка все дома, а чужим людям не придет в голову гулять ночью по чужому участку.
– Мало ли, может, какая собака забежит, – возражала я. – Да та же Денька.
– Кстати, где моя собака с мужем? Неужели правда меня покинули? А ты уверен, что оба Брусиловых спят?
– Юрка и Сашка – близнецы-братья. «Кто более матери-истории ценен?» – с тревогой вопросила я. – Впрочем, они последнее время вместе держатся. Если и рухнут, то вдвоем.
– Юлька сказала, что братьев Борис в летней резиденции уложил… Ну, не знаю. Может, и не наповал.
Стойте здесь, сейчас что-нибудь подходящее найду. Тут везде строительные отходы валяются.
– Нет! – с чувством вякнула Наташка. – Димочка, только не уходи. С фонариком. Так. Предлагаю отломить сук, на котором Ирка торчит. От нее не убудет, а ты положишь его поперек колодца… – Голос подруги неожиданно потерял уверенность. – Кто-нибудь наступит, он переломится и… Может, не переломится, если вместе с суком Ирку положить. Нет, это тоже не вариант. Простудится. Иди себе, Ефимов, на поиски. Ир, подвинься, и дай я тебя за руку возьму. Будем держаться вместе.
По мере удаления Дмитрия Николаевича свет от фонарика становился все более тусклым, размытым, что ли… Сразу обострился слух, хотя я не ожидала ничего сверхъестественного. Полное безветрие, даже не слышно шороха листвы на деревьях. Вполне понятно: был бы ветер… Тогда бы и туман развеялся, отступил к речке. Крайне неуютная ситуация. Сразу захотелось разрядить гнетущую обстановку, услышать нормальный человеческий голос. А хотя бы и свой. У Наташки, похоже, челюсти свело.
– Как хорошо-о-о… – противореча самой себе, с усилием пропела я сквозь зубы. – Тихо, спокойно. Благодать!
– Не надо мне кладбищенских песен!
Зря беспокоилась: челюсти у подруги в порядке. А вот с процессом мышления…
– Откуда у тебя такие дикие заморочки? – я попробовала рассердиться.
– Оттуда! С юных лет помню страшилку Михаила Ножкина, которую Высоцкий пел: «А на кладбище все спокойненько. Ни друзей, ни врагов не видать. Все культурненько, все пристойненько. Исключительная благодать!» Если хочешь поднять настроение, давай поговорим об обратной дороге в Москву. Представим себе, что торчим на вокзале в переполненном зале ожидания, прямо сесть негде, и ждем попутной электрички. Тихий гул голосов, интересные объявления…
– «Домой… – прошелестел откуда-то сверху уже знакомый мне шёпот. – Зря вы сюда приехали. Нехороший дом…»
– Ждите беды… – автоматически договорила я за советчика и умолкла.
Ночную тишину прорезал Наташкин отчаянный вопль: «Газонокосильщик!» Тут же дал о себе знать мощный собачий хор. Громкий перебрех «а капелла». Мне с большим трудом удалось удержать сорвавшуюся с места подругу. Она упорно стремилась, как считала, к дому. Выбранное Наташкой направление, возможно, и было правильным, но ведь полной уверенности в этом не имелось.
– Хватит каркать! – вызверилась я на шептуна. Непонятно, откуда он вещал, но главное, меня слышал. – Все, что могло случиться, уже случилось – мы сюда сдуру прикатили. А в мистику я не верю! Наташка, нам абсолютно нечего бояться.
– Никто и не боится, – промычала подруга так, что сразу стало понятно: врет!
Расхождение в словах и мыслях было чудовищным. Вопреки логике липкий страх стремился парализовать тело. Но лично у меня он достиг апогея и пошел на убыль. Храбрости придало не только отчаяние, но и два быстро приближающихся световых луча.
