– Ох, и загремели бы мы вниз… – расстроенно произнесла Наташка. – А сверху бы нас еще одно сокровище придавило – хирург Ефимов.
– Да я и сама испугалась, – перекрестилась Анна Петровна.
Со страху и лестницу бросила, домой через окно вернулась, решила выждать, что будет. Нашла еще одну раскладушку и поднялась наверх к Ксении. Думала, если проснется, скажу – боюсь спать в комнате Светланы Никитичны. А потом вспомнила, что Маринина спальня свободная. Оттуда и попыталась наблюдать за колодцем. Только раскладушку с собой не взяла. Ксюша ночью ее за окно и выкинула. Я подумала, небось Александр Сергеевич с ней притащился… Видно мне было плохо – деревья мешали, но как чувствовала, колодец наверняка закопают. Ну да ведь потом и откопать можно. Я только боялась, что узелок кто-нибудь нашел. Утром от колодца и следа не осталось.
– И вы, проводив братьев Брусиловых с Ксенией в больницу, а нас в лес, мигом обшарили весь дом, – подсказала я. – На всякий случай, чтобы отвести подозрения, навели легкий беспорядок и у себя. Зачем карты-то стащили?
– Да машинально в карман сунула. Я их вам верну.
– Ни в коем разе! Это карты Светланы Никитичны. Они вместе с сушеной валерьянкой в пакете лежали. Оставьте их здесь. – Я повернулась к Газонокосильщику и поклонилась: – Спасибо вам, Гера, еще раз.
Димка тоже спохватился, но загнул такую витиеватую речь, что Наташка, не поленившись слазить в холодильник, заткнула ему рот початой бутылкой минералки.
– Вы успели заделать колодезную яму, а дальнейшую работу по ее маскировке закончил Данька? – стараясь не смотреть на Газонокосильщика и, все-таки косясь на него, спросила я, уже зная ответ. Он молча кивнул, пояснил, что для того и приехал. – Ну, да… У вас не было другого выхода, – еле слышно пробормотала я, но была им услышана и удостоена взгляда в упор, от которого мне стало как-то нехорошо.
– Ну а теперь об убийстве Ксении… – быстро сменила я направление разговора. – Будучи уверенной, что Юля спрятала бабушкин эликсир, а возможно, и документы в альпийскую горку, девушка вышла на ночную охоту за ними. Анна Петровна, еще с утра удивленная и испуганная прекрасным дизайном бывшего колодезного провала, заподозрила неладное. Иными словами, увидела в Ксении охотницу за узелком отца, тем более что та принялась рьяно раскидывать камни. Не поленилась сбегать и за ломом. На свою, как получилось, голову.
– Я не виновата, – горячо запротестовала Анна Петровна. – И правда боялась, что девчонка выкрадет мое наследство. Никто ее убивать не собирался. Лом ей не пригодился, а я просто хотела двинуть им ей по заднице… то есть по попе. Что б знала – не свое ищет. А она возьми и присядь в этот момент… За очередным камнем… Нагнуться не могла… – причитала нянюшка. – А когда она в песок-то рухнула, я думала, ничего, оклемается…
– Не было у бабушки никаких документов, – ни с того ни с сего проронила Юлька. – Только ее эликсир, который в последнее время перестал помогать.
– Это ты к чему? – удивилась я. – Ясное дело, если ее работа велась под контролем, так бы ей и позволили оставить себе даже клочок рабочего документа. Ее неувядаемость была самым лучшим доказательством успеха изысканий Светланы Никитичны, поэтому неудивительно, что кое у кого зародился определенный интерес. Давайте закроем эту тему.
– Минуточку! – торжественно и строго сказал Антон. – Вот… при свидетелях. Возвращаю тебе, Юля, то, что ранее принадлежало нашему общему деду.
Обыкновенный пластиковый пакет с бумажным содержимым перекочевал от Антоши в руки растерявшейся Юльки.
– Ты будущий медик. Сможешь достичь уровня своей бабушки – флаг в руки. Честно говоря, я собирался отдать бумаги Светлане Никитичне. Они нам с моей бабушкой достались дорогой ценой.
– Ни за что!!! – диким голосом заорала Маринка и кинулась к дочери с намерением вырвать у нее пакет.
– Спокойно, Марина, – остановил жену Юрий Сергеевич. – Мы знаем, куда это можно определить. Не лишай человечество надежды на вечную жизнь. Сейчас создано несколько интересных лабораторий, работающих открыто… Так! Юлия, разжала руку и отпустила пакет!!!
– Извините, мы, наверное, с Даней пойдем… – напомнил о себе Газонокосильщик.
– А разве вас куда-то послали? – удивилась Наташка.
– Ну что вы, – вспомнила о гостеприимстве Маринка. – Уже очень поздно… Или рано… Отдохнете в летнем домике. Даня знает…
– Мы же не до конца разобрались в старой истории, – промямлила я. – Чувствовала, что ничего хорошего ждать от нее не придется. Грядет время страшной исповеди. Но уж лучше сразу закрыть эту тему.
– Не возражаю, – покладисто согласился Гера. – Тогда не будем тратить время впустую. С документами позднее разберетесь, меня этот вопрос совершенно не касается. И я, если позволите, коротко…
– Правильно, – одобрила я его ответ. У потомка рода Пилипенковых свои интересы. Тот узелок… из колодца. Он принадлежал вам?
– Сейчас поймете… Пожалуй, я все-таки присяду. Юля, я прошу тебя отнестись с пониманием к Дане. Его вины в этой старой трагической истории нет.
Георгий Данилович вел рассказ свободно и как-то очень обыденно. Вначале выяснилось, что никакого отношения к фамилии Пилипенковых или Пилипенко они не имели. Его отец – Данила Васильевич – всей правды не рассказал, но и полуправда была такова, что выводы напрашивались сами. Маленького Данилку и Василька спасла от неминуемой гибели Иванка, сестра их родного отца, который был местным полицаем, заработавшим у немцев характеристику самого ярого врага Советской власти. Так ли это, нет – понять сложно. Иванка, например, была уверена, что брат действовал по заданию партизанского отряда. Но отряд разбили, оправдать брата оказалось некому. Убил его кто-то из жителей деревни. А заодно ночью подожгли хату, где находились жена брата, двое детей и сама Иванка. Входная дверь была подперта колом. Мать ребят погибла, Иванке с племянниками чудом удалось выбраться через хлев. Около месяца они скитались по лесам, пока не наткнулись на партизанскую засаду. Плохо соображая от голода, усталости и накатившего равнодушия, Иванка сообщила настоящее название деревни, откуда спасалась бегством. И была поражена проявленному участию. Причина выяснилась быстро: деревню дотла сожгли каратели. Вместе с жителями. С этого момента все трое стали Пилипенко. Иванка додумалась назваться этой фамилией семьи своей подруги. Не известно только, остались ли имена ребят, да и самой Иванки подлинными. Так прижилась версия, что родителей детей убили фашисты. Кто знает, какая участь ждала и детей полицая.
До самого конца войны Иванка с племянниками, гонимая постоянным страхом разоблачения, пристраивалась то в одном освобожденном от фашистов месте, то в другом. Пока не познакомилась с Василием Игнатьевичем, таким же бездомным, как и сама. Правды о себе он не рассказывал, она тоже, оба ее боялись. Вполне хватало своей боли. Иванка просто успокаивала себя тем, что Василий – бывший дезертир.
Василий Игнатьевич был старше Иванки на двенадцать лет и сразу взял ее с детьми под опеку. Устроились они в одной из полусгоревших деревень. Василий Игнатьевич каким-то чудом выхлопотал документы, теперь все четверо на законных основаниях стали семьей Пилипенко. Но боязнь разоблачения заставляла бежать как можно дальше от прошлого. Так они очутились в российской глубинке. Кулябки как место постоянного жительства устраивало во всех отношениях.
