Наталья уходила не очень охотно. Ольгу решили не трогать. Отказавшись от ужина, она удовлетворилась одним набором предоставленных ей Димкой таблеток и под наше тихое бормотание уснула с зажатым в руке флакончиком спрея от насморка. Ночью бредила, выбалтывая ужасные события минувшего дня. Мало того, все время пыталась куда-то ползти. Немного помогла инъекция баралгина, которую разбуженный мною Димка, чертыхаясь, сумел спросонья отыскать в аптечке.
К утру развеялись только тучи на небе. Ольге особо не полегчало. Температуру сбили до уровня тридцать семь и девять, и Наталья увела ее к себе. Димкины заверения в том, что нам с ним ночные забавы только в радость, не помогли. Причем муж был искренен. К тому моменту я успела извиниться перед ним в двадцать третий раз и прочно завязнуть в положении безоглядно любящей женщины и заботливой жены. Наташка мило улыбнулась и изрекла: — Порадовался сам, дай порадоваться другому. Иришка тут поделилась отдельными эпизодами Ольгиных ночных баек. Я в отпаде! Надо же! Живой аудиодиск. Жаль, что сама не осталась у вас с ночевкой. Грядущая ночь — моя. Если пожелаете, приходите на новую серию ужастика. Надеюсь, повтора программы не будет. Вместе и повздрагиваем.
Вздрогнуть пришлось раньше. Поливая из шланга очищенную от основной грязи машину, Наташка вспомнила про поручение своей захворавшей гостьи и, завернув кран, полезла в багажник за ее сумкой. Пустой мешок из-под сахарного песка, на котором она валялась, был в крови, и подруга невольно вскрикнула. Наташка все делает от души, а тихо орать она вообще не умеет. Первой на ее вопль откликнулась Денька — громко залаяла. Я оперативно изменила направление движения — к компостной куче и, забыв оставить ведро с новым для нее пополнением, понеслась с ним к подруге, попутно строя самые невероятные предположения. Вплоть до того, что, выбравшись из приснопамятного болотца, среди ночи прикатила какая-нибудь «хористка» — лягушонка в коробчонке и вернула убойный Ольгин нож назад, в Наташкину машину.
К моменту моего прибытия подруга, слегка свихнувшаяся от кровавого напоминания о вчерашнем кошмаре, уговаривала сама себя не бояться, активно поливая при этом Ольгину сумку вместе с мешком. Прямо на дороге между участками. Боксериха, с тоской оглядываясь на дом, опасливо жалась к машине. Димка застал еще более интересный момент. Закончив полив методом дождевания, Наташка отшвырнула шланг в канаву, сгребла мешок вместе с сумкой и брякнула сверток прямо в мое ведро.
— О как! — восхитился муж. — Нормально. Это называется «вычистим и выбросим». Наталья, у тебя было сверхурочное прослушивание Ольгиных бредней? А почему это вода в луже такого странного оттенка?
Наклонившись, Димка старательно пригляделся. Не дождавшись ответа, резко выпрямился и в упор посмотрел на Наташку. Она, в свою очередь, вытаращилась на меня, ну а я уж спрятала глаза, как сумела, за ладонью, которой спешно принялась потирать лоб.
— Здесь примесь крови, — спокойно сообщил Дмитрий Николаевич, ткнув указательным пальцем в лужу. — Случайно, не того человека по кличке «Сторож», от которого Ольга, лежа на диване, среди ночи упорно требовала подписать какие-то документы? Только я из ее откровений не очень хорошо понял, кто ему брил спину кухонным ножом? Он сам или моя Ирина?
— Я?!
Мое возмущение было слишком искренним, чтобы я стала уворачиваться от прямой атаки Димкиных глаз. Тоже мне, дальнобойщик! Но я этим своим возмущением тут же и подавилась. Димка смеялся. Шуточки, однако…
Пришедшая в себя Наташка, не очень натурально хихикая, сдернула мешок с Ольгиной сумкой на относительно сухое место и снова принялась их поливать. Той чушью, которую она при этом «несла» в свое оправдание, можно было заслушаться и благополучно сбрендить. Получалось, что подруга — исключительная чистюля, не желающая разводить помойку на своем личном участке. Иона не виновата, что у нее в черной пластиковой сумке с мясными фабрикатами и полуфабрикатами образовалась черная дыра, через которую утекла основная их часть прямо на Ольгину торбу. А торба после помыва улеглась подсохнуть в мое ведро с отходами совершенно обоснованно. Не на грязной же дороге ей сушиться.
— Но мне показалось, что ты кричала, — не отставал Димка.
Наташка ответила на его слова действием: направила мощную струю ледяной воды из шланга. В скважине глубиной двадцать три метра нагреватель не установишь. То, что Димка вякнул, переводу на нормальный язык не поддается.
— Вот так и я! — прокричала она вслед отплевывающемуся и отряхивающемуся Дмитрию Николаевичу, по дороге домой рассыпавшемуся в угрозах, что больше никогда в жизни не поддастся на Наташкины вызовы. Каждый из них будет считать ложным.
— Ну, хватит! Выключай свой фонтан.
Я своевременно подхватила Ольгину сумку с земли и невольно согнулась. Воды в ней было больше, чем всего остального. Герметичностью она не отличалась и «худела» прямо на глазах, активно исходя ручьями мутной водицы.
Наташка с интересом наблюдала за результатом своего мокрого дела. Он ее явно удовлетворял. Закинув шланг на участок, подруга потрусила выключать глубинный насос, наказав собаке следовать в дом, а мне тащить сумку к противоположной стороне участка. На первом этапе — мочили, на втором будем сушить.
— По пути прихвати картонную коробку, вон, видишь, на столике лежит? Чем не сушилка?
Расстегивать молнию на торбе без Натальи я не решилась, вдруг Ольге подложили в нее какой-нибудь компромат? Наркотиками едва ли будут разбрасываться, они больших денег стоят. Но не один же у нее зазубренный ножик на даче. Да и старых вилок, наверное, хватает.
— Ну, что там? — Наташка явно не спешила, плелась ко мне ленивой прогулочной походкой, на ходу вытирая руки голубым махровым полотенцем.
— Не знаю. Боюсь открывать.
— Нашла чего бояться. Р-раз, и вскрыла! — продемонстрировала подруга на расстоянии ход процесса. — Не бойся, я с тобой.
— Вскрытие показало, что причиной смерти явилось само вскрытие, — пробормотала я, с силой дернула за замок молнии и тут же перевернула сумку вверх дном. Все ее содержимое, исходя лишней влагой, монолитно плюхнулось в коробку.
Когда я открыла глаза, Наталья уже деловито изучала пластиковую папку с насквозь промокшими бумагами.
— Я думаю, если подсушить на солнышке, кое-что удастся разобрать. Все равно Ольге пришлось бы свой баланс переделывать. Как считаешь, можно сказать, что увеличение доходов ее работодателя за счет искусственного уменьшения ею налогооблагаемой прибыли оплачено потом и кровью?
— Ну-у-у… С натяжкой — пожалуй. Если пот твой… Холодный, от работы с холодной водой, а кровь покойного сторожа. О! Ольгин мобильник.
— Не трогай его, он сдох. Утопился, бедняга. Впрочем, попробуй реанимировать хотя бы сим-карту. Вытрешь полотенцем и туда же, на солнышко. Талоны на общественный транспорт тоже сдохли. В живых только мелочь из Ольгиного кошелька, да, слава богу, мы с тобой. С потерей косметички ей тоже придется смириться. Скинемся и подарим ей новую. Вместе с наполнителями. Ты вот что… Ты не говори Ольгуне, как я ее торбу дезинфицировала. Пусть она верит в то, что покойник плохо сумку от дождя прятал. Его понять можно.
