Уловив подходящий момент, я выхватила у подруги свой аппарат и четко отрапортовала: диск с копией компромата, стоимостью в оригинале десять тысяч евро и уличающий нас с ней в убийстве сторожа дачного товарищества, в багажной ячейке за номером двести одиннадцать. Будем на Курском вокзале примерно через полтора часа. Оттуда на квартиру к Ольге. Желательно с организованным им эскортом.
Мой монолог был немногословным, но убедительным. Чернов даже не огрызнулся. Надо полагать, думал! И прежде чем он ответил надуманное, Наташка получила назад мобильник вместе с возможностью услышать результат. Практически не прерывая своей обвинительной речи Чернову. В сторонку ушла всего пара слов. Но, вновь завладев средством связи, подруга как язык проглотила.
— И вообще!.. — негодующе фыркнула она и совсем уже спокойным голосом добавила: — И в частности. Да… Только Чернов почему-то молчит. Язык проглотил?
Мы немного посидели, не обременяя себя впечатлениями от переговоров. Мимо прошуршало несколько легковых и одна грузовая машина, мы проводили их равнодушными взглядами.
Первой заговорила Наташка:
— Надеюсь, у Чернова хватит ума не подходить к нам на вокзале. Не понимаю, чем он, вообще, занимается. Лучшие подруги его жены в опасности, а он где-то распыляется. Ир, а может, Андрей радуется поводу избавиться от лучших подруг жены?
С ответом я помедлила, раздумывая, стоит ли называть Наталье имена убийц? Решила пока с этим повременить. Просто сообщила, что никакая опасность нам не угрожает, а вот Андрюше, который в данный момент, скорее всего, охотится за убийцами, не позавидуешь.
— Ну, раз так, можно успокоиться — убийцы все-таки не мы.
Чернов, напомнивший о себе звонком, едва Наталья тронулась с места, попытался поведать мне, что опасаться нам с ней нечего. Как нечего сочинять бредовые истории. Только от работы человека отрываем. Странные мы, оказывается, личности. Если нет реально опасных обстоятельств, тут же принимаемся их сочинять. Триллеры — наша стихия. Дальше пошла сплошная трескотня. Слышимость была отвратительная, но кое-что я разобрала. Изъяв из виртуальной багажной ячейки виртуальный диск, можем спокойно мотать на дачу, где в данный момент и сидим. А вот в Ольгиной квартире нам делать абсолютно нечего, даже мысленно. Категорически!
Чернов явно сбрендил, но я все-таки заупрямилась. Еще не хватало преступникам отследить наши дачные адреса. Уж лучше мы переночуем у Ольги. Все равно эта явка засвечена. Кроме того, следует получить десять тысяч евро с вымогателей — за моральный ущерб и понять, каково это быть шантажистами. Кто они, наши жертвы и одновременно злодеи, пока только догадываюсь.
Не уверена, что Чернов меня хорошо понял, но что-то до него дошло. Иначе с чего бы ему привычно злиться и орать? Пришлось отключить телефон. Еще не хватало мне, серьезной, уважаемой и уважающей себя женщине выслушивать обрывки всяких глупостей. Да еще в то время, как меня взволновало одно очень важное обстоятельство. Поругивая свою расхлябанность, я ерзала на сиденье, весьма нервозно перерывая карманы и сумку в поисках записок с номерами телефонов Елизаветы и лже-Елизаветы. Обнаружила их в тот момент, когда Наташка окончательно потеряла терпение и выдвинула мне ультиматум: либо я добровольно прекращаю сбивать машину с пути истинного своими резкими колебаниями, либо она заставит меня сделать это принудительно. Как именно, не сообщила. Мое воображение сработало. Нарисованная сознанием картина не ужаснула, но серьезно расстроила: Наташка, гордо несущая себя пешком по обочине и не обращающая никакого внимания на мои призывы поменяться с ней местами, истерично раздающиеся из окна медленно следующей за ней машины…
Картина сама по себе исчезла в тот момент, когда я сверила с записками Ольги и ее соседки свои звонки по мобильнику Елизаветам. Несмотря на то что была готова к результатам, они произвели на меня ошеломляющее впечатление. С этой минуты я полностью ушла в себя. Разборка с самой собой была сродни годовой норме Димкиных нравоучений. А главное — никакой надежды на собственное исправление.
4
По Наташкиным словам, молчала я не меньше получаса. За это время она успела охрипнуть, предпринять две безответные попытки связаться со мной по мобильнику и одно ответное рукоприкладство — при посягательстве на мои волосы, за которые подруга дернула меня, пытаясь растормошить, я отбила ей все руки. Можно подумать, у нее их больше двух. Поняв тщетность своих усилий и пользуясь наличием моего душевного отсутствия, Наташка высказала мне все, что думает по этому поводу. Что именно, впоследствии не детализировала, но, судя по заалевшей физиономии, многие слова были явно лишними.
Когда подруге окончательно надоело торчать на обочине, она пошла другим путем и попыталась отыскать причину моего состояния по имеющимся подсказкам: двум запискам и моему мобильнику. Эта попытка удалась. Наташка впала в ступор в тот момент, когда я из него выпала. Только в отличие от нее мешать ей не стала. Просто отняла подсказки и еще раз сверилась с данными. Все правильно: я пробка! Из натурального пробкового дерева. «Здравствуй, дерево!»
— Здравствуйте… — вежливо отозвалась Наташка, и от неожиданности я вздрогнула, удивляясь тому, что произнесла последние слова вслух. Один косой, но внимательный взгляд на подругу дал возможность уяснить: ей сейчас некогда, она еще не закончила с выводами. Впрочем, с ними Наталья долго не задержалась:
— Фига себе! — выдала она вполне осознанно.
— Ни фига! — радостно отозвалась я. Диалог явно налаживался.
— Ты, идиотка, дважды позвонила по одному и тому же номеру одной и той же Елизавете!
— Да! — испытывая чувство гордости за сообразительную подругу, призналась я. — Мы с тобой легко вычислили телефон лже-Елизаветы — он дублировался в Ольгиной записке и одной из записок ее соседки Инессы. Но мер настоящей Елизаветы был в единственном экземпляре на отдельном листочке все той же Инессы. Ольга его не знала.
— Там, где имя «Елизавета» было заключено в скобки! Предварительное заключение… Ты дважды уболтала подлинник Елизаветы. Или она тебя?
— Она такой же подлинник, как я мисс России.
— По чему не мисс Мира?
— Потому что правильно оцениваю свои достоинства и недостатки. Не отвлекайся!
— Я только хотела сказать…
— Н-не надо! — Я предупредительно выставила щитом ладони. — Нет никакой лже-Елизаветы.
— Но ты же сама только что говорила…
— Это для удобства слухового восприятия. Елизавета у нас одна — без всяких приставок «лже». Иона действительно Ольгина племянница, которую та по доброте душевной прописала в своей квартире. Слушай, а что мы стоим? Надо срочно катить на вокзал за диском.
— Да кто бы возражал? Только бы не забыть, что я за рулем источника повышенной опасности, а рядом на сиденье — еще один… одна… источница. Знаешь, давай лучше пока помолчим. И почему мне после твоего очередного из многочисленных выводов по одному и тому же поводу хочется отупеть? Кстати, нам к Ольге обязательно заезжать?