— Обязательно! Проверим одно подозрение, а заодно просмотрим видеоматериал. Надо же знать, за что требовать с мошенников десять… Нет, продешевила. Пожалуй, двадцать тысяч евриков.
— Правильно, что не долларов. Я ничего не понимаю, но вдруг они согласятся? Это же называется…
— …тем же концом по тому же месту! Только чужому.
— А-а-а… Клин клином вышибают.
— Есть и еще одно выражение: «На ошибках учатся».
— Не все. Тебе хоть клин на голове теши…
— Не клин, а кол. Мошенников надо учить.
— Ага. Значит, мы их научим, а деньги за обучение — двадцать тысяч евро брать не будем, великодушно откажемся. Так сказать, подадим положительный пример! Мошенникам! Все! Больше ни слова! Я буду молча переживать потерю двадцати тысяч условных единиц. Это позволит мне сконцентрироваться на безопасности движения.
Наталья и в самом деле молчала. Вплоть до парковки у вокзала. Даже ни разу не прошлась по водителям сопутствующих машин. Как будто «козлы за рулем» разом стали людьми. Это пошло ей на пользу — хрипотца в голосе совсем исчезла. Я всю дорогу маялась от бессловесности подруги, но даже не глазела по сторонам. Не имело смысла выслеживать соглядатаев. В том числе и на вокзале. Не важно, с какой стороны — Черновской ли, мошеннической…
Диск получили почти без проблем. Я только на минуту отвлеклась в поисках записанного где-то кода багажной ячейки. Еще не успела расстроиться, как снизошло озарение — код я запомнила намертво. Даже спустя полгода после описываемых событий, он снился мне по ночам, и я, по ревнивым словам Димки, не раз выдавала шифровку вслух.
В Ольгину квартиру вошли уверенно, радуясь тому, что добрались на двадцать минут раньше, чем предполагали. Скорее по привычке, нежели из боязни быстро проверили все помещение. Для полной надежности закрыли форточки во всех комнатах. И, как могли, оттягивали время начала просмотра. К тому, что отснятый материал был тщательно смонтирован, были готовы. Пугал сам факт возвращения к событиям убойной пятницы. Когда Наташка в пятый раз стерла отсутствующую пыль с экрана телевизора и примерилась к люстре, я решила положить этому конец, соответственно — начало просмотру.
Расположились на диване, искусственно подбадривая друг друга тем, что страшно бывает только в первый раз, а он уже имел место быть. Сейчас мы с ней с точки зрения профессионалок просто отследим детали съемки, которые свидетельствуют о подделке.
Отслеживать ничего не пришлось. Короткометражный фильм о нашем преступлении был смонтирован целиком и полностью, без учета реальной последовательности действий. Разинув рты и схватившись за руки, мы с удивлением взирали на то, как на экране Ольга, упираясь ногой в правую ягодицу сторожа, вонзает в его тело нож, ожесточенно его вытаскивает и снова вонзает… Целых три раза. Затем яростно вырывает из-под него сумку, в последний раз вытаскивает нож и с безумно-довольным видом поднимается вверх на дорогу, где мы с нетерпением ее поджидаем. Камера не единожды отследила наше с Наташкой соучастие в преступлении. Меня, например, напрочь выбило из колеи блаженное выражение моего лица, с которым я наблюдала за действиями Ольги. Не сразу вспомнила, что момент блаженства — подлинный. Просто тогда я мастерски ушла от реальности, вообразив себя на коленях у мужа. Зря, конечно, он сидел за рулем нашей машины, но уж куда запихнула… Наташкина физиономия выражала… Даже не могу сказать, что она выражала, помимо нетерпеливого желания поучать. А главное, было учтено ее пожелание — ни одного кадра в профиль. Имелся и легкий, лиричный момент единения с природой. Камера отразила всю прелесть кусочка весеннего леса, поросшие густым мхом и травкой кочки, голубое небо… И под этим голубым небом, в этом самом славном кусочке весеннего леса мы втроем безжалостно расправляемся с одной из кочек, пряча в яму нож. Затем, довольные результатом, садимся в машину и уезжаем. Последний кадр — клок разодранного Наташкой пододеяльника, неосмотрительно оставленного на месте захоронения улики.
— Интересное кино… — пробормотала Наташка после просмотра.
— Фигня, — дрогнувшим голосом отозвалась я и легонько кашлянула в кулачок, пытаясь обрести прежнее равновесие. — Экспертиза в момент определит, что все это липа.
— А убитый сторож?
— Вот сторож реальный. Но ведь мы его нашли уже такого. Реально мертвого. Ой, не морочь голову. Мне надо срочно позвонить. Где мой мобильник? Ах, да! В сумке. И не надо задавать мне наводящие вопросы, они уведут меня в сторону.
Пока я рылась в сумке, Наташка ухитрилась вытащить мой мобильник из моего же кармана. За что от меня и получила, по ее словам, черную неблагодарность. Зря она определилась с цветом. На мой взгляд, была простая бесцветная неблагодарность. Ну ошиблась я в горячке, обвинив подругу в том, что она подсунула мне аппарат в карман. С кем не бывает?
Номер, которому следовало принадлежать единственной и неповторимой Елизавете, не отвечал. Телефон был отключен. От досады я даже скрипнула зубами. И пока Наташка с печатью отмщения в голосе, соловьем разливалась по поводу знакомых стоматологов, готовых за двадцать тысяч евро вставить мне три новых челюсти, я соображала, что делать дальше. И сообразила идти ва-банк.
Прозвонившись по номеру, ошибочно набранному мною вчера дважды, услышала спокойное «Алло?».
— Привет, дорогая Татушка! Только что просмотрели твое «кино». Ляпов — отсюда до завтра, видно невооруженным глазом. Наше куда лучше! Оно озвучено и снабжено комментариями. У тебя есть пара часов, чтобы собрать и привезти нам двадцать тысяч евро. Сюда же засчитываем время, в течение которого тебе предстоит заметать следы. Надеюсь, ты уже одним крылом в Канаде? Боюсь, мы нечаянно подрезали тебе оба. Никуда улететь не сможешь. Основание: мошеннические сделки с квартирами и иные аферы, включая шантаж. Но главное — заказные убийства. Место встречи прежнее — Ольгина квартира. До встречи!
Я подмигнула Наташке и со всего маху бросилась на диван — ноги не держали. Он жалобно скрипнул, Наташка жалобно охнула.
— Ты уверена, что Чернов тебя правильно понял?
Я ответила утвердительно.
— Где-нибудь неподалеку торчит один из его дружинников. Черновские ребята упустили Татушку, теперь пускай ловят. А чтобы не препираться с Андрюшей, я отключаю мобильник.
Не прошло и пяти минут, как зазвонил городской аппарат.
— О! — злорадно отметила я. — Чернов домогается. Не будем отвечать, надоело слушать, как орет.
— Ты хорошо подумала? Давай хотя бы уточним, где Андрюшин дружинник. Мне совершенно не нравится твоя беспечность. Явятся убийцы, а мы тут сидим… умные, но без охраны.
— Какие убийцы? — оторопела я.
— Татушка с собутыль… тьфу ты! С сообщниками! Или без? Пожалуй, сообщников я сама добавила. С другой стороны, как же без них? Ир, ну ты же сама только что говорила Татушке про заказные убийства.
Я облегченно перевела дух.
— Это для острастки. Мошенники с убийствами не связываются. А насчет сообщника ты права — она действует на пару с Ольгиным Дармоедом.
