Из своей комнаты, опираясь на палку, величественно шествовала Вероника Георгиевна. Умный Яша, вероятно, не намеревался вылезать, упорно делая вид, что не проснулся.
– Гала!.. Га-а-ала! – проорала вниз Яночка. И, услышав отзыв: «Я туточки!», приказала: – Корми всю эту свору. Им пора собирать манатки. Тетушке я лично помогу спуститься вниз. Завтракать приду позднее.
И, не слушая гневной отповеди Бабобабы, зевнула, смачно потянулась и скрылась в комнате.
Мы тоже отсрочили время завтрака – до возвращения с моря. И не из-за Ванечки. Ребенок был поглощен новым занятием: пытался докинуть до второго этажа Наташкино полотенце. Увы, нашим планам не дано было осуществиться. Открылась входная дверь, и друг за другом вошли Яша с полотенцем через плечо, Лешик с ластами и Славка в маске с воинственно торчащей вбок трубкой для воздуха. За ним дверь и закрылась.
– А где отец? Ребята, где Леонид Сергеевич? – растерянно спросила Дарина.
– Как где? Здесь, наверное, – недоуменно ответил Лешик. – Он вроде рано утром собирался на море пойти. Когда мы встали, комната была открыта, но его в ней уже не было.
– Да он, скорее всего, уже вернулся и спит! – глухо пояснил сын через маску.
– Вызывайте милицию, – устало заявила я, нисколько не сомневаясь, что ее присутствие необходимо. И зажала уши ладонями, опасаясь диких криков. Хотя они, мои уши, можно было уже назвать тренированными.
Криков не последовало. Я видела, как Наташка беззвучно открывает и закрывает рот, Дарина во все глаза смотрит на меня и в волнении теребит ворот своего халатика. Снизу донесся гул голосов. Я тут же дала волю ушам. Бабобаба интересовалась у Славки, давно ли меня выпустили из сумасшедшего дома. До меня, наконец, дошло, что Наташка открывает и закрывает рот не просто так, а со смыслом. Смысл был в вопросе, который она пыталась выдохнуть – где?
– В комнате ужасов – в кабинете, – ответила я, всей душой надеясь, что ошибаюсь. Все, кто туда заглядывает, бывают наказаны. Все, кроме одного…
5
Леонид Сергеевич скорее всего не видел, кто его ударил. Два удара тупым твердым предметом по голове, один из которых оказался смертельным, были нанесены сзади. Потерпевшего увезли в городской морг. В кабинете осталось только очерченное мелом положение его бренного тела. Нас с Аленой прокатили в отделение, где дотошный и нудный следователь долго интересовался у каждой из нас попеременно, почему мы стерли с окровавленного топорика отпечатки своих пальцев и почему сразу же не сообщили в милицию, обнаружив в своей комнате якобы увиденное в первый раз возможное орудие убийства.
Отпустили нас часа через полтора. Весьма неожиданно. Следователь только-только начал сам себе отвечать на новый по содержанию вопрос, почему мы не успели спрятать улику в надежное место. Кажется, он хотел мотивировать это нашей усталостью после убийства Леонида Сергеевича. Но его срочно куда-то вызвали по телефону. Вернулся он совершенно обновленный. Приветливо спросил, не кажется ли нам море холодным, а погода слишком жаркой. И удобно ли мне босиком? При обыске в суматохе я потеряла всю свою обувь, искать ее не было времени – следственная бригада торопилась.
Честно говоря, я не знала, что отвечать, усматривая определенную провокацию в вопросах. Поэтому и молчала, со страхом думая, как ответит дочь. Вдруг ответы будут разные.
Алену ввели в кабинет, не выпроваживая из него меня. «Очная ставка, – мелькнуло у меня. – И без понятых. Ни за что не признаюсь, что она моя дочь. Скажу, что вообще вижу ее впервые». Но Алене задали интересный вопрос: бывал ли у мамы ранее паралич речи на нервной почве? Дочь отрицательно покачала головой и сказала «да». Следователь горько пожаловался на дикую загруженность, пожелал нам полноценно отдохнуть и предусмотрительно встал, дожидаясь, когда два человека – один в милицейской форме, второй в гражданском – выпроводят нас на полноценный отдых. Мы сразу взялись за руки, дав понять, что предпочли бы отдыхать в одной камере. Если это, конечно, возможно.
На улице нас поджидали Наталья с ребятами. И мы не сразу поняли, что слова провожатых «до свидания» означают не смену караула, а нашу полную свободу. И то, что Славка обнимает плачущую сестру и ласково гладит ее по волосам, расценили, как любезно предоставленную возможность проститься с близкими людьми. Словом, меня с трудом стаскивали с крыльца серьезного административного здания. Я упорно мешала работающим в нем сотрудникам ходить, а некоторым – и бегать, по их нелегким делам. А также упорно отказывалась садиться в «десятку» Серафимы Игнатьевны, за рулем которой был муж Галы Степан. Уверяла всех, что это мое действие расценят как попытку побега из-под следствия.
– Их там били! По голове! – посетовала Наташка, отчаявшись отыскать следы побоев на других частях тела.
– Да-а-а, – подтвердила дочь, потихоньку успокаиваясь. – Этим проклятым топориком! Прямо задолбали! Всего два вопроса и все про это орудие убийства.
– Ленусик, все позади, деточка. Садитесь спокойно в машину, и поедем обедать.
– Так мы свободны?
На меня посмотрели с жалостью.
– Как же это нас так просто отпустили? – промямлила я и быстро юркнула в машину.
С достоинством усаживаясь следом, Наташка выразительно хмыкнула.
– На ваше счастье, Димка звонил, – сообщила она. – Не скажу, что очень обрадовался, услышав мой голос по твоему мобильнику. Да я еще сдуру представилась: «Исполняющая обязанности госпожи Ефимовой у аппарата!» Сама понимаешь, никого обманывать не хотелось, а из-за всех этих несчастий соображение еще не включилось. Запамятовала, что нарисовавшийся на дисплее телефончика Димочка – твой муж.
– А он?
– Он меня совсем не вежливо бортанул и потребовал тебя. А где ж я ему тебя могла взять? Я и послала его… к вам с Аленой. На нары… Странный какой-то. Где не надо – проявил вежливость: только, говорит, после тебя. Меня то есть. Потом отключился и на Ленуськин мобильник звякнул. Ты правильно догадываешься, только перестань корчить рожи. Ванька по сравнению с тобой – дилетант. Ничего нового по телефону Ленусика я ему не сообщила. Все то же самое. Чистую правду. Реабилитировал меня твой сын. Он как раз успел собраться с мыслями. Когда Дмитрий Николаевич ему позвонил, тот коротко пояснил: повязали, мол, обеих. Дело шьют. За убийство на бытовой почве. Туристским топориком. Что там Димка ему наговорил, я не знаю. Славка только «агакал». Но после разговора велел нам немедленно искать машину и ехать за вами. Я еще удивилась, каким образом мы вас у следственной бригады отбивать будем.
– Приехали, блин, на море. Даже позагорать толком не пришлось, – ворчала Наташка. – Об отдыхе вообще молчу. За что, спрашивается, Леонида убили? Может быть, за его долю наследства? Лично я на месте Серафимы… Нет, ее место мне категорически не подходит. Я имею в виду, что будь на то моя воля, все имущество покойной завещала бы ему. Скорее всего, убийца опасался, что она успела изменить завещание в его пользу.
