– Но ведь у него осталась дочь, его прямая наследница, – возразила Аленка. – Это что же получается – следующая на очереди – она?!
– Гос-споди! – суеверно перекрестилась Наташка. – Убийца устраняет конкурентов. Вот придурок! Рубит сук, на котором сидит. Устранит всех лишних и его сразу можно сажать… Степан, нельзя ли как-нибудь побыстрее? Впрочем, не надо. Голова от ваших дорог кружится. Ир, ты что молчишь? Есть хоть какие-нибудь соображения?
– Да. Головокружение у тебя скорее всего от успехов в деле нашего вызволения. Или от голода.
Мне совершенно не хотелось говорить о своих непроверенных выводах.
– Вот она, благодарность за спасение! Кстати, Степан! А почему вы не поехали в Москву за Серафимой к моменту ее предполагаемой выписки? Это я к слову о спасении… Может быть, и ее убийство удалось бы предотвратить.
– Я всю неделю с радикулитом лежал, скрутило так, что и на улицу не выйти. Да потом такой команды от хозяйки не было.
6
Дарина, вынужденная задержаться в Виноградном до получения разрешения на перевозку тела отца в Москву, сняла комнату неподалеку. В замке мы ее уже не застали. Наташка выволокла из сумки неосиленный в поезде «Бейлис», и все мы помянули душу усопшей рабы Божьей Серафимы, а следом и Леонида, выразив надежду, что все они, включая Казимира, теперь, как и в юности, вместе. А главное, без претензий друг к другу. После этого я сразу же слегла с дикой головной болью. Наталья, Аленка и Славик отправились морально поддерживать Дарину. Тяжелая миссия – искать подходящие слова утешения, заранее зная, что они бесполезны. Лешика оставили дома – обеспечивать мою полную неприкосновенность от злопыхательства родственничков Серафимы Игнатьевны. Впрочем, дом был пуст – в отличие от нас, нервная родня успокаивалась на пляже шепотом волн. Довольная нашим возвращением Гала отправилась на рынок. Выглядела она не очень хорошо, заметно нервничала, но отговорить ее от запланированного похода мы не смогли.
По мере того как под действием лекарства проходила головная боль, мешающая думать о чем-либо, кроме своей несчастной доли, активизировалось любопытство. В конце концов оно одержало верх и я окончательно погрязла в размышлениях. Почему комната ужасов обладала столь притягательной силой? Все-таки Маэстро покривил душой. Находясь на первом этаже, да еще в противоположной стороне от кабинета, трудно уловить какие-то шорохи или шумы. Даже если бодрствуешь или находишься в полудреме. А Яков Лександрыч заявил, что они его разбудили. Неужели его музыкальный слух обострен до такой степени? Лично я бы решила, что эти шорохи – результат разброда и шатания гостей со второго этажа, то бишь нас, и с места не сдвинулась бы. Разумеется, при отсутствии опасения за сохранность чего-то ценного в кабинете. Ох, боюсь, Яша отправился в кабинет не с ночным дозором… На свою голову. Еще легко отделался. Надо же, какая крепкая голова! Его скрипка от удара фонариком пострадала бы больше. Впрочем, убийца в тот раз был плохо вооружен. А вот к визиту Леонида Сергеевича он подготовился капитально. Похоже, бывшему другу Серафимы Игнатьевны тоже что-то понадобилось в кабинете. И именно ночью. Интересное дело! Днем дверь кабинета закрыта на ключ, а ночью – гостеприимно распахивается. Если бы сама не видела таинственного Ниндзя, решила бы, что Серафима Игнатьевна надумала пристроить родных и близких рядом с собой. Ничего удивительного. Благодаря рекламе «Фанты», вся страна знает – вместе веселее.
Возникло непреодолимое желание сбегать в кабинет. Я не стала подавлять его. Вскочила и понеслась по коридору, дав себе слово не очень пялиться на контуры тела убитого Леонида Сергеевича и темные пятна на ковре. Втайне надеялась, что эта комната ужасов окажется надежно закрытой. Лучше, если на два оборота ключа… Подкралась на цыпочках. Прежде чем дернуть за ручку двери, решила заглянуть в замочную скважину. Решила – сделала.
– Ирина Александровна, вы не заблудились? – миролюбиво, но слишком громко прозвучал голос бдительного Лешика, направляющегося ко мне из другого конца коридора.
Я выпрямилась и испытала жгучее желание скрыться, мгновенно развеяться – как сон, как утренний туман, поскольку с ходу придумать оправдание своему поведению не смогла. Развеивалась с треском. Ввалившись в незапертую дверь кабинета, на лету и с удовлетворением отметила отсутствие следов нового преступления. На радостях снесла со своего пути легкую стремянку, тем самым увеличив свободное пространство комнаты. Притормозив лбом о боковину массивного кожаного кресла, успокоилась на полу, опрокинувшись туда вместе с уже знакомым по прежнему полету креслом-качалкой. Второй раз оно оказывается у меня под ногами! Хотя если учитывать, что в данный момент это легкомысленное изделие уселось на меня сверху, я не стала бы однозначно утверждать, что только под ногами. Кожаное кресло, недовольно крякнув, долбанулось о стену и откинуло одну ножку.
– Ирина Александровна! Вы куда?! – надрывался из коридора всерьез встревоженный Лешик.
Мелькнула и тут же погасла мысль оправдать мое нахождение под качалкой закатившейся куда-то запонкой. Заменять ее пуговицей тоже не стоило – я была в футболке и в бриджах на резинке.
– Да вот хотела присесть… – пробормотала только потому, что надо было как-то поддержать разговор.
– А не удобнее ли было сесть на эту штуковину из исходного положения стоя, а не находясь, простите, на карачках? Трудно понять, что на чем сидит…
– Надо было в свое время анатомию учить, – заметила я. – И помоги мне встать.
– О, вы еще и кожаное кресло сломали! – радостно доложил Лешик, стягивая с меня соломенное чучело. – Смоемся или чинить будем?
– Качалку закинь куда-нибудь. Ну вон в тот угол. Чтобы больше не мешалась. А этой здоровой креслине, кожаной, вернем четвертую точку опоры.
Лешик уверенно взял отскочившую ножку, уверенно перевернул кресло вверх тормашками и неуверенно застыл, пялясь на место потери. Я мигом подскочила, намереваясь дать дельный совет: раз есть осложнения, следует вернуть кресло к столу, а отлетевшую конечность просто аккуратненько подложить туда, куда следует. Кто впоследствии турнет с места этот старый предмет кабинетной мебели, тот и виноват. Тем более что Леонида Сергеевича уже нет. Судя по всему, Дарине это наследство в тягость. Все равно кто-нибудь из родственников выкинет кресло на помойку. Без одной ножки даже тащить легче.
Дельный совет не потребовался. В том месте, где крепилась отскочившая ножка, был тайник. И оттуда застенчиво выглядывал кусочек целлофана. Мы с Лешиком переглянулись.
– Может… – Лешик сделал красноречивый жест, свидетельствующий о намерении запихнуть его обратно.
Я не согласилась – перевесило любопытство. Осторожно потянула за кончик и вытянула запаянную со всех сторон длиннющую целлофановую упаковку, похожую на змею. Она была почти пуста. Только в середине находились какие-то бумаги, свернутые трубочкой. Но вес упаковки наводил на интересную мысль: какой бы тяжести сведения не содержались в бумагах, они столько весить просто не могут.
