– Скорее всего, ты права, – устало сказал Петр. – Директор частной школы, где учится Виктория, сообщила Владимиру Сергеичу, что в один день последовало два звонка от двух разных женщин, представившихся одинаково – мамами Вики. Обе выражали желание в скором времени увидеться с дочерью в неформальной обстановке, взяв ее на выходные дни к себе. Как было известно директору, мама у Виктории давно умерла. Тогда и возникло решение о немедленном отъезде Виктории сюда.
– Мне надо срочно переговорить с Суворовым! – завопила я, перепугав Наташку, и она на всякий случай сдвинулась в угол топчана. – Кажется, я знаю, в каком направлении вести раскопки! От Вики толку мало. Девочка измотана до предела.
Летчик, решивший вспорхнуть с насиженного места, был насильно усажен мной назад. Особо он не сопротивлялся. Только полез в карман за платком, а вместо него вытянул стодолларовую купюру. Мельком взглянув на нее, посетовал, что не успел рассчитаться с новоявленными приятелями-вертолетчиками.
Наташка осторожно вытянула купюру из его пальцев, внимательно просмотрела на свет и протянула:
– Надо же, не фальшивая!
Оскорбиться Петр не успел. Купюра перекочевала ко мне, и я вполне искренне восхитилась:
– Какой портрет, какой пейзаж! Только вот до сих пор не пойму, почему для изображения своих президентов Америка использует расцветку плесени.
– А это, чтоб дороже выглядели, – сообразила своим практичным умом Наташка. – Как патина на старинных медных или латунных изделиях. Зря ты, Петюнчик, так невнимателен к американским президентам. Будешь разбрасываться ими, наведешь киллеров на мысль о связи с денежным хозяином. Потрясут тебя немного, как грушу, и посыпятся сведения о месте его перепрятушек.
Петр Васильевич вздохнул:
– Да не могу я в родной дом бомжем заявиться! Владимир Сергеич перед исчезновением выдал мне аванс. Все это знали. Слишком громко отказывался.
– А как ты объяснил причину своего убытия?
– Сказал Лидии Федоровне, что положение у меня сложное, на несколько дней отлучусь. Может, удастся найти какую-нибудь работу.
– А она что?
– Зловредная баба! С милой улыбочкой заявила: «Наше благополучие тонет вместе с совестью. Крысы бегут с корабля!» Я ее осадил, сказал, что деньги нужны на запчасти. Аванса, что дал Владимир Сергеич, на них не хватит. Заработаю, вернусь и займусь своими обязанностями. Неудобно, мол, пользоваться теми деньгами, которые Владимир Сергеич оставил прислуге. Кстати, машина Майи действительно была на приколе – какой-то шутник в бензобак от души сахарного песку насыпал. Всю голову сломал, пока обнаружил.
– А какие крысы еще сбежали? – Я не удивилась этому обстоятельству.
– Горничная в первую очередь. Уволилась сразу же, как узнала о гибели Майи Семеновны. В этот же день.
– Погоди, погоди… – притормозила я летчика. – Она это как-то объяснила?
– С женихом посоветовалась. Он велел увольняться.
– Ты сказал, что Суворов оставил деньги на оплату обслуживающему персоналу… Не урезал ставки?
– Да то-то и оно, что нет! В доме сейчас все бездельничают, а денежки капают.
– Тогда почему ушла горничная? От безделья? Ей авралы нужны? А может, она покойницы боится? – Наташка поежилась и задрала ноги наверх.
Я, наоборот, подвинулась ближе к краю:
– Ну, уволилась сгоряча, могла бы опомниться и вернуться. Слушайте, у меня на этот счет свое мнение. Если мне не изменяет память, ты, Петро, называл горничную Верочкой. Значит, она, скорее, молодая, чем пожилая, верно?
– Ну, лет двадцать будет…
– Боюсь, что пропажа писем Майи, ставших уликой в деле Суворова, ее рук дело. И ей за это хорошо заплатили. Только она не подозревала, что развязка будет смертельной. Можете считать это моими домыслами, но, по сути, она сбежала от страха быть обвиненной в пособничестве убийце. Зачем ей было уверять следствие, что покойная жена Суворова флиртовала на стороне?… Надо с ней поговорить. А заодно и с поварихой. Верочка вполне могла и ее убедить держаться этой версии. Так, мол, Владимиру Сергеичу меньше дадут, если признают виновным в убийстве. А не признают – меньше жену жалеть будет. Допустим, я права. Тогда по чьему указанию действовала Верочка?
– Что ты на меня так смотришь? – Наташка нервно передернулась. – Я-то уж точно никому никаких указаний не давала. Ты не могла бы испепелять взглядом… например, Петюнчика? У него лысина намечается. Может, от твоего взгляда волосы прорастут?
– Где это у меня лысина? – Летчик дважды провел рукой по густым аккуратно подстриженным волосам.
– А что, нет? Значит, просто отсвечивает. Показалось. Вечно отвлекаешь внимание по пустякам! Ты лучше скажи: знаешь, где живет эта молодая стерва?
– Ну точно не знаю – где-то рядом, в поселке. Но это можно выяснить. У поварихи – ее Раисой зовут, ей лет пятьдесят, и она в доме Суворовых живет или у Лидии Федоровны…
– Все, остановись, – попросила я Петра. – А как тебе показалась экономка?
– Нормально! У нее все четко расписано, как в армии. Злая, но деловая и чаще справедливая. Типичная старая дева.
– То есть как? Почему старая дева? – Мое возмущение переливалось через край.
– Поверь, я в этом не виноват, – хмыкнул летчик.
Наташка оживилась:
– Выходит, у нее тоже было непорочное зачатие. Ир, как у вашей кошки…
Петр Васильевич молча хлопал ресницами и пытался что-то соображать. Но это оказалось ему не под силу.
– Не мучайся, родной, – сжалилась Наташка. – И тебе, и нам достоверно известно, что у нее есть сын по имени Марк, Маркуша… Суворов купил ему квартиру и выкинул на вольные хлеба, которые тот наверняка уже вытоптал. Жил-то при мамочке за счет Суворова. Кстати, почему бы и ему не стать кандидатом на похищение писем? В свое время домогался Майи, обломался и решил отомстить и ей, и Суворову. Чем плоха версия?
– Никто не говорит, что она плоха, – кисло улыбнулась я. – Просто это как-то неправдоподобно. Не вяжется с его характеристикой, данной Викторией… Странно, почему тебе, Петр, Суворов не поведал о Марке? С Лидией Федоровной-то все как раз ясно – после ссоры между Марком и Владимиром она запретила сыну появляться в доме и упоминать о нем кому бы то ни было… А тебе Володька вообще не рассказывал историю своей семьи? – обратилась я к вспотевшему летчику, в раздумьях полезшему в карман за платком и опять вытянувшему стодолларовую купюру. Не надоест же человеку повторять одно и то же!
На этот раз он, не глядя, успел смять ее и оглянулся в поисках корзинки для мусора.
– Швыряй сюда, – Наташка услужливо оттопырила карман своего блузона, и летчик немного оторопел. – Уверена, ты просто мстишь Соединенным Штатам за американский образ жизни. Швыряй, швыряй. Я за тебя им отомщу. Поменяю для тебя эту бумажку на российские рубли. А пусть знают!
