Альбрехт отвернулся и некоторое время упорно разглядывал стайку голубей и воробьев, объединенную стремлением к хлебным крошкам. Они не отвлекались на эмоции. Все конкретно: конкретные крошки, конкретная вода в луже. Будет день – будет пища. Будет смерть – ничего не будет.
Наташка легонько кашлянула в кулачок:
– Наверное, нужны деньги на похороны…
– Все вопросы уже решены. У Светланы Владимировны не было денег на похороны. Я ее должник. Она… просила что-нибудь передать? На словах. Мне или кому-либо еще. Сама или через соседок по палате.
Наташка оглянулась на меня, делая вид, что намеревается сесть поудобнее. И села, окончательно сдвинув меня к урне. Я успела изобразить на лице решительный протест, но он мне не пригодился, остальным – тем более.
– Нет. Особых… словесных поручений не было. Светлана Владимировна просто попросила в случае, если с ней что-то случиться, обязательно известить вас, поскольку вы ее душеприказчик. И лично мне соседки по палате ничего не передавали. Вам надо обратиться к лечащему врачу. Возможно, он что-то знает.
Мне показалось, что Альбрехт заметил секундное Натальино колебание с ответом. Умные глаза испытующе прищурились. Зря я исключила их из списка его недостатков.
– Благодарю вас. Уже обращался. Видите ли, я был близким другом ее сына. Его звали Альберто Франсиско Осипов. Немного смешно, правда?
– Чего не бывает в жизни, – пробормотала я, пытаясь осмыслить новость. Долг вежливости требовал хоть как-то ответить, когда так настырно спрашивают.
– Вы знали, что Светлана Владимировна по происхождению испанка?
На сей раз даже я не нашла сил для ответа. Выражение наших с Наташкой вытянувшихся физиономий говорило об истинном изумлении. Наташка пробормотала, что не рылась в анкетных данных больной Осиповой. Душеприказчик был доволен эффектом. Сразу расслабился, тон речи стал снисходительным.
– По традиции испанцы называли мальчиков именами святых, либо, что чаще, именами отца и деда – первое имя отца, второе – дедушки, но сейчас этого правила уже строго не придерживаются. Догадываетесь, что отца моего друга звали Альбертом. Осипов Альберт…
– Францискович, – предположила Наташка.
– Нет. Владимирович. Отец Альберто русский. Франсиско звали настоящего отца Светланы Владимировны. Но это имя практически не использовалось. Впрочем, как и первое – Альберто. Все близкие ласково звали его Бето. Ну что ж… – Альбрехт хлопнул себя ладонями по коленкам и потянулся за дипломатом. – Спасибо за то, что проявили участие к бедной женщине. Кстати, ее настоящее имя Тереза Мануэль. Или просто Маноло.
– Покойного папу Светланы Владимировны звали не только Франсиско, но и Тереза… – очередной раз проявила догадливость Наташка.
– Нет. Терезой звали ее маму. Папу – Франсиско Альверо, бабушку – Мануэль, а дедушку звали Альверо… Впрочем, это не важно.
В голове непрерывно вертелась карусель из названных Альбрехтом имен, я с трудом сосредоточилась на двух: Маноло и Бето. Мать и сын. Остальное отсекла, решив поскорее забыть, чтобы ненароком не свихнуться.
– А вашего дедушку звали Брехтом?
Похоже, Наташке было мало одной семейной истории происхождения имен.
– Я не испанец, а русский. Мое полное имя Ковач Альбрехт Генрихович.
Душеприказчик явно потерял к нам всякий интерес. Его голос окончательно утратил мягкость, ответ прозвучал сухо. Вне сомнения, Альбрехт намеревался исчезнуть с концами, в дальнейшем вежливо пресекая по телефону все возможные попытки напомнить ему о нашей встрече. Наверняка заблокирует Наташкин номер. Ошеломленная всем услышанным, я никак не могла сосредоточиться. Нельзя было вот так просто отпускать душеприказчика. Следовало каким-то образом подогреть интерес к нашим персонам. Именно поэтому я и ляпнула:
– Светлана Владимировна не могла умереть от сердечной недостаточности! – И скромно потупилась.
Вскочивший было мачо немедленно сел на место и живо спросил, что я хочу этим сказать.
– Только то, что сказала. – Теперь уже я придала своему голосу сухость. – Извините, мы тоже торопимся. – В доказательство своих слов повернула Наташкино запястье так, что стал виден циферблат ее наручного будильника, и поцокала языком, демонстрируя высокую степень огорчения. – Опаздываем!
– Я готов вас подвезти, – не отставал упрямый душеприказчик.
– Спасибо, за нами сейчас мой муж подъедет, – тепло поблагодарила его я. – Боюсь, он не поймет, почему я возвращаюсь с работы в вашей компании. К сожалению, у него один, но существенный недостаток – сначала действует, потом думает. А иногда и вообще не думает. Если не возражаете, встретимся на похоронах. Мы считаем себя обязанными проводить Маноло – Светлану Владимировну в последний путь.
Рванув озадаченную Наташку за руку, я немного поторопилась, но кто ж знал, что она для комфортности переговоров успела разуться? В ходе нашей стихийной перепалки душеприказчик Альбрехт успел влезть с вопросом, известно ли нам, кто посещал Светлану Владимировну в больнице.
– Никто! – не отвлекаясь от выуживания босой ногой туфли из-под лавочки, Наталья успевала огрызаться на два фронта. Я, видите ли, была ей плохой опорой, а «мачо» влез со своим вопросом в неподходящий момент. Душеприказчик топтался рядом, без конца напоминая, что завтра нам с ним лучше всего встретиться в морге, откуда Светлану Владимировну повезут на кремацию. Главное, не забыть время – одиннадцать часов. Но если даже и забудем – не страшно, он позвонит Наташе и напомнит. Почему-то я была уверена, что, попрощавшись с нами, он непременно заедет в больницу.
5
Тот факт, что Светлана Владимировна умышленно сообщила своему душеприказчику неверные сведения о дате операции, насторожил нас обеих. Напрашивался только один вывод – она ему не доверяла. Об этом свидетельствовала и история с деньгами, столь своеобразно обнаруженными Наташкой в кармане своего пиджака. Смерть Светланы Владимировны Осиповой действительно наступила в результате острой сердечной недостаточности. Наталья выяснила это еще утром, вот только ей не понравилось поведение Александра Васильевича – лечащего врача. Он разливался соловьем, уверяя Наталью, что судьба ниспослала больной Осиповой прекрасную возможность уйти из жизни легко и красиво. Сердце отказало в тот момент, когда она под действием успокоительного спокойно спала, расположившись в кресле холла с книжечкой. Разумеется, ей не стоило покидать кровать после официального отбоя, сомневаясь в том, что заснет. Медицина у нас не так уж бессильна. Если требуется успокоить человека, то это совсем не сложно.
Вскрытие показало, что планируемая операция больную Осипову не спасла бы. Более того, только приблизила и продлила период мучений. Так что неожиданный летальный исход был для нее избавлением от грядущих страданий. Все бы ничего, да хронический молчун Александр Васильевич слишком долго и нервно радовался такому повороту дела с больной Осиповой, что само по себе говорило об одном: он очень расстроен. Не первый и не последний случай в отделении. Волею судьбы до операции не доживали и более молодые люди с суровым диагнозом, но за них он так не радовался, обходился сухой констатацией факта.
