Наташкин звонок застал меня в ту счастливую минуту, когда я намеревалась покинуть рабочее место. Я долго и нервно копалась в отделениях сумки, уговаривая мобильник немного подождать. Он оказался несговорчивым и замолчал в тот момент, когда стало понятно – в сумке моего телефона нет. Чертыхнувшись, вернулась к столу, пытаясь определить, откуда он пел мне старую песню о главном – моей врожденной рассеянности. На счастье, невысказанные новости разбередили Наташкину нежную душу до такой степени, что она не смирилась с моим молчанием и позвонила вновь. Это помогло мне определить место залегания «песельника» – верхний ящик письменного стола, и доложить о готовности выслушать все имеющиеся ко мне претензии. Но их не было. Была рекомендация носить с собой телефон даже в туалет.
За несколько часов подруга успела провернуть массу дел. Осталось непонятным, зачем ей понадобилось трещать о них по мобильнику, если она вместе с ним и машиной ждала меня прямо у проходной. Напомнив о нецелевом расходовании денежных средств, я отключилась. Как раз вовремя, чтобы услышать очередной музыкальный привет. На сей раз от Димки. В отличие от Наташки, он был краток: «Подъезжаю, выходи».
Обижать подругу не хотелось, но пришлось: домой я уехала с мужем, напомнив подруге две прописные истины – все люди братья, и мы, старшие братья, в ответе за наших меньших братьев. По разуму.
Домой Наталья вернулась поздно. Направляясь к двери ее квартиры, я была вынуждена притормозить. Ее «меньшой брат по разуму» громко возмущался своим положением позабытой и позаброшенной второй половины и настаивал на немедленном восстановлении Наташки на работе. В этом случае, он, по крайней мере, будет знать, где носит жену в основное время дня и почему у нее в вечерние часы не хватает сил на просмотр телевизионных передач. Судя по тому что Наташкиных возражений почти не было слышно, общее ее состояние следовало определить как слабо-возмущенное. Сил на объяснение со мной у нее уже не хватит, а быть свидетельницей ее едва ли не первого поражения в семейной баталии мне совсем не улыбалось. Словом, я как пришла, так и ушла, благо идти недалеко – несколько шагов по коридору.
Димка редкой кратковременности моего отсутствия даже не отметил – в весьма неурочное время лихорадочно собирался на работу.
– Ты не видела мои права? – шлепая себя по карманам ветровки, озабоченно поинтересовался он.
– Я и своих-то не вижу, одни сплошные обязанности, – машинально посетовала я, обдумывая возможность небольшого выступления в свою пользу. Ну нет никаких условий для нормальной семейной жизни! Ефимов Дмитрий Николаевич не муж, не отец, вообще не человек. Только хирург. Но, вникнув в заданный мне вопрос, упустила благоприятный момент для обвинительной речи.
– Ты напялил Славкину ветровку!
– То-то я смотрю, с какой стати у меня в кармане семечки. Позвонили, понимаешь… Сложный больной, сложный случай… Думаешь, мне самому хочется ехать? Ты, наверное, меня не жди, переночую в больнице. Славке скажи, чтобы свои вещи держал на своей вешалке и у себя дома. Так. Документы я взял… Семечек я у него отсыплю – плата за хранение его шмоток. Что, мы задаром должны охранять их от моли? Тебе не идет хмуриться. Давай!.. – Димка чмокнул меня в макушку и пообещал чудо: свое явление на дачу в субботу.
Я недолго пребывала в состоянии полной заброшенности на кухне. Прилетели Дим-2 и Алена, вывалили передо мной кучу обойных образцов, пытаясь определить, у кого из них лучше вкус. Еще та задача, когда никого не хочется обижать.
Лучше вкус оказался у Наташки. Воспрянув, она неслышно появилась перед нами, обругала все образцы, а заодно и производителей. Собрав обрывки, оба спорщика отправились наверх, к Славику и Людмилке. Не хотели смириться с равной степенью развитости собственных вкусов, а может, надоело мотаться за обоями. Их бы в период хронически застоявшегося на месте развитого социализма! Ездили бы по специализированным магазинам только с одной целью: увидеть, что кроется под таинственными словами «не очень страшненькие обои».
– Димка спит? – кивнув головой в сторону жилой части, поинтересовалась подруга.
– Вызвали на срочную операцию, – кивнув в ту же сторону, ответила я и выжидательно смолкла.
– Я моталась в больницу к Галине.
Высказать осуждение действиям подруги мне не пришлось, она предостерегающе подняла ладони, призывая подавиться упреками в ее адрес.
– Не надо! К справочному окну я подошла сама не своя, понятно? И говорила не своим голосом – шепелявила с таким усердием, что весь язык передними зубами обкусала. А учитывая, что залежавшийся в машине еще с прошлого года парик немного полысел, выглядела я… немного старше тех лет, которые сама себе определила. Так вот, никакой справки о состоянии Галины мне не дали. Предложили пройти в какой-то кабинет, а чтобы я не заблудилась, организовали мне проводы с охранником. По пути я смылась в туалет, где в считанные секунды снова обрела свое лицо и фигуру. Под длинной юбкой твоей свекрови, напяленной прямо на брюки, ее достоинства, я имею в виду мою фигуру, были скрыты. Ты не представляешь, как я радовалась своим стройным длинным ногам, когда улепетывала из больницы! Только идиот может думать, что они даны для красоты. Если бы не Ромкина просьба не наведываться к Галине, я не стала бы переодеваться. А по телефону мне ничего узнать не удалось, было велено звонить врачу. Короче, вернулась я домой сама не своя, а Борис встретил меня с такой «радостью», словно год не виделись. Причем он этот год провел на цепи у пустого холодильника, а ключ от цепного замка случайно остался у меня.
– Тебе, значит, охранника было мало, решила лишний раз продемонстрировать свои длинные стройные ноги в действии Борису, то бишь поскорее смотаться на них ко мне.
– О чем ты говоришь?! Да после стольких лет семейной жизни он с большим удовольствием будет пялиться на бифштекс, чем на меня. А если будет два бифштекса… Словом, посмотрим, что будет. Именно столько я и плюхнула ему на тарелку, после чего пошла к тебе, как он не совсем правильно догадался, жаловаться. Ты мне вот что скажи, о каких твоих исторических выводах говорил Альбрехт?
– А ты не поняла? Все очень просто: во время суда и казни тамплиеров в толпе парижан наверняка находились их соратники. Не исключено, что предсказанная Великим магистром скорая гибель папы Климента Пятого, короля Филиппа Красивого и его наследников, а также канцлера Гийома де Ногаре, осуществилась благодаря действиям оставшихся в живых тамплиеров. Разумеется, члены Ордена рассеялись по миру, но в Испании им было изначально уютней, поскольку удалось избежать преследования. Отсюда мой невысказанный вывод: корни семейного клана Суарес могли расти на благодатной когда-то почве Ордена Христова воинства. Не берусь утверждать, что их предки владели Священным Граалем, но носителями определенных тайн Ордена они вполне могли быть. Альбрехт не очень верит в это, хотя подозрительно хорошо знаком с историей тамплиеров в Испании. Не удивительно, если он был близким другом сына Маноло. Вспомни ее рассказ о бегстве из Испании… Ладанка!!!
– Пожалуй, я присяду. Третий бифштекс Боре – лишний. Надеюсь, сам догадается. – Наташка выдвинула табуретку из-под стола, но села почему-то на другую, стоявшую у окна. – Ладанку повесил на шею Маноло умирающий брат. От отца он хорошо знал истинную ценность иконки. В соответствии с его наказом Маноло берегла ее всю жизнь. Именно ладанка является тем предметом, за которым охотятся посвященные…
