Увы, нас встретили пустующие торговые ряды. И не в результате санитарного дня. Просто действовал свой особый режим торговли, приспособленный к укладу жизни опухтинцев. Продавцы выкладывали свой товар на прилавки уже в семь утра, к трем часам торговля сворачивалась. Создавалось впечатление, что городок впадал в спячку. Своеобразная сиеста? Редкие машины, редкие прохожие и мы – праздношатающиеся бездельницы. Этакое бельмо на глазу Опухтина.
Отойдя в сторонку по инициативе Натальи, встали в тени киоска с мороженым, любуясь на памятник купечеству и расписанные масляной краской металлические ведра, в которых колосились разноцветные петуньи. Посудины, скорее всего, были старые, но разбросанные кистью мастера веселые ромашки на общем зеленом фоне ведер, вызывали восхищение.
Следовало наметить маршрут дальнейших похождений. Для плодотворных раздумий Наташка первым делом отхватила себе сразу три порции мороженого, два из которых она попеременно облизывала, а на третье облизывалась я. Памятуя мое стойкое равнодушие к этому лакомству, держать вафельный рожок с розовым пломбиром, который подруга оставила «на десерт», она доверила мне. А меня смущала бумажная обертка – изображенная на ней крупная спелая малина была столь правдоподобна, что, вопреки здравому смыслу, хотелось попробовать ее вместе с содержимым рожка, где, если верить названию «малина со сливками», следовало находиться сплошным сливкам. Раздумывать было некогда. Жмурясь от удовольствия, Наташка быстро «ровняла» остатки двух вафельных стаканчиков. Я отвернулась и поднесла рожок к губам. Естественно, не разворачивая.
Сирена машины «Скорой помощи» взвыла неожиданно и громко. Проходившие мимо девчонки взвизгнули и засмеялись. С чего ей было так надрываться – непонятно. Легковая машина, катившая навстречу «скорой», совершенно не мешала проезду. Хотя бы потому, что свернула в переулок. Скорее всего, это был сигнал свыше, взывающий к моей совести. Из-за плохих намерений в отношении мороженого подруги. Совесть у меня дрогнула, рука, державшая рожок дрогнула еще больше, причем довольно резко. С ловкостью, которой до сей поры никогда не обладала, я нечаянно метнула мороженое прямо в грязную металлическую урну. По варианту «ни себе, ни людям»… Крупные художественные малинины на окурках и объедках! Ужасно. Было хорошо слышно, как продавщица в киоске ругается на урода Витьку.
Смотреть на Наташку я не решалась. Была идея возместить ей потерю так и не надкусанной розовой мечты – купить в киоске дубликат рожка, да «малины со сливками» уже в наличии не имелось. Как назло, подруга молчала.
– Извини. Эта безумная карета «Скорой помощи»… – Я все-таки покосилась на Наталью и поняла, что могла бы и не извиняться. Она долго не сможет дать словесную оценку происшедшему. Интересоваться, как подруга ухитрилась впихнуть в рот остатки сразу двух стаканчиков сладкой ледяной шуги, не стоило. Ясен пень, с перепугу. Спасала самое дорогое.
– Вон урна. – Я ткнула пальцем в направлении полета рожка. – Ангину заработаешь.
Наташка отчаянно замотала головой и осторожно сглотнула. Смотреть на это безобразие не хотелось, а больше смотреть было не на что. Я решила немного отвлечься и обратилась к молодой женщине, тащившей в одной руке тяжелый пакет, в другой – упирающегося мальчонку лет пяти. Спросила, в каком магазине можно приобрести недорогую мужскую одежду. Народ здесь добрый, многословный, к моменту получения консультации Наташка либо поумнеет, либо проглотается.
– За угол… завернете, там… магазин «Любава»… – коротко сообщила женщина. Более длительному общению мешал Виталик, которого она, произнося эту фразу, трижды серьезно тряхнула за шиворот. Мальчуган капризничал и предпринимал упрямые попытки сесть прямо на асфальтированную дорожку. Виталику просто не хотелось тащиться с мамой в больницу и битых два часа торчать там стойким оловянным солдатиком, прикованным к спинке отцовской кровати невидимыми, но чувствительными оковами. Все попытки бегства пресекались превентивно, то есть – заранее и хоть и легкими, но обидными шлепками. Претензии Виталик высказал без слез, капризным ревом. О том, как пройти к больнице, я спросила женщину не совсем осознанно и получила ответ уже с приличного расстояния: «А в больнице вещами не торгуют»!
Идея узнать о состоянии несчастной девчонки, попавшей под горячую руку киллера, пришла в голову мгновенно, несмотря на предупреждение Анны Михайловны о запрете на посещение. Может, удастся узнать какие-нибудь подробности от лечащего врача? Скажем, что действуем по просьбе друзей Стефании.
– Будем стоять и буравить глазами урну?! – раздраженно поинтересовалась Наташка, успев в рекордно-короткий срок покончить с остатками мороженого и последствиями. Пачка неиспользованных бумажных платков вместо использованных скомканных проследовала в урну. – Нет, это просто какое-то издевательство! – простонала подруга. – Я в этом городе последнее соображение теряю. – И в подтверждение своих слов, пристроила бумажные комочки в свою сумку.
Я не стала указывать ей на ошибку. Наталья и так переживает. Да если разобраться, обстановка в моей собственной сумке куда хуже. Больше года вожу в ней пачку Димкиной жвачки с мятой, которую терпеть не могу. При том, что на протяжении всего этого времени, он меня постоянно ею попрекает. Все недосуг выкинуть по назначению – прямо в любимого. То сумка далеко, то он, то обстановка не располагает, то все та же забывчивость.
– За какой нам угол? Направо или через дорогу? – Наташка гримасничала перед зеркалом, пытаясь убедить себя в неотразимости. – Не буду подкрашивать губы, они еще остатками шоколада пропитаны. Так где твоя «Любава»? Странное название магазина для мужской одежды. Ладно бы «Любав».
– Может, сначала забежим в больницу?
– Не «может»! А вдруг нам оттуда придется уносить ноги?
– Чьи?..
Я не очень вслушивалась в слова подруги, мысленно была уже в больнице.
– Ир, ну не тупи, а! Честное слово, в этом городе все мысли набекрень. В больнице или на ее территории могут находится убийцы, прикатившие добить Стефку или отловить кришнаита. Да та же Мотолола. Это место общественного пользования. Можешь дать гарантию, что никто из киллеров не знает нас в лицо?
– Ты права, – промямлила я, удивляясь тому, что соображаю хуже Наташки. Этот город точно притупил мою интуицию. – Вперед и направо, – сказала я, отнимая у подруги зеркальце. Хотелось убедиться в том, что моя физиономия ничуточки не изменилась и принадлежит именно мне. – «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи…», – прошептала я, пытаясь в него заглянуть.
– И так хороша! – послышалось строгое замечание подруги, и зеркальце решительным закидоном перекочевало в ее косметичку. – Нечего пугать себя перед ответственным делом. В таком виде тебе легче сойти за опухтинку, чем за столичную штучку.
Магазин оказался большим, современным и затоваренным всем, что душа пожелает. Моя и Наташкина души были широкими и желали многого, а самое замечательное – при расчетах можно было воспользоваться пластиковой картой нашего типа. Это нас и сгубило. На кассе выяснилось, что мы, исчерпав свой лимит, нечаянно «влезли в карман» к кришнаиту. Попробовали подвести оправдательную платформу этому неприятному казусу, долго рассуждая на тему, что меценат Паша, вопреки нашему желанию разорившийся нам на одежду, спалил все подарки на гарнир к сгоревшему шашлыку. Не сам, конечно, но ведь пожар случился именно в его джипе. А так как меценат Паша когда-то был другом детства Сережи… Словом, друзья, пусть и бывшие, должны нести ответственность друг за друга. Тем более что деньги мы позаимствовали исключительно в долг. Причем не такие уж и большие. Да и Сергея Юрьевича приодели. К тому же продовольственную программу выполнили. А главное, уложились в срок, влетели в магазин почти перед закрытием. Пусть скажет спасибо, что не разорились на мобильный телефон. А ведь была идея. Отказались от нее только потому, что не помнили номера мобильных родных и друзей. А домой названивать бесполезно, никто не отзовется. Да и завтра в обратный путь.
