– Да, наверное, нужны. Не знаю. Только я сам как нашел им применение – прямо ожил. Стасенька все меня оберегала от работы. За здоровье мое боялась. Я и вправду себя неважно чувствовал, а принялся за огород, за столярные дела, так и почувствовал себя лучше. Хоть совсем оттуда не уезжай. Да ведь не своя дача-то. Хозяйка и та с подозрением глядит. Боится, скидку запрошу на лето. А тут вот еще беда… Стыдно, ей-богу! Не знаю, как и сказать…
Он посмотрел на нас в ожидании поддержки. Очевидно, наши вытянутые физиономии поддержки не сулили, и бедняга решил прекратить свою исповедь. Следовало срочно исправлять положение, в которое мы загнали соседа советами его жене.
– Я подозреваю, о чем вы хотите сказать, – трагическим голосом объявила Наталья. – Степан Иванович! Выкиньте из головы все мысли об измене супруги. Она любит вас до беспамятства. Вот память-то ей частично и изменила. Она забыла, что у вас золотые руки и им следует найти достойное применение. Зато вспомнила, что была любительницей различных выставок, музеев и прочих картинных галерей. Свободное время вы ей сами предоставили. Не волнуйтесь! Мы все исправим.
– Но она купила розовый брючный костюм! – воскликнул Степан Иванович, сверкнув очами.
В воздухе ощутимо запахло дикой ревностью.
– Как думаешь, сможет он отхлестать супругу по щекам, – шепнула мне Наташка, пока разъяренный не на шутку сосед бегал по комнате из угла в угол, сжимая маленькие кулачки.
– Может, – не сомневаясь, ответила я. – Если достанет. Пожалуй… ей для этого придется присесть. – А Степану Ивановичу громко заявила: – Так этот костюм – для вас! – Бедняга даже на ходу притормозил. – Да-да. Для вас, чтобы лишний раз порадовались, какая у вас замечательная жена, побольше обращали на нее внимания… Знаете, как у Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье…»
– Что ты несешь?! – яростно прошептала мне подруга, пока Степан Иванович обалдело разжевывал мою тираду. – Это Анастасию-то лицом к лицу не увидать? Да на расстоянии она кажется еще больше. Вот десяток связанных вместе Степан Ивановичей из-за ее лица точно не увидать!
– А вы, Ирочка, пожалуй, правы, – опомнился сосед. – Ну что хорошего она со мной видит?
Дальше началось такое самобичевание, что пора было сматываться. Как правило, заканчивается это по одному сценарию: жена достойна лучшей жизни. Лучшую жизнь я ей обеспечить не в состоянии. Это может сделать только другой мужчина. И как только она его встретит, я его убью!
Домой я вернулась слегка обеспокоенная. Надо любыми путями перехватить не в меру расстаравшуюся ученицу и помирить ее с мужем.
Из комнаты доносился рассерженный голос мужа. Он отчитывал кого-то по телефону. Вероятно, какое-нибудь осложнение у пациента после операции.
– Вот скажи, – обратился он ко мне, возмущенно бросив телефонную трубку на диван, – ты будешь по вечерам шляться в казино? Нет! В третий раз звонит какая-то идиотка и противным голосом пищит: «Это казино?» Попала бы она ко мне на операционный стол!
– Господи прости, Дима! Ну что ты говоришь?! Может, женщина хочет устроиться туда на работу.
– Порядочная женщина…
– Знаю, знаю. Лучше пойдет в больницу выносить утки или укладывать шпалы. Нас, к счастью, это пока не коснулось… Я забыла у Наташки свою чашку. Сейчас вернусь.
– Завтра заберешь. Что, чашек мало?
– Не могу, – вздохнула я. – Она напоминает мне о моей тяжелой доле…
Димка ухмыльнулся и отчалил отдыхать.
К Наташке я влетела обеспокоенная. Мы срочно связались с Татьяной, она хихикнула на том конце провода:
– Твой Димка прочел мне целую проповедь о моральном облике молодой женщины. Нас разъединили, но я не выдержала и перезвонила. Уж очень увлекательно он говорил… И ведь убедил – ни за что не пойду прожигать жизнь в казино. Вот Борис – другое дело. Спокойно, я бы даже сказала, скучно, объяснил, что необходимо правильно набирать первые три цифры – в нашем районе казино нет. И отключился. Иринка, я, собственно, звоню, чтобы вы прихватили из моей квартиры пару готовых переводов. Есть возможность получить за них деньги. Они внутри компьютерного столика. На верхней полочке. Не сочтите за труд, а? И не забудьте про сберкнижку.
Я уверенно заявила, что вынесем из квартиры все что угодно. Хоть чужой рояль. Помимо рояля следовало утащить и альбом с детскими фотографиями Татьяны.
Среди ночи раздался треск отбойного молотка, мы с Димкой ошалело вскочили. Какое счастье! Кажется, начался ремонт дорожного покрытия. Значит, большую выбоину, в которую постоянно вмазывается на машине Наташка, заделают. Я взглянула на часы. Четыре. Может, позвонить и обрадовать подругу? Но решила, что нечего ее баловать, сама услышит.
В паузах между треском молотка слышались громкие и не совсем корректные переговоры рабочих. Мне пришло в голову, что в школьной программе необходимо сделать упор на преподавание великого и могучего русского языка. Лексикон маловат. Народонаселению матушки-России катастрофически не хватает нормальных слов. Зевая, поделилась соображениями с мужем. Он, тихо жалуясь самому себе на искусственно вызванную бессонницу, пытался закрыть окно. Ему упорно мешала штора. Мои слова почему-то его рассердили. Больше, чем мешавшая штора…
– Ну расширится твой лексикон, ну услышишь ты вместо короткой емкой фразы тираду типа: «Уважаемый Иван Иванович… вашу мать! Не будете ли вы столь любезны убрать свой… импортный ботинок с моей правой ноги. Иначе… буду вынужден впечатать в центральную часть вашего уважаемого лица свой кулак. Искренне ваш… попутчик». Тебе что, полегчает от этого в четыре часа ночи? Кстати, прислушайся, дорожники кроют дорогу и самих себя исключительно нашим матом, а в промежутках разговаривают на языке кавказских гор. Или Средней Азии. Образованные люди. Два языка знают. Беда в том, что я не любитель подслушивать чужие разговоры. Да и трель отбойного молотка восторга не вызывает. Пойдем на диван в большой комнате. На той стороне потише. Аленку жалко – не выспится.
Через пять минут выяснилось, что жалеть следует самих себя. Дочь успела занять диван и заснуть. Пришлось стягивать матрацы и укладываться на полу.
– О! У нас коммуналка! – услышала я спросонья голос дочери и вскочила, тупо соображая, куда и как свесить ноги. – Папик! Подъем – сорок пять секунд! Пора скальпели точить.
– Угу, – согласился Димка и укрылся с головой.
Уже из ванной слышала, как Алена терпеливо убеждала отца особо не мешкать – маньячные дела ждать не могут…
– Тебе повезло! – ворчал Димка за рулем. – Смотаешься к тетушке и будешь по ночам спать спокойно. А тут… Сам свихнусь.
– Не переживай, – утешила я его. – К этому моменту как раз подоспею. И как знать, возможно, в таком же состоянии. Дурной пример, сам знаешь…
В середине дня я все же выяснила режим работы «веселой вдовы». К выполнению своих служебных обязанностей она приступает не раньше одиннадцати часов. В течение рабочего дня часто разъезжает по делам. Может проторчать в кабинете до девяти вечера, а может покинуть его и в два часа дня. Но не от безделья. Дама – трудоголик.
