По возвращении разберемся с рабочим окружением Сергея. Любовницу, скорее всего, следует искать там. Интересно будет взглянуть на женщину, ради которой можно пойти на убийство собственной жены. Как бы то ни было, но в это плохо верится. Зачем убивать ее физически, если можно убить морально? Уйти к новой избраннице, развестись, и все дела. А если жить негде? А если жить негде, можно снять квартиру или разделить свою. Хотя бы на коммуналки. Да, но это время!.. Как бы то ни было, это вопрос решаемый. Не повод для убийства женщины, ждущей от тебя ребенка. Может, дело именно в нем? Нет, глупость сморозила. Сергей прекрасно знает, что Татьяна не тот человек, чтобы обременять его заботами о себе и о малыше.
– Генеральный требует к себе, – входя, сказал шеф. – Давай в темпе. Ему, перед тем как достигнуть альпийских вершин, необходимо напомнить, кто здесь хозяин. Завтра он улетает и…
Я вернулась мыслями в свой служебный кабинет.
– Максим, – перебила я шефа, – ты бы мог убить свою жену?
– Легко! Если бы она так же реагировала на то, что я ей говорю.
Нет, подруга права: «Мужики – все козлы!»
В шесть часов вечера мы, подхватив по дороге Наталью, подъехали к дому Сергея. Он ждал у лифта. Очевидно, увидел в окно, как мы долго вытряхивались из машины. Из-за Галкиных дверей доносились звуки семейного скандала, сопровождаемые битьем посуды. Любовь зла.
Квартира, такая уютная раньше, показалась нежилой. Беспорядка не было, но мне почему-то сразу подумалось о музее. Сергей, тщательно выбритый и аккуратно одетый, пытался демонстрировать спокойствие. Это у него плохо получалось. Сначала он пригласил нас в комнату, потом на кухню выпить кофе и только потом предложил раздеться. Некоторое замешательство, связанное у нас с этими перемещениями, быстро прошло. А вот Сергей как-то разом потускнел. Сдулся, точно воздушный шарик. Димка увел его в комнату, а мы с Натальей почти бесшумно возились на кухне, пытаясь организовать ужин. Холодильник работал, но был пуст.
– Наверное, для мышей, – прокомментировала это обстоятельство подруга. – Ждет, когда по ошибке влезут и повесятся.
По ходу дела распределили обязанности. Мне следовало сидеть с мужским составом нашей компании за столом и пресекать глупыми разговорами любые попытки Сергея покинуть территорию кухни. Наташка, посетовав на то, что забыла резиновые перчатки, взяла на себя нелегкие обязанности домушницы…
Из комнаты доносились негромкие мужские голоса. Я не утерпела и, бросив кухонные хлопоты на Наташку, прокралась в коридор – на прослушку.
Сергей тихо рассказывал о том, как познакомился с Татьяной. Эта история была мне знакома, и я заскучала.
– Лучше бы поведал о том, как отправил жену в рай, – прошептала над моим ухом Наташка, не выдержавшая одиночества.
– Надо перетащить их на кухню. Можем пропустить интересные моменты, – шепнула я.
Наташка потянула меня за свитер назад и тут же громко объявила:
– Все готово!
Мы уже расселись, когда Сергей неожиданно вскочил:
– У меня там…
– Я не пью, – строго произнес Димка. – И тебе не советую.
Сергей сразу покорно согласился и сел. Очевидно, он решил заодно и покончить с привычкой есть, поскольку тарелка осталась пустой. Он только нервно мял в руке кусок хлеба. Я посмотрела на подругу. В ее взгляде читалась жалость, но она упорно старалась от нее избавиться. Шлепнув на тарелку «вдовцу» ложку салата, сунула ему в руку вилку и, направив ее строго по центру тарелки, сухо сказала:
– Это едят.
Он вдруг оживился и сказал, не отрывая взгляда от вилки:
– Спасибо, что не жалеете. Я этого боялся. – И умял весь салат, а следом и все, что подкладывалось Наташкой.
«Если он и актер, – рассуждала я про себя, – то, я согласна с Танюшкой, бесспорно талантливый. Но кое-что смущает… Можно натянуть на себя маску безутешного горя, но ведь в антракте или по окончании спектакля ее приходится снимать. Человеку нет необходимости постоянно выступать в двух ипостасях – лицедея и зрителя в одном лице. Если Сергей готовил преступление заранее, причем для достижения конкретной цели, то уж наверняка не должен испытывать такие угрызения совести, от которых вес собственного тела теряется наполовину. Не очень верится, что он просто начитался Достоевского».
– Чай, кофе?
Подруга сегодня была крайне лаконична. Я оторвалась от своих мыслей и уставилась на нее. Вопрос, как оказалось, адресовался мне.
– Кофе. Если не затруднит, – поспешно ответила я.
Наталья встала из-за стола:
– Ну ладно, вы тут пейте, а я, Сережа, с твоего разрешения заберу свои переводы. Не вставай! Я знаю, где они лежат. Мне Танечка рассказывала… Я имею в виду, раньше… – И Наталья упорхнула.
За столом воцарилась неловкая тишина, и Димка поспешил спросить:
– Ты все там же работаешь?
Сергей мрачно кивнул.
– Значит, опять командировки?
– Нет, – немного помедлил он с ответом. – Повысили в должности. Таню раздражали командировки. А в последнее время… возникло определенное обстоятельство, в результате которого я был готов поменять работу.
«Не из-за тоски же по утраченным командировкам он решил убрать жену», – мелькнула у меня светлая мысль и, слава богу, погасла.
– Танечка забеременела, – сама того не ожидая, четко выдала я.
Сергей сгорбился еще больше, заскрипел зубами, застонал и, обхватив голову руками, замотал ею из стороны в сторону. Димка под столом ощутимо пнул мою туфлю ногой.
– Стоп! – раздался его резкий голос. – Так не пойдет. Это осталось за чертой. Ты пробовал разобраться в том, что случилось?
Сергей перестал мотать головой и, плохо соображая, уставился на Димку.
– Я спрашиваю, пытался выяснить, кто виноват? Или сидишь сложа руки?
До «вдовца» наконец дошел смысл вопросов, и он через силу выдавил:
– В милиции сказали: свидетелей нет, трудно будет найти виновного. Как его… Висяк.
– А сам не спрашивал у соседей, у других жильцов? Время-то такое… Народ после работы стадом домой тянулся.
– Да там двор. Тихий. Вот, сам смотри – из окна видно. Ракушек понаставили. Захочешь не увидишь.
– Увидишь! Если захочешь. Неужели в доме нет ни одного старика или старушки, которые любят смотреть жизнь «За стеклом».
Сергей явно озадачился, а Димка, уперев в стол локти, уверенно продолжил:
– Значит, так. У меня есть хороший приятель. Он следователь. В свое время мне очень помог. Я переговорю с ним. А ты сопли не распускай. Жизнь тебе не просто так дана. Зачем – пока и сам не знаешь, иначе не сидел бы здесь так… Твоя трагедия не единственная. Видел бы ты, как часто умирают люди, достойные жить. И как они, мучаясь, мечтают выжить. Не судьба. Она, по крайней мере, не мучилась. И у тебя есть прекрасные минуты прошлого. Живи и помни о них.
