– Во дает! Месяца не прошло, как жену похоронил. – И, скорчив скорбную гримасу, укоризненно покачала головой: – Зря вы это поощряете.
А потом наступила тишина. Казалось, она никогда не кончится. Было слышно, как тикают часы. И в этой тишине громом среди ясного неба прозвучал крик: «Оля?! Я не хотела, Олечка! Это получилось случайно! Но как же ты… – Крик сошел на нет и неожиданно взорвался с новой силой: – Ссу-у-ка!!!» Галка схватила со стола блюдо с салатом из курицы и шампиньонов, намереваясь запустить его в Татьяну, тщетно пытающуюся выглянуть из-за спины вовремя загородившего ее мужа. Голодный Родион этого допустить не мог. Руки Галины мигом украсились наручниками. Ее золотые украшения с ними не гармонировали. Это я запомнила особенно четко. Так же как и слова Листратова обращенные к одному из подчиненных: «Выключи диктофон…»
Галку увели. Из окна кухни я видела, как ее сажают в машину. Родион предусмотрительно держал над ее головой зонт – на улице шел дождь. В моей душе тоже. Хотя следовало бы радоваться. Я вспомнила, что у меня остались подаренные Димкой конфеты, но веселья не прибавилось – сама же просила дочь убрать их подальше, найди их теперь! И тут я увидела миниатюрную, отливающую золотым блеском коробочку. Открыла. В ней лежала только одна – но какая! – конфета. Большой трюфель, при взгляде на который я сразу поняла: делиться ни с кем не буду. Жадность переборола тандем интуиции и логики. Я благоговейно открыла коробочку и вздрогнула – на пороге кухни стоял Листратов. Собственно говоря, с ним-то необходимости делиться не было – мужчина, переживет.
Но повел он себя совсем не по-мужски.
– А ну-ка, ну-ка… – Коробочка перекочевала в руки Виктора Васильевича. – Откуда она у тебя?
– Оттуда! – Делиться мне по-прежнему не хотелось. – Кто-то на столе оставил…
Нервный спазм перехватил горло. Я охнула и с трудом выдавила:
– Галка! Она всегда поражалась моему маниакальному пристрастию к конфетам. Предостерегала от сахарного диабета. Я тогда еще парировала, что готова умереть с конфетой во рту. Галина Юрьевна действительно не повторяется в методах…
– Вот-вот, – ласково пробубнил Листратов, упаковывая золотую мечту в пластиковый пакет и приглашая соседей подтвердить факт изъятия из моих рук заветной коробочки. – Особо прошу отметить, что Ирина Александровна, несмотря на свою патологическую страсть к конфетам и красивым упаковкам, сопротивления при этом не оказала.
Я бросилась в комнату: сейчас повыкидываю все со стола вместе с посудой. Прямо в скатерти – на помойку. Наташка была права. Следовало обойтись чаепитием.
Вместе со мной засуетилась Наташка. Только она пыталась спасти то, что я собиралась выкинуть, и просила присутствующих изолировать меня от общества. Я сопротивлялась. Гвалт стоял невероятный! Утихли все как-то неожиданно. За столом в полном одиночестве сидел помощник прокурора и уминал вещественные доказательства. Вроде как отравленные… Через секунду к нему присоединился Димка, следом потянулись остальные.
– Ну что ты, Ирина Александровна, такая негостеприимная? Людям спокойно покушать не даешь? Жалко, что ли? Или это у тебя нервное? – укорял меня Листратов. – Галина Юрьевна Решетникова не собиралась травить большое количество народа. Она вообще не рассчитывала на наше присутствие. А тут так повезло! Поди потом докажи, кто именно из гостей приволок эту самую коробочку. А может быть, и не из гостей… Ну не будем о грустном. Да и результата экспертизы следует подождать.
Я шлепнулась на табуретку. Все смотрели на Листратова. Кроме Димки. Вот он-то как раз уставился на меня. Усиленно делая вид, что все в порядке, я изрекла:
– Не думала, что Галка придумает такой интересный повод – костюм. Он не мог быть ей велик. И он не был новым. Поторопилась с визитом. Что именно сказал ей господин Тимошенко по просьбе ваших сотрудников?
– Ничего особенного – чистую правду. – Листратов уставился в свою пустую тарелку. – Его задержали в тот момент, когда он выходил из лифта. Спешил на встречу с Галиной Юрьевной, а точнее – навстречу собственной смерти. Ее машина уже стояла наготове. Наши сотрудники тоже спешили, в результате Алексей подвернул ногу и вынужден был вернуться домой. Оттуда, находясь в окружении оперативных друзей, позвонил благодетельнице. Нога действительно болела, и голос страдальца звучал очень правдиво. Она выразила желание подъехать и оказать помощь – ну, чтоб человек долго не мучился. Но он повел себя по-мужски – не стал ее затруднять, сообщив правду о тесном дружеском окружении. Заодно поведал, что настырная баба опять звонила и требовала сообщить все те же сведения. Грозила, что если она не узнает это от меня, то выяснит у директора завода, где ремонтировалась машина. Ей случайно стало известно, что он муж этой красавицы. Баба не только настырная, но и тщеславная. Мельком упомянула, что одна распутала все преступление. В воскресенье собиралась преподнести родным и близким сюрприз…
Последние фразы прозвучали у Листратова как-то уж очень ехидно. Я посмотрела на него в упор, но он мне мельком улыбнулся и снова уставился на свою пустую тарелку.
– Вот зря картошечки не отварили… Ну да ладно! А когда ты вычислила Галину?
– Как тебе сказать… Это было недавно, это было давно. Сначала я добросовестно заблуждалась. Поняв, что Ольга отбывала длительный срок в колонии, решила, что убийство – результат сведения с ней счетов подельников или подельниц. Потом поняла, что она никак не вписывается в образ настоящей уголовницы. Чем больше я о ней узнавала, тем больше находила общих черт с Татьяной… А где она, кстати? Наша Татьяна…
Я даже и не заметила ее отсутствия. Как и исчезновения Сергея.
– Я отправил их домой, – спокойно сказал Листратов. – Дело в том, что она не готова к сегодняшнему разговору. А Сергей так заврался, что у нее вообще ум за разум зашел. Может быть, вы с Натальей возьмете на себя труд объяснить ей суть дела. Пока им ни к чему присутствовать при сегодняшнем разговоре. А ты продолжай, продолжай…
Я вспомнила вчерашние попытки донести до Сергея правду. Наташка, очевидно, тоже. Мы переглянулись и поежились.
– Ну, словом, Ольга очень напоминала свою сестру. Не понимаю, – посмотрела я на Оксану, – как Михаил мог поверить в то, что Ольга его бросила. Она была не способна на такой поступок. И мужа просто боготворила. Как и собственного отца, которого и отцом-то назвать трудно. Уверена, что, когда опомнилась после ареста, первым делом решила не губить жизнь и карьеру Михаила. Доказать свою непричастность к смерти отца ей так и не удалось. Поэтому и развелась с мужем… Она, попавшая ни за что ни про что под жернова правосудия, жалела не себя, а его. Не знаю, как она узнала о существовании родной матери. Возможно, расшифровала в конце концов те несвязные слова, которые пытался произнести отец перед смертью. Словом, была какая-нибудь зацепка. А колония не без добрых людей. Кто-то, скорее всего из администрации, помог ей отыскать Анастасию Владимировну. Могу представить, какое счастье испытала Ольга, узнав, что у нее есть мать… И страх – за то, что она считает ее убийцей. После освобождения приехала в Москву, поселилась в пустой квартире матери. Наверняка наведалась и в Санкт-Петербург. Там, по соседству с отцом, раньше жила тетя Зоя – близкий ей человек. В этой поездке узнала что-то, касающееся тайны смерти отца. Анализ причин срочного вызова Юрием Рудольфовичем дочери из Петрозаводска выявил цель – оформление квартиры в ее собственность. К чему такая спешность? Да к тому, что на квартиру появились реальные претенденты, которых Юрий Рудольфович ненавидел… В данный момент я уверена, что квартира унаследована Решетниковой, или как там ее… Галиной Юрьевной – убийцей своего отца. А раньше предполагала, что убила профессора его бывшая жена Софья. Ее фотографию в молодости я впервые увидела в доме матери – Ларисы Никифоровны. И никак не могла понять, кого ж она мне напоминает? Галка-то крашеная блондинка. А у Софьи на фотографии волосы темные… Следовало сообразить раньше – был подходящий момент. Мы с Натальей, отсекая подозреваемых в преступлении, наведались к Маше, сестре Сергея. Она как раз убиралась в его и Танюшкином пристанище. Дверь в подъезд нам открыла Галка. Но у меня, как назло, развязался шнурок кроссовки. Галка очень спешила. Вот и получилось, что я ее видела только в спину. Да и голова моя в тот момент была занята другим. Это уже потом, когда просматривала альбом старых фотографий Елизаветы Семеновны, наткнулась на фотографию Софьи и поняла, кого она мне напоминает. Дальше клубок разматывался легко. У Ольги была сводная сестра – по отцу. А может быть, и не сводная. И не по отцу. Во всяком случае, и Оля, и Танечка очень похожи на Юрия Рудольфовича. По фотографиям. А вот у Галины с отцом и сестрами никакого сходства. Зато она копия своей матери.
