– Телевизор! Звук!.. Каюк!.. Мама дорогая!
Только тут до меня дошло, что очередной раз перестал работать телевизор.
– Подумаешь! – расхрабрилась я. Наконец-то кто-то из Гусевых-Сапрыкиных выспался и его выключил. Зато теперь мы можем выяснить пин-код мобильника.
Но выходить из кухни как-то не хотелось.
Наташка недоверчиво улыбнулась, похлопала глазами и заявила:
– Да! Давно пора! Только зря электроэнергия расходуется. – Схватив со стола пару тупых ножей из набора, она храбро вывалилась из кухни в холл. Еще более храбро ввалилась обратно: – Там темнота! Хоть глаз выколи… – И тут же истерично поправилась: – Нет! Обойдемся без глазовыкалывания.
Я поняла, что больше не выдержу – либо закачу истерику и свихнусь окончательно, либо сначала свихнусь и тогда… Даже не знаю, каких дел наворочу. Следовало хоть как-то себя отвлечь, занять. Потеснив Наталью, я дала команду Деньке «Фас!», и собака мигом спряталась за хозяйку. Выхода не было. Еще раз скомандовала «Фас!», только на этот раз себе лично и, пользуясь световой дорожкой от кухни, шагнула к выключателю, расположенному рядом с входной дверью холла. Люстра удивленно вспыхнула всеми шестью лампочками. Наверное, уже и не надеялась показать себя во всей красе. Все было тихо и спокойно, в том числе и в «комнате происшествия». Если не считать того, что Бармалей из холла исчез вместе с телефоном. Долго искать дорогое средство связи не пришлось. Бывший праздничный стол каминного зала был сервирован очередной мышеловкой с пойманным ею мобильником. Его экран был безжалостно продавлен.
Не говоря ни слова, я оделась со скоростью, значительно меньшей, чем сорок пять секунд, положенных в армии при подъеме. Не обнаружив своих сапог, напялила чьи-то растоптанные валенки и первая полетела на выход… в закрытую дверь! Наташка принялась лихорадочно искать ключ, причем в самых невообразимых местах, даже под Бармалеем, разлегшимся уже на подоконнике, в то время как я ползала на коленках, прощупывая каждый сантиметр паласа. Котяре надоели бесцеремонные попытки потревожить его сон, он психанул, цапнул Наташку за руку и спрыгнул на диван. Подруга обозвала его «братком», соучастником преступника, швырнула холодное оружие – кухонные ножи туда же и, зализывая царапину на руке, отскочила к вешалке, где свободной рукой принялась нервно обшаривать карманы висевшей на ней одежды. Вешалка не выдержала варварского обращения с вверенным ей имуществом и рухнула.
От окончательного разгрома спасла холл Денька. У собаки, скорее всего, голова пошла кругом или ей просто надоели действия безмозглых «Homo». Псина подошла к двери, встала на задние лапы и навалилась передними на дверь. Та, естественно, не открылась – мешала защелка. Следовало еще повернуть ручку. Зато меня сразу осенило: открывала-то я дверку не в ту сторону! Такое со мной и раньше бывало. Даже в собственном доме-с. От расстроенных чувств-с. Следствие расстроенной нервной системы-с.
Пробежавшись по вороху валяющейся одежды, Наташка распахнула дверь, не забыв заметить, что мы, придя с гулянья, за собой ее закрыли.
– А Васенька ее открыла! – угодливо поддакнула я подруге. Лично мне обсуждать намеренный проступок Василисы Михайловны было значительно выгоднее – я могла принимать участие в разговоре «на равных». Тогда как осмысливание вслух моих действий по открыванию двери предполагало словоизвержение одной Наташки.
Денька стремительно вырвалась на волю. С каким-то лихим рыком. За ней понеслась Наташка, наказав мне прихватить ножи. Но я не послушалась: не хотелось отвлекаться от главной цели – слинять отсюда как можно скорее. Подумаешь, ножи! Да мы даже шмотки с собой не прихватили. Наташке-то все равно – ее сумку Борис домой увез. А слишком правильный Димка не удосужился перепутать наши. Чужие тупые ножи – неравноценная компенсация одному моему шелковому халату, а как средство обороны вообще никуда не годится. Конечно, в качестве орудия нападения – куда ни шло, но ведь нам и не надо ни на кого нападать.
Захлопнув за собой входную дверь, я неуклюже пыталась бежать, да валенки не давали. Мало того, что размеров на десять больше, так еще и выше колен! После трех падений немного к ним приноровилась – повезла себя, как на лыжах. Оглянувшись на лучащиеся светом окна холла, заметила в одном из них живую статуэтку – Бармалея, и прощально помахала ему рукой.
4
Погода явно испортилась – кончился лимит хорошего праздничного поведения. Сыпал мелкий колючий снег, с каждым порывом ветра забираясь под капюшон. Я с тоской подумала о своей белой вязаной шапочке, утерянной мной в процессе сверкания пятками по дороге от жуткой хибары, меблированной старым гробом с мертвой Катериной. Пришлось резко помотать головой, как норовистой лошади, в попытке избавиться от страшного воспоминания. Ближе к ночи оно стало еще ужаснее. Да еще этот хрупкий бокал в ее протянутой ко мне руке… Неужели на чай приглашала? Я ускорила езду на валенках и чуть не врезалась в машину. Наталья с Денькой, так и не успевшей оторваться на улице по полной программе, уже сидели в машине. Обиженно отвернув морду, псина делала вид, что не слышит клятвенных обещаний хозяйки всю неделю кормить ее не сухим кормом, а настоящей вырезкой из говядины. Знала, что если та не врала, то значительно преувеличивала. Я выскочила из валенок, плюхнулась на переднее сиденье насквозь промерзшей «Шкоды» и только потом втянула их за собой.
От говяжьей вырезки Наташка перешла к чертыханию. Машина не заводилась.
– Посмотри аккумулятор, наверняка отсоединен! – очень стараясь в это поверить, подсказала я.
– Уже смотрела, уже соединила, – угрюмо отозвалась Наташка. – Мистика!
– А бензин?
Хотелось найти любую, пусть даже самую абсурдную причину упрямства «Шкоды», только не мистическую.
– Так по дороге сюда полные баки заправили, забыла? Димка бегал деньги платить, Борис заливал. Бли-ин! – Наташка взглянула на приборную панель. – Бензин на нуле! Как это?… И не просто на нуле – я на «нуле» сколько раз до дома добиралась! То есть совсем ни фига, понимаешь? Как будто кто вылакал.
– Или слил.
Наташка вылезла из машины и, не закрывая двери, принялась обнюхивать снег.
– Бензобак с другой стороны, – подсказала я.
– Вот с другой стороны сама и нюхай.
– Логично…
Вытащив валенки, я провалилась в них и объездила на этих «лыжах» всю машину по кругу. Бензином нигде не пахло. Неужели выветрился? Пахло метелью, грядущим бездорожьем и безысходностью. Рядом стояло еще три машины – «Жигули» Гусевых, «япона-мать» Машуни и «Фольксваген» Рената. Идея воспользоваться горючим одной из них возникла стихийно и одновременно – у меня и у Наташки. Умирала идея в муках. Нужен был тонкий шланг и канистра. Канистра в наличии имелась. Наташка даже потрясла ее, надеясь хотя бы на пол-литра в остатке. Не хватило даже на пластиковый стакан. Чтобы добро зря не пропадало, вылили эти «кошкины слезы» в бензобак. А шланга вообще не было – никакого.
– Ирка, не суетись рядом со мной попусту. Все ноги оттоптала! Только отпугиваешь умные мысли своими безразмерными ходунками. Нет бы шлангом прикинуться…
