На сей раз эта самая усталость наступила намного раньше, примерно к часу дня. После долгих согласований и препирательств было решено отправиться в медвежий угол на двух машинах. Машуня вместе с Алькой выедут на японке «Субару» чуть раньше и будут ждать нас в оговоренном месте сразу после съезда с кольцевой автодороги. Еще раньше, тридцатого декабря, укатили родители Машуни. Она была удивлена – хотя дом там благоустроенный, родители никогда не горели желанием наезжать в него зимой. Их внезапное решение замешательства не вызвало. Машуня сразу заявила, что они люди общительные и компанейские, гостям всегда рады. Даже нет необходимости оповещать их заранее. Отец вообще помешан на сюрпризах. Сообщая об этом, Машка ощутимо нервничала. Причину мы поняли по-своему. И она подтвердила наши с Наташкой предположения, заметив, что не следует упоминать о фортеле Рената. Это сюрприз из другой, неприемлемой для родителей категории. И вообще, лучше не принимать участия в разговоре с мамой по поводу сложившихся у дочери отношений с «этим типом». Отрицательные качества зятя – любимая тема родительницы. Она его смертельно ненавидит еще со времени, когда он был в статусе жениха. После свадьбы негативное отношение тещи к зятю только усилилось. По поводу отсутствия или, наоборот, внепланового присутствия Рената Машуня лично собиралась навешать родителям лапшу на уши. Исключительно ради сохранения их здоровья и остатков своей нервной системы.
Выехали мы около трех часов, и на кольцевой капитально застряли в пробке. Я получила долгожданную возможность спокойно вспомнить о том, что забыла взять с собой, а также, к сожалению запоздало, придумать достойный ответ Дмитрию Николаевичу на нанесенное мне оскорбление по поводу несобранности, но озвучить его не решилась. Дорога не то место, где следует сводить счеты с мужем, сидящим за рулем. Одна Наташкина приятельница – наглядный тому пример. И тема-то для ссоры с супругом была пустяковая – сонная муха, которую эта ненормальная из-за маниакального стремления к стерильности всеми силами пыталась выжить из машины: боялась, что истопчет ей грязными лапами полиэтиленовый пакет, в котором лежал батон хлеба. Чтобы не мешать мужу и не создавать аварийной обстановки, надоедливо ворча, она ухитрилась выставить муху за окно очень осторожно и аккуратно – вместе с батоном. И тут голодный с утра муж, настойчиво просивший оставить насекомое в покое – само проснется и улетит, – не выдержал, заявив, что сожрал бы батон вместе с мухой, считая это большим бутербродом или кулебякой. Женушка отметила, что в таком случае он сидит не на своем месте, оно у него в хлеву. Слово за слово, разгорелся скандал, который оборвался из-за аварии. Супруг отвлекся на рассуждения о том, где желал бы видеть свою вторую половину в данный конкретный момент, и врезался в притормозивший «жигуленок». Наташкина приятельница, довольно серьезно долбанувшаяся о переднее стекло, невольно, но основательно прикусила язык. Когда ее доставили в больницу, он распух до такой степени, что не помещался во рту. Так до сих пор и не помнит, за кем осталось последнее слово.
До момента съезда с кольцевой все уже порядком устали подшучивать над «пробками», Наташкой, которая агитировала ближайших соседей-водителей организовать акцию за очередное расширение дороги еще на три-четыре полосы, и впали в угрюмое молчание. Оно закончилось радостными восклицаниями сразу после съезда с кольцевой. Стоя на обочине рядом со своей серебристой «японкой» Машуня пыталась обратить наше внимание на себя – призывно размахивала руками над русой головкой, с которой слетел капюшон. Излишнее действо, поскольку не заметить ее было невозможно. В светлом замшевом полушубке, отделанном мехом, она напоминала Снегурочку. Ренат, похоже, заработал катаракту на оба глаза, если перестал видеть в своей жене красавицу.
Короткая остановка для взаимных приветствий, в том числе и с забившейся на заднее сидение Алькой, чуть не переросла в длинную. Наташка начала делиться с Машуней воспоминаниями о чудесном аромате, исходившем от жареного гуся на стадии его приготовления, чем заставила Машуню раскаяться в том, что она ничего «такого» с собой не прихватила, поскольку вообще не везет никаких продуктов. Инстинктивный процесс слюноотделения, вызванный Наташкиными откровениями и начавшийся у всех, кроме меня (мешало воспоминание о «бутерброде» с сонной мухой), был прерван неуверенными коллективными заверениями в том, что костлявая рука голода в ближайшее время нас не коснется. Правда, Славка говорил с излишней горячностью. Похоже, в душе тоже не был в этом уверен. И именно он предложил немедленно ехать дальше, чтобы убедиться в правильности общих выводов.
До определенного момента я чувствовала себя вполне сносно, но зимняя езда настолько притупляет чувства, что невольно начинаешь «клевать носом». Белое однообразие надежно скрывает от глаз все прелести окружающей среды, населенные пункты теряют свою индивидуальность. Узкая дорога с двумя полосами движения из-за снежных наносов превратилась в полутораполосную, радовало только то, что встречных машин практически не было. Почти все ехали прочь из Москвы. Легкий обмен взаимными колкостями дочери и сына иногда подкреплялся облегченными шлепками Алены по братику в доказательство того, что женщина всегда права. Дать сдачи Славка не мог – слишком трудно развернуться на переднем пассажирском сидениье. Шлепки следовали довольно часто, следом раздавался грозный глас Дмитрия Николаевича, призывающий обоих к порядку, и я невольно сбрасывала с себя дремоту. До тех пор, пока мы не свернули на узкую дорогу в лес.
Вначале я ощутила какое-то смутное беспокойство. Было такое впечатление, что мы заблудились, но упрямо продолжаем двигаться вперед, слепо надеясь на правильность избранного пути. Потом пришла головная боль, а за ней открытие – косметичку, где наряду со средствами макияжа лежали таблетки, оставила дома. В порядке исключения из правил я даже вспомнила, где именно. На кухонном столе, когда второпях пыталась сунуть зарядное устройство для мобильника в сумку. Вместе с самим мобильником. Или без него? Решила не делиться своими сомнениями. Лишняя головная боль ни к чему.
– Что ты ищешь?
Голос мужа показался особенно ехидным. Из зеркала заднего вида требовательно таращилось на меня его всевидящее око. Другое таковым не являлось: вместе со второй половиной лица в зеркале не поместилось.
– Так и знал, что-нибудь да забудешь! – не дождавшись ответа, вынес он свое заключение.
– Жареного гуся! – ахнул Славка. – Теперь-то уж точно не нанюхаемся.
– Ну дайте же кто-нибудь что-нибудь от головной боли! – жалея себя до невозможности, выдавила я и увидела в зеркале сразу два глаза мужа. Оба встревоженные.
– Ириша, тебе плохо?
Странный вопрос, учитывая, что ответ заранее написан на моей честной, искривленной страданием физиономии.
– Алена, достань в аптечке анальгин и дай маме запить простой водой, без газа. Бутылка в сумке, которая разделяет ваше сиденье на две неравные части.
Я не стала говорить, что анальгин мне практически не помогает. И правильно сделала. Вскоре боль понемногу отступила, затаившись своими остатками в засаде, и заявляла о себе только слабыми всплесками, зато на каждом подходящем для этих целей ухабе.
