– Ну, теперь на чердак?
– А на чердак зачем? Там нет ничего интересного. Старый хлам, стройматериалы, и только.
– Как раз то, что нам и нужно. – Наташка встала с табуретки и потянулась. – Надо найти кусок фанеры – заделать окна. Во-первых, дует, во-вторых, от воров. Тут почти по соседству таджики работают. Вдруг надумают расширить свое хозяйство за ваш счет? Не знаешь, кто строится?
– Не знаю, – равнодушно ответила Машуня.
«Зато я знаю!» – подумала я, а вслух спросила:
– Где все-таки останавливалась Катерина?
– Где-то здесь. Она говорила, неподалеку, от дороги третий дом. А еще у нее в деревне дальние родственники есть. Она вообще-то отсюда родом. Потом к нам перебралась, с нами и жила, пока замуж не собралась. Только жизнь не сложилась.
– Это потому, что она всегда любила только одного человека – твоего отца.
– Бли-ин! – протянула Наташка. – Ир, ты все же отдавай отчет своим словам. Маш, не обращай внимания. Давайте не будем обсуждать чужую жизнь, о своей бы подумать. Уже почти четыре часа, скоро темнеть начнет. Забыли про бабку Варвару?
– Ну почему «забыли»? Просто пока в доме нет того человека, который талантливо вписался бы в ее образ. Машуня, к слову сказать, я настоятельно советую тебе подумать об артистической карьере для дочери… Не будем сейчас обсуждать варианты! – решительно заявила я, заметив, как окончательно посуровело лицо одной дамы и вытянулось от изумления другой, и направилась к лестнице. Мне не перечили – задумались над моей тирадой. Машуня хотела дать крюк, чтобы взять заветный ключ от чердачного замка, да Наташка ее развернула, сообщив то, что я сообщила ей чуть раньше: ключа в душегрейке нет.
Миновав второй этаж, мы без остановки поднялись на третий. Я, естественно, лидировала. По дороге Наталья закинула в комнату Деньку. На подходе к лестнице, ведущей на чердак, я уступила первенство Машуне. Пусть убедится, что не стоит тосковать об утерянном ключе. Поднявшись почти под потолок, она разговорилась:
– Замок… Висит… Висит на одной петельке. А где вторая? Вторая тоже висит. Без замка, одна-оденешенька. А почему, а? Ага! Чтобы залезть на чердак… А зачем?
Не дождавшись от нас ответа, она решительно надавила головой на крышку люка, потом толкнула ее руками, люк медленно и тихо открылся. Машунина голова исчезла, следом за ней исчезло и приложение к ней. Мы с Натальей замешкались, пытаясь установить очередность восхождения. В результате я с запозданием попросила Машуню ничего не трогать руками и ногами. В смысле, не шляться по чердаку без нас.
На чердаке было сухо, но холодно. Теплее, чем на улице, но все-таки… Слева лежали аккуратно сложенные доски, справа – рулоны рубероида, куски фанеры и мешки с паклей. Один валялся прямо перед люком. Часть пакли из него вывалилась. Все это меня заинтересовало гораздо меньше, чем следы, ведущие к выходу с чердака на улицу. Пыли здесь было предостаточно, и они четко отпечатались на гладкой поверхности больших листов оргалита.
– Тридцать восьмой – тридцать девятый! – сообщила Наташка, оставив рядом с наиболее четким следом отпечаток своего тапка.
– У Альки тридцать седьмой размер, – торопливо пояснила Машуня. – И она никак не могла здесь наследить. Катерина увезла ее прямо из больницы.
– Пойдемте вниз, больше нам здесь делать нечего. Я увидела то, что намеревалась увидеть. Честно сказать, рассчитывала увидеть больше, но визитерша не такая уж и дура, чтобы развешивать улики, где попало. Что ж, поищем в другом месте.
– На чердаке у бабки Варвары? – наивно спросила Машуня.
Пожалуй, мне и вправду надо следить за тем, что иногда говорю. Наталья тут же возмущенно взметнула вверх кучу пыли, треснув кулаком по доскам, и заявила, что визит в дом покойной колдуньи без ее на то разрешения – верх неприличия. А с разрешения покойницы – вообще полное безумие. Пришлось применить всю силу своего красноречия, чтобы убедить обеих: из этого дома никуда не выйдем. Но когда двое, как заведенные, никого кроме себя не слушая, говорят одно и то же по смыслу, третьему трудно спорить. Затихли мы сразу, как только из люка показался четвертый собеседник – папа Карло. Его говорящая голова заставила замолчать всех, и на вопрос, что мы на чердаке делаем, никто из нас не смог дать вразумительного ответа. Тогда он выдвинул свою версию и заявил, что спорить из-за нескольких кусков фанеры, право, не стоит. Тем более не стоит искать их в развалюхе бабки Варвары. Прямо под нашим носом прекрасные обрезки. Хватит на оба разбитых окна.
Наталья согласилась первая и, оттолкнув нас с Машуней в сторону, самостоятельно отправила вниз облюбованные Карлом Ивановичем куски. Поднявшись по ступенькам во второй раз и убедившись, что нам его помощь больше не нужна, он стал спускаться. Немного помедлив, мы двинулись следом, забыв закрыть люк. Пришлось возвращаться и ждать, когда Машуня его закроет.
На обратном пути я завернула в комнату Альки и сразу же принялась за поиски. В принципе точно не знала, что мне нужно, но примерное представление имелось. Освободившаяся от фанеры Наталья и иже с ней Машуня, сложив на груди руки, торчали у двери, с интересом наблюдая, как я лазаю по местам предполагаемой захоронки. Наташка при этом отпускала недвусмысленные шутки. Что именно ищу, не спрашивали. Скорее всего, мои действия им уже надоели.
Искомое обнаружилось на кровати – под матрасом. Разлохмаченный кусок пакли, которому была придана форма парика, и сооруженный из старенького белого пододеяльника балахон, в середине которого было вырезано отверстие для головы. Не утруждаясь раздумьями, я натянула все это на себя, старательно прикрыв физиономию лохмотьями пакли. Самое плохое, что в ней имелись неприятные включения – мелкие щепочки, какие-то опилки… Они падали за шиворот. Но наградой мне были соответствующие случаю междометия Наташки. Едва ли не в первый раз подруга потеряла способность выражаться более ясно. Машуня упорно пыталась отыскать связь между находкой и Алькой.
Я уже собиралась стянуть с себя паклю, когда услышала в коридоре строгий голос мужа:
– Что здесь происходит?
Рановато проснулся. Что ж они все забегали-то? Сначала Карл Иванович… У меня сразу пропало желание вернуться к своему прежнему виду. Даже руки за спину спрятала. Ни одного вразумительного объяснения демонстрации маскарадного костюма «а-ля ведьма» не нашлось. Остальные тоже скромно молчали. Дмитрий Николаевич вынужден был повторить вопрос. И тут оттаяла Наташка:
– Где? – спросила она. Не дав времени упрекнуть себя в тупости, тут же поинтересовалась: – �Что?
– Когда? – было спрошено Машуней на автомате.
Димка разошелся! Возмущенно поинтересовался, сколько нам всем лет. Машуня сосредоточенно нахмурила брови и попробовала вежливо уточнить: «На троих?» Наташка соображала лучше, поскольку воспользовалась старым как мир приемом: у женщин о возрасте не спрашивают, а что касается такого исключения, как его жена, то ему стыдно не знать, сколько лет счастья она подарила ему с момента своего появления на свет. Надо уметь быть благодарным. Дмитрий Николаевич поперхнулся на очередной фразе и затопал по коридору на выход. Вслед ему неслось очередное Наташкино обвинение. На сей раз в тупости и неразборчивости. Человек с соображением не стал бы задавать глупых вопросов, а с ходу отпустил ряд критических замечаний по поводу прикида огородного пугала. Хозяев вороны замучили. Жюри было бы радо ценному совету. Перед тем как хлопнуть дверью, муж успел огрызнуться. В том плане, что от вида такого «пугала» вместе с воронами вымрет большая часть фауны, включая соседей. Флора завянет сама собой – от скуки, потому как не будет фауны.
