8
Димка успел заделать фанерой разбитое окно в котельной. Для холла у запасливого Карла Ивановича нашелся в предбаннике большой лист стекла. В ходе практических работ по испытанию нового фирменного стеклореза от листа остались два приличных обломка, которые удалось подогнать под размер рамы. Мы спустились вовремя. Как раз к моменту уборки. Забыв про недавний инцидент, а скорее, сделав вид, что забыл, Димка радушно предложил нам дружески поучаствовать в общественно-полезном деле, заявив, что свое дело он уже сделал.
– Черное! – не замедлила подчеркнуть Наталья. – И куда теперь весь этот бой девать?
– Ты самая умная, тебе и решать.
– Хорошо. Только потом не обижайся.
Димка с подозрением взглянул на Наталью и в раздумье наморщил лоб. Лицо приняло несчастное выражение. Машуня громко пожалела, что мы слишком рано избавились от гроба. Немного реставрации – и все стекло можно было бы достойно похоронить прямо в нем. Димка еще больше наморщил лоб. Несчастное выражение сменилось на весьма глупое. Опытному хирургу такое не к лицу. Карл Иванович, покраснев, как аленький цветочек, принялся что-то квохтать. В этом квохтанье мне с трудом удалось уловить потуги на веселый смех. Папа Карло старательно пытался обратить слова дочери в шутку.
– В этом доме имеется какой-нибудь другой ящик, кроме развалившегося гроба? Или крепкая картонная коробка? И желательно рукавицы. А еще пылесос.
Наташка смеяться не собиралась.
Мне стало неинтересно в этой компании. В процессе переодевания я забыла в Алькиной комнате Димкин мобильник. Лучшего момента использовать его по назначению не найти. Все заняты – кто делом, кто раздумьем. Информация о номере телефона Катерины сохранилась. После разговора следует немедленно вернуть мобильник в борсетку мужа. Пока он его еще не хватился.
Бросив присутствующим: «Я сейчас!» – я покинула гостеприимный холл и вернулась в комнату. Подняла с пола скромный наряд привидения и сунула его обратно под матрас. Заодно обнаружила мобильник. Ни за что бы не додумалась, что оставила его в залог возвращения реквизита. Димка прав: откуда взяли вещь, туда ее и следует вернуть, тогда будет меньше беспорядка в доме.
Я соединилась с номером Катерины, уговаривая его отозваться ее голосом. Уговорила. Разговор был долгим и неприятным. В результате все мои просьбы плавно перетекли в требования, затем в ультиматумы. А в таком тоне Катерина со мной разговаривать не хотела. В принципе она вообще не хотела разговаривать при Альке. И мне пришлось оставить право выбора за ней. В глубине души я надеялась, что женщина не выдержит и пойдет мне навстречу.
Горели и чесались ладони. Я никак не могла прийти в себя. Было обидно, что не удалось добиться желаемого. Женщина – кремень. Срочно нужен был потерпевший Сапрыкин Р. А., но где ж его взять? Может, Катерина права, он и в самом деле чесанул в Питер? Допустим, Наташка сообразит, как получить у Машуни номер телефона его матери. А что я ей скажу? Да и будет ли она разговаривать с незнакомым человеком? Даже немного знакомая Катерина отказалась обсуждать интересующую меня тему. Пару минут я сидела спокойно, стараясь не дойти до степени отчаяния. И, как показали дальнейшие события, их вполне хватило на то, чтобы кардинально изменить ход событий.
Знакомая мелодия Димкиного мобильника заставила меня сорваться с места – решила, что мужа разыскивают коллеги из хирургического отделения. В голову не пришло, что нужна я сама. Алекнула, сразу сообщив, что передаю трубку мужу.
– Ирина?
Голос Рената скорее угадала, чем узнала. В нем была легкая хрипотца.
– Да-а-а… – ответила я, не веря своим ушам.
– Ты хотела со мной переговорить.
Боже мой, я буквально плакала от радости, щедро сыпя на Рената слова благодарности, сожаления, комплименты и так далее… В конце концов опомнилась и предложила не рубить себе хвост по частям. Он молчал. Наверное, искал у себя этот хвост. И это молчание окончательно привело меня в рабочее состояние. Убедившись, что он меня слушает, коротко и ясно изложила суть дела, радуясь тому, что он не возражает, как Катерина и Василиса Михайловна, и не требует не лезть не в свое дело.
– Хорошо, – с достоинством сказал он, выслушав меня. – И если все действительно будет хорошо, я немедленно приеду.
Надо же! Ренат прекрасно владеет собой, несмотря на рану в спине.
– Немедленно не надо! Мы еще не готовы. Утро вечера мудренее. Ночью хотелось бы выспаться. Да и ваше ранение…
– Договорились.
Абонент отключился, и я почувствовала страшную усталость. Все-таки странные бывают люди! Из собственной кожи выскакиваешь, чтобы им помочь, а они ищут в твоих действиях скрытый подвох.
Открыв дверь в коридор, я услышала коллективный смех. Однако! Карл Иванович добился своим квохтаньем желаемого результата. «Если долго мучиться – что-нибудь получится».
– А вот и она! – радостно сообщила Наташка, услышав, как я спускаюсь вниз. – Нарисовалась – фиг сотрешь! Не прошло и года! А где ящик?
– Какой ящик? – Честное слово, не поняла о чем речь.
– Во, блин, дает! Ящик или картонная коробка для осколков, за которыми ты отправилась.
– Еще чего выдумала!
– Да все слышали, ты сказала: «Я – сейчас!», и видели, как унеслась наверх.
– Я унеслась по другому поводу. Имею право. А вы все так и стоите? Чужеспинники! Захребетники!
Отказавшись от намеченного разговора с Карлом Ивановичем, хотела было гордо развернуться, но не рискнула. Все-таки лестница есть лестница. Поэтому развернулась, старательно глядя себе под ноги, и от души этому порадовалась. Рядом со мной сидел незамеченный ранее Бармалей. При виде котяры опять заныли старые раны на спине. Шагнув через одну ступеньку, я отправилась в Димкину опочивальню – возвращать на место телефон. И уже укладывая его на законное место, испытала легкое замешательство. В соседнем отделении борсетки спокойно лежал мой собственный мобильник. Собранный во всех отношениях муж позаботился о том, чтобы прихватить его несобранной во всех отношениях жене. На маленьком экранчике имелась информация о трех неотвеченных вызовах. Звонили дети, хорошо помнившие о том, что у них есть несобранная во всех отношениях мама. Собранному во всех отношениях отцу звонить не стали, полагая, что после ночного дежурства, рабочего дня и трудной дороги у него сплошной «тихий час». Испытывая чувство вины за то, что забыла о своих материнских обязанностях, послала обоим эсэмэски: «Отдыхаем прекрасно, ни пуха ни перьев!» Звонить не хотелось. Зачем нарываться на щекотливые вопросы? Скоро буду дома, вот тогда… На этом мои размышления оборвались. Я просто заснула, не испытывая ровно никаких угрызений совести из-за отсутствия на принудительных работах по уборке стекла.
Но даже во сне отдельные участники событий не давали мне покоя. Наташка пыталась убедить, что после шести спать нельзя – проснешься с головной болью. Димка запрещал ей меня будить, поскольку головная боль мне так и так обеспечена, и не надо доводить до головной боли его самого. Сквозь сон я слышала и Машуню, тихонько приглашавшую меня на ужин. Хорошо помню свой аргумент отказа – не могу спуститься вниз на кровати. Не удобно. Потом, пряча от меня лицо, появилась бабка Варвара с «химией» на голове. Мелкие завитушки пакли штопором торчали во все стороны и мешали рассмотреть, как она выглядит. В тонких, похожих на ветки засохшего дерева руках был хорошо знакомый мне белый бокал тонкого фарфора. Я видела, что через него проглядывает солнце. Не поднимая опущенной головы, колдунья смиренно просила меня принести ей воды. Трудно разрываться между жалостью и страхом. А тут еще Карл Иванович зудел над ухом, напоминая о том, что ведьмам нельзя ничего давать из рук в руки. Иначе все колдовское проклятье перейдет на дающего. В результате я сломила сопротивление совести и предложила бабке Варваре самой слетать за водой. Хотя метлы у нее точно не было. Ну да прогресс наверняка коснулся и современных ведьм. Почему бы им не перенять положительный опыт Карлсона?
