Уходит ночь… Под звездным покрывалом
Скрывается от проблесков зари.
Бессонницы безжалостное жало
Уносит, проиграв свое пари.
Уходит ночь. Забытым остается
Беспомощный огарочек свечи.
Еще минута – утро рассмеется
И солнце разобьется на лучи!
Посыпятся осколки на росинки…
Мы сидели вконец обалдевшие. Мое видение событий в нескольких местах дало основательные трещины. Но обдумывать это пока не стоило – Юля продолжала исповедь:
– Я спустилась вниз только в начале восьмого. С большим трудом заставила себя заглянуть на кухню. Но там все было как и вчера ночью. Раздвинула шторы – солнце так и брызнуло в глаза. Страх окончательно улетучился. Вернулась в холл, дернула за ручку входной двери и удивилась – дверь была открыта. – На этих словах мы переглянулись. Перед уходом в комнату еще раз ее закрыли – коллективно! Значит, кто-то дверь опять открыл… – Решила, что это Евдокия Петровна захотела прогуляться перед тем, как дать мне последний решительный бой, – продолжала Юля. – Ее комната была на замке. Обычно она оставляет ключ в двери снаружи. На ночь просто закрывается изнутри на защелку. А тут, смотрю – у Наины Андреевны ключ из двери торчит, а у Дуль… Евдокии Петровны – нет. Обычно так бывает, когда она куда-нибудь уезжает. Тихонько подергала дверь – не открывается. Я и решила, что Евдокия Петровна уехала. Не пугать же мне вас. В подвал идти не осмелилась даже с керосиновой лампой. Так и стояла перед глазами женщина в белом. Сразу скажу, что Евдокия Петровна не могла за пару часов подрасти и похудеть до ее габаритов. Но вскоре встала Наташа. – Юля благодарно ей улыбнулась. К тому времени они уже сидели, обнявшись. – Мы вместе долили горючее в генератор. Совсем немного. Так и не пойму, почему он вырубился. Но мы его запустили снова, и все пошло своим чередом, пока…
– Пока в комнате у Наины Андреевны не обнаружилась куртка Валерия, – договорила я за Юльку. – Именно тогда тебе пришло в голову, что хладный труп твоей приемной матери может лежать в комнате, взывая о возмездии. Нервы окончательно сдали, и ты, не контролируя себя, принялась ломиться в закрытую дверь. – Юля тихонько кивнула, Наташка с Аленой дуэтом ахнули. – Почему тебе пришла в голову такая мысль? – спросила я. – Они что, так не ладили с Валерием, что мысль о ней не давала ему покоя и на рыбалке?
– Да нет, – после небольшой паузы ответила Юля. – Наоборот, она его очень любила и по возможности старалась облегчить нам жизнь. Ему это иногда так надоедало, что появлялось желание избавиться от чрезмерной опеки. Но не в том смысле, чтобы ее убить, – испуганно добавила Юля. – Вообще-то Валерий Кириллович очень ее ценил. По сути, заботы о больной матери, которую он категорически отказывался помещать в интернат для стариков с психическими отклонениями, легли на нее. Возможно, если бы Евдокии Петровны не было рядом, ему и пришлось бы это сделать. Не знаю, что произошло здесь ночью. Ведь даже вы, находясь здесь, ничего не видели и не слышали. – При этих словах я скромно промолчала. – Но твердо уверена в одном. – В Юлином голосе появились решительные нотки: – Валерий ее и пальцем не тронул. Поймите меня правильно: Евдокия Петровна исчезла, следы пребывания мужа в доме – налицо. Но я уверена в его полной непричастности к ее исчезновению. Что же вы от меня хотите? Чтобы я сдала его, без вины виноватого, на растерзание? Вот и постаралась, как могла, скрыть следы его появления ночью. Кстати, прошу меня извинить, в одном я соврала – ключи от дома у него были с собой. Скорее всего, это он открыл ночью дверь. Может, просто решил убедиться, что дома все в порядке? – Юля немного помялась. – У нас в последнее время были такие напряженные отношения…
– А если он тут вообще не появлялся? – предположила Аленка. – Подумаешь, старая куртка, в которой обычно рыбачит! Оставил ее когда-то в комнате матери, а та и выкопала ее из-под кровати или другого укромного места, куда сама же предварительно и закопала… Ты хорошо помнишь, в чем он отчаливал? – обратилась она к Юле.
Растерянный взгляд девушки говорил сам за себя. Очевидно, ей было не до этого при прощании с мужем. Я не стала навязывать свою точку зрения. Зачем нагнетать обстановку.
– Вот именно! Из-под кровати! – громко выдала Наташка и вскочила с места. Не ожидавшая такого маневра, Юлька чуть ни свалилась с дивана. – Мы идем ломать дверь и вытаскивать труп Дульсинеи Петровны из-под кровати! – решительно заявила она. – Ничего, пусть поспит на улице. Ей там даже лучше будет, чем мне в палатке. Не переношу коммунальное сосуществование с покойниками.
– Но ведь ее же уже похоронили! – торопливо возразила я.
– Ты присутствовала на похоронах?
– Нет, но я была на могиле.
Но Наталья, похоже, преисполнилась решимости спорить до посинения. И ее последний довод был убедителен:
– А если этот ваш козел Валерий – маньяк?! И у него по всему побережью закопаны трупы знакомых девиц? А их отдельно взятые фантомы шастают здесь по ночам? Вам что, жалко проверить комнату?
Возражать никто не решился. Даже Юлька, сменившая окрас на серый цвет дождливого вечера. Я принесла связку ключей, добытых из подвала. Взглянув на брелок, Юлька оживилась:
– О! Запасные ключи! А я-то их обыскалась. Где вы их нашли?
– В подвале, – коротко пояснила я. – В упаковке с минеральной водой. Рядом с трупом Евдокии Петровны.
– Господи! – воскликнула Юля внезапно осевшим голосом. – А когда же и как он туда перебрался?
– Легко! – пояснила дочь. – Восстал из могилы и лег там, где поприятнее. Дом… милый дом…
– А чей же тогда под кроватью? – запуталась Наташка.
– Валерия… – догадалась Юлька и посинела, делая слабые попытки глотнуть воздуха.
– Да у нее сердечная недостаточность! – заорала Алена. – Хватит с нас трупов!
Последнее замечание мгновенно привело Юлю в чувство.
– Нет, я хочу жить, – прошептала она, делая глубокий вдох. – Лучше пойдемте ломать дверь. А может быть, просто откроем ключами?
Наталья была собрана и немногословна:
– Пробовали, не получается. Сломан замок.
От помощи кисейной барышни единодушно отказались. Человек много пережил за последние дни. Ряды нашей армии спасения на водах Селигера не могли больше нести потерь.
Дверь брали штурмом. Первой и последней на таран пошла Наташка – с разбега по коридору из холла. Мы с Аленкой трусцой неслись сзади – на побегушках, с флакончиком йода в руках. От мощного натиска дверь подалась сразу, обреченно повиснув на одной петле. Вход был свободен, если не считать препятствием Наташку, валявшуюся на коврике у кровати с плотно зажмуренными глазами и перекошенным лицом.
– Руку сломала! – ахнула я, бросаясь к подруге и проклиная стены, двери и прочие составные части этого особняка. За стеной испуганно взвыла Наина.
– Под кровать! – сквозь стиснутые зубы процедила Наташка. – Загляните под кровать. Я боюсь… Заглянули?
