– Нет, мне он не нужен. Я буду разжимать пасть капкану, а ты, как только между зубцами появится зазор, пихнешь в него эту штуку.
– Рашпиль, – потрясла своими познаниями мужа.
Освобождение пришло быстро. Вот только на ногу смотреть мне было страшновато, а ему – больно на нее наступать.
– Ничего, разойдусь, – морщась, процедил Димка.
А я подумала, что теперь каждый из нашего коллектива получил свое. Кто заслуженно, а кто и нет. Сборище морально и физически покалеченных людей.
– Особняк с видом на безумие, – машинально сказала я, вызвав удивление на лице мужа, и сразу переменила тему: – Зачем ты сюда поплелся, Дима? А вдруг здесь был бы вор и киллер в одном лице?
– Я шел осторожно. Как в разведке. Только когда убедился, что здесь пусто, вышел. А вот ты неслась, как стадо баранов, сшибая все на своем пути. Кстати, а почему ты здесь?
– Я? Странный вопрос. «Стадо баранов», как ты говоришь, неслось исключительно за тобой. А ты, значит, решил в одиночку выяснить отношения с Денисом?
– Откуда ты знаешь, как его зовут?
– Слухами земля полнится! Сейчас оторву от тебя рукав, промою и перевяжу ногу. – Ябрякнулась на колени и осторожно сдула с поврежденной ноги песок. Шлепанец приказал долго жить, пожертвовав собой ради Димки. – Однако!.. Гематома будь здоров!
Муж опять поморщился, и я поняла это по-своему. Недолго думая, рванула оборку сарафана и укоротила его сантиметров на пятнадцать – двадцать, не меньше. Алена носит еще короче. Да и ноги у меня красивые. Сама знаю.
– Не надо ничего промывать. Сейчас доскачу до воды и сам все сделаю. Помоги не навернуться. – Он обнял меня за плечи, и вместе мы кое-как добрались до воды. Побултыхав раненой ногой в озере, Димка шлепнулся на песок и мастерски ее перевязал. – Так откуда ты знаешь имя этого аборигена? Надо думать, Наталья не зря болтанула про твое чудесное спасение, в котором ты не виновата?
Я немного поразмыслила и спросила:
– Ты никуда не торопишься? – Муж издевательски хмыкнул, дав понять, что вопрос дурацкий. Что ж в нем дурацкого? А вдруг ему приспичило в туалет? Обострять отношения не стала, но не преминула заявить, что ревность – удел слабых людей. Глаза у него сузились до размера щелочек, я невольно потрогала свой припухший, почти закрытый глаз. Прикосновение отдалось болью. – Димочка, попробуй дохромать до сарайчика. Сядешь поудобнее – разговор долгий. – Димка прерывисто вздохнул, вскочил, отвергнув протянутую мной руку помощи, и, отчаянно припадая на пятку, потащился к сараю. – По большому счету ревность – проявление чистого эгоизма, а не любви, – продолжала я разговор на отвлеченную тему, семеня сзади. К чему затрагивать основные вопросы, пока еще не добрались до удобного места. – Ревнующий переживает исключительно за себя, любимого: как же его, такого хорошего, могли бортануть? О чувствах противоположной стороны не думает…
– Послушай, тебе не надоело ходить кругами?
Димка остановился, глаза метали громы и молнии. С чего бы это? И что он имеет в виду под выражением «ходить кругами»? Я умолкла. По-моему, даже чайки притихли. Димка снова двинулся вперед. Я уткнулась глазами в песок и сосредоточенно старалась попасть на следы мужа… пока не ткнулась ему в грудь. Он стоял и молча смотрел на меня. Боже мой, какие у него были глаза! Синие-синие. Может, это игра света или обман зрения? На всякий случай я прикрыла рукой свое черное око и улыбнулась. Без синяка я тоже вполне ничего. А когда так улыбаюсь, он готов мне простить все что угодно. В основном то, чего и в помине не было.
– Ирка, что ты мне тут наплела про ревность? – В голосе сквозила нервозность, но вполне сносная.
– Так просто. Старалась отвлечь тебя от боли в ноге. Видишь, как ты уверенно дохромал до сарая? – Он усмехнулся и согласно кивнул. – Ну вот, теперь садись, я тебе буду рассказывать чистую правду. Надеюсь, до сумерек успею.
– А что случится в сумерки?
– В сумерки, может, и ничего, а вот потом следует ждать гостей. Возможно, одно из них – очаровательное привидение женского рода. – Я мельком взглянула на мужа. Он не смеялся. Более того, был предельно внимателен.
Рассказывала я долго. Чистую правду. Только умолчала о роли Дениса в моем спасении из воды. Боялась, что мужу это не понравится. И чем больше рассказывала, тем сильнее у Димки вытягивалась физиономия. Под конец я уже не могла на него спокойно смотреть – нет-нет, да и прорывался нервный смешок.
– Та-а-ак! – подытожил мое выступление Димка и замолчал. Я тоже молчала: ждала умного предложения. – Надо позвонить в милицию.
– Боюсь, это не очень удачное решение. Мы приехали в гости к Валерию. В конце концов материальные потери понес он. Ему и решать. Что-то он не заикался по поводу необходимости обращения в милицию. Это значит только одно – ему невыгодно бить челом официальным органам, поскольку боком выйдет. Другим боком, – уточнила я.
– Хорошо. Но я все же предложу ему этот вариант. А может, следует переговорить с Юлей?
– Вот уж при ней-то ни в коем случае нельзя произносить слово «милиция», – испугалась я. – Кстати говоря, она делилась своими планами бегства от мужа только с тобой?
– Понимаешь, – замялся Димка, – случайно как-то выяснилось, что она советовалась и с Борисом. В отношении Алексея не знаю, но наш Вячеслав тоже пытался ей доказать, что от мужей уходят в трех случаях: во-первых, если мужик неисправимый алкаш, во-вторых, неисправимый бабник, а третий вариант он не назвал. Ограничился тем, что не относится к ее случаю. Теперь по поводу привидения: ты знаешь, что их не бывает.
– Я знаю, что ничего не знаю. В детстве со мной творились необъяснимые вещи. Сплошная мистика. А моя бабушка – истинная коммунистка и атеистка рассказывала, как моя покойная мама часто приходила к кровати, на которой мы спали с бабулей – мне было всего полтора года, и тихо стояла рядом. Бабушка разговаривала с ней, как с живым человеком: махну, говорит, ей рукой, иди, милая, иди. Спи спокойно, все у нас хорошо. Она и уйдет… Бабушка у меня ничего не боялась. Представляешь, дед покойников боялся, а она нет. По ночам провожала его на улицу, как говорили, «по нужде». Я не в нее – трусиха. Поэтому вчерашнее привидение напугало меня до полусмерти. Впрочем, не меня одну. Но, поразмыслив на свежую голову, я решила, что привидение – живое. Зачем ему ломать дверцу подвала, если можно с шиком пройти сквозь стены? И пряталось оно не где-нибудь, а здесь – в этом сарае. Или поблизости. Под патронажем Дениса. Не очень понятна его роль во всей этой истории, но определенные соображения есть. Нужно только кое-что уточнить.
– Главное, что следует уточнить, жива ли Дульсинея Петровна. А сделать это довольно легко: дома, в Осташкове, у нее есть телефон. Валерий ей звонил до нашего отплытия на рыбалку. Вот только номера я не знаю… Надо подумать, как его узнать.
Димка обнял меня за плечи, и мы долго сидели, глядя на безмятежное озеро, пока я не спохватилась, что еще надо позвонить на турбазу «Селигер» и заказать лодку. Муж воспротивился, сомневаясь, есть ли у нас моральное право бросать хозяев на произвол судьбы. И потом – он мечтал показать мне красоту Селигера.
