Разумеется, я была на подхвате. Легкой пробежки по тексту хватило для того, чтобы с торжеством воскликнуть:
— Так вот почему оно мне покоя не давало!
Наташка отняла от лица только одну руку. Наверное, в смятении про другую просто забыла. Указательный палец подруги с трехметрового расстояния буравил мне лоб.
— Ты сказала, что никакого письма мне не будет! Якобы прошло слишком много времени. Тогда почему атакован мой почтовый ящик?
— А разве письмо тебе присылали?.. Извини. Не то говорю. Я ошиблась. Вернее, чуть раньше случайно угадала, предположив, что письмо по почте не получишь. На самом деле ты должна была его получить. Частично. Вне зависимости от срока отправки. Но теперь уже финита! Текст, набранный в компьютере, мы уничтожили, хотя и поздновато. Наталья, ты не могла бы явить свое личико полностью? Мне трудно говорить, не видя выражение второй половины твоей физиономии. И у тебя совершенно неудобные кресла.
— Да ты форменная вредительница! — заорала Наташка, едва я привстала. — Хоть когда-нибудь смотришь себе под зад? — И по-моему, вообще не соображаешь, что несешь!
— Я несу на место твой копир! Уже несу.
Откинув с кресла подушечки, я продемонстрировала подруге материальное подтверждение своего намерения. — Кстати, ты первая на нем посидела. Чем я хуже? Придешь в себя — заходи. А письмо Кириллова ты все-таки должна была получить. Только в усеченном варианте, понятно?! Очень усеченном. И я знаю, почему послание выросло! Да?! — яростно откликнулась я на звонок мобильника. — Ефимова, Ефимова. В чем дело, Макс? Своих не узнаешь?! Тогда перезвони и убедись, что разговариваешь именно со мной! С чего бы это мне психовать? Все у меня распрекрасно.
Забыв, в какую сторону открывается дверь, я упорно рвалась домой. Перепуганная Денька, по доброте душевной сунувшаяся ко мне с соболезнованиями, поняла всю несвоевременность своего порыва и на всякий случай слиняла в спальню под кровать. В большой комнате стояла тишина. Получалось, что я одна надрываюсь. Это меня настолько поразило, что я мгновенно забыла, зачем шла. Более того, развернулась и на цыпочках прокралась к полуоткрытой двери в большую комнату. Заглянуть внутрь мне не удалось. Впрочем, как и Наташке выглянуть наружу. Мы с ней столкнулись нос к носу. Обоюдное «О!» имело одинаковый смысл. Так же как и последующий обоюдный «Привет!». Из-под кровати неуверенно гавкнула Денька, и я, не оглядываясь, сообщила ей мнение хирурга Ефимова — спать до середины дня вредно. Только он не сказал, для кого. Для спящего или завистников.
— У меня есть сырный рулет, — тихо проговорила Наташка. — Вчера сделала. Боре не понравился.
— Пить не буду. — Я виновато опустила глаза и стала возить тапком по полу. — Договорились же, до Нового года ни-ни.
— А по какому календарю мы договорились, не помнишь? Впрочем, не важно. Пойдем просто закусим. Хотя бы чаек.
2
Очень легко признавать чужие ошибки. Не то что свои, когда проявление великодушия неуместно. Следовало с самого начала задуматься над содержанием письма Кириллова, не рассматривая его под одним углом зрения. Все спутали воспоминания Владимира о мнимых совместных поездках с Натальей по разного рода пещерам и катакомбам.
— Не мог покойный Кириллов на прощание заставить тебя окунуться в прошлую пещерную жизнь. Пусть даже выдуманную и кратковременную. Ты пока не возражай, я постараюсь объяснить толково. Но сразу предупреждаю — могу излагать сумбурно. Будешь перебивать — запутаюсь.
Я решительно отодвинула от себя Наташкин сырный рулет. Он мне тоже не очень понравился, но благодаря своему замечанию о невмешательстве в непрерывный процесс вещания можно было не отвлекаться, а следовательно, не огорчать подругу явным промахом в искусстве кулинарии.
У Наташки округлились глаза, а изо рта, к великой радости Деньки, выпал кусок рулета, когда я заявила о том, что послание на компьютере ей вне сомнения готовил сам Кириллов. Поблагодарив подругу за выдержку, разъяснила, что это стало ясно сразу после прочтения переписки с Чернецом. В своих сообщениях он Наталью иначе как «милая» не называл, да и стиль изложения одинаковый. В начале и в конце письма. А вот срединная часть, касающаяся совместных похождений по сомнительным темным местам, добавлена другим человеком. Владимир Романович не стал бы столь явно подставлять свою первую любовь под угрозу…
У Наташки упали на пол остатки рулета. Не удивительно, если пихать его в ухо. Даже Денька на пару секунд задумалась, прежде чем проглотить лакомый кусок начинки. Лаваш умышленно не тронула, оставила на полу — вдруг хозяйка одумается. Эдак и пробросаться недолго.
Оценив заботу собаки, я сказала ей спасибо, подняла лаваш и отложила его в сторонку. Наташка молча отследила мои действия и кивнула. Я продолжила объяснение: если бы Кириллов решил подставить Наташку, он не стал бы в конце письма желать ей счастья. Слишком цинично. Подруга похлопала глазами и опять кивнула.
— Понимаешь, — обрадовалась я и заерзала на табуретке, — можно было бы допустить, что приписка по пещерным вопросам сделана покойным специально, посему и стиль особый — для привлечения твоего внимания к конкретным объектам. Но в таком случае Владимиру следовало задуматься об ином способе отправки письма — чтобы по максимуму исключить доступ к его содержанию нежелательных лиц. Согласна?
Наташка привычно кивнула.
— Допустим, Кириллов нашел такой способ. Ты послание получила. Прочитав его, вначале, разумеется, ошалела, но, придя в себя после эмоционального всплеска, влезла бы в Инет и прошлась по всем предполагаемым местам прогулок. Ясно одно: все они связаны с определенными историческими тайнами, скорее всего кладами. Но в том-то и дело, что никакой разгадки тайн в письме нет. Ни одного намека на то, где ценности зарыты. Кроме ссылки на твой почтовый ящик. Но вы в нем не гуляли. Получается простоя констатация фактов: «здесь были Наташа и Володя». Таким образом, напрашивается вывод — а на фига?
— Да! А на фига?! — ожила Наташка и потянулась за своей долей ополовиненного псиной рулета. Я тут же дала ей по рукам. Она удивилась, но руки убрала.
— Вот то-то и оно! Кириллов не делал эту приписку. Теперь давай пройдемся по теме «кому это выгодно». Вспомни жалобы его жены на постоянные домогательства покойника отдать то, что ей не принадлежит. Вспомнила? И раз уж ты все равно разинула рот, можешь говорить.
— Это не я. Он сам открылся. И у меня хорошая память. Тем более что с такими же требованиями обращались и ко мне, и к тебе.
— К нам с тобой стали обращаться уже тогда, когда в основной текст было внесено дополнение о пещерных вылазках.
— Ты хочешь сказать, что Тамарка… Но ведь она в больнице!
— Твоя Тамарка — старшая медсестра в больнице. Что ей стоит решить вопрос о своей якобы госпитализации, да еще в реанимацию, куда доступ посетителям запрещен. Я еще раз прокрутила в голове свой телефонный разговор с участковым, ну, в тот вечер четверга… Он мне тогда сказал, что Марина вымоталась — всю ночь и весь день провела в больнице рядом со своей матерью. Это в реанимации-то?! Ты, вообще, виделась когда-нибудь с Тамарой Васильевной или Мариной?
