– Понятно, – сквозь зубы процедила Наталья. – Детство было не только голодным, но и полтергейстным.
Сережа не отреагировал на ее замечание. Он сразу заторопился домой, забыв про недопитый кофе.
Мой окрик застал его на полпути к входной двери:
– Сережа! Ты не хочешь ничего нам объяснить?
Возвращаться он не стал, но из коридора донесся его срывающийся голос:
– Нет! Мне нечего вам объяснять… Не знаю… Нет!
Дверь, громко хлопнув, закрылась. Мы вздрогнули. Наталья метнулась к выходу, и я машинально отметила звук запирающегося замка. Сказать, что мы были ошеломлены – значит, ничего не сказать. Наташка вылила из своей чашки остатки кофе, положила в нее ложку растворимого и взяла графин с холодной кипяченой водой с намерением его развести, но так и застыла с графином в руке.
– Надо срочно позвонить Листратову, – проявила я зачатки разума. – Алексей, трубка на тумбочке, телефонная книга там же. Набери, пожалуйста, его номер и дай маме трубку. Я что-то заикаюсь от волнения.
Лешик, очень молчаливый и очень спокойный, набрав номер домашнего телефона Листратова, передал трубку Наталье. Оцепеневшая подруга машинально взяла трубку и, поднеся графин с водой к уху, послушно сказала графину: «Алло…» – Не дождавшись ответа, она передала трубку сыну и жалобно прошептала:
– Молчит… Не соединили.
Лешик аккуратно забрал из рук мамочки трубку и поднес ее к уху.
– Никто не берет… – вздохнул он. Перезвоним попозже. Воскресенье все-таки.
Отдавать сыну графин Наталья не хотела.
– Да пусть стоит с ним, жалко что ли! – вмешалась я. – Отомрет, сама отпустит.
Наташка отмерла буквально на моем последнем слоге и графин отпустила. Стыковка полного стеклянного графина с плиточным полом сопроводилась глухим «бумс» с последующим нежным звяканьем. Я испытала мстительную радость – не одной мне суждено колотить бьющиеся вещи. Интересно, что теперь скажет подруга?
Подруга, уставившись на дело рук своих, села и спокойно заявила:
– Твой графин мне никогда не нравился, впрочем, тебе тоже.
Истеричный хохот длился минут пять. От него никак нельзя было избавиться. Только я приходила в себя, понимая, как и почему умирают от смеха, как вид пытающейся успокоиться подруги с подрагивающими от сдерживаемых усилий плечами, вызывал у меня новый приступ. И наоборот. И над всем этим безобразием молча стоял Лешик. Замолчали мы одновременно, услышав трель телефонного звонка.
Звонил Листратов. Наталья, вытирая слезы, радостно сообщила ему результаты сегодняшних посиделок. Что говорил следователь, можно было догадаться по репликам подруги: – Да нет, Витя, я совсем не веселюсь, скорее наоборот… Просто графин разбила… Да не об кого, а об пол… А она еще хуже… А он с веником и совком осколки собирает… Хорошо, передаю.
Я встала, намереваясь взять трубку, но Наталья, жестом усадила меня и через мою голову протянула трубку Лешику. Воистину, «кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Мы внимательно прислушивались к ответам Лешика и по мере возможности хором пытались что-то подсказывать. Слава Богу, он нас не слушал.
Как выяснилось по окончании разговора, следователь был очень счастлив поведением гостя Сергея. Лешик даже предположил, что Виктор Васильевич его поведение прогнозировал заранее. В ближайшие дни нам категорически запрещено было выезжать на дачу или куда-либо еще без особого на то распоряжения.
– «Сижу за решеткой – подвывая, продекламировала подруга.
– «В темнице сырой…», – продолжила я, со вздохом размазывая тапочкой по мокрому полу воду из разбитого графина.
– Слушайте, вы, узницы! А куда делся из коридора Денькин поводок? Мне собаку выгуливать надо.
Проигнорировав вопрос, я задала Лешику свой:
– А Листратов не сказал, как нам вести себя с Сергеем? Уж больно он странный, как я погляжу.
– Как ни в чем не бывало, – спокойно изрек Лешик, нарисовавшись в проеме кухонной двери. – Так кто-нибудь видел собачий поводок?
– Я уверена, что этот Димкин дружок напрямую связан со всей этой историей. Вспомни его расспросы, – обратилась ко мне Наталья. – Нет, он определенно что-то скрывает. – Она вскочила, схватила пакетик с остатками кофе и швырнула его в мусорное ведро. При этом поскользнулась на мокрых плитках и чуть не шлепнулась. – Что ты размазываешь воду тапочками? – заорала она на меня. – Где тряпка? Лешка! Ну ты хоть когда-нибудь что-нибудь можешь довести до конца? Неужели трудно пол вытереть?
– Я был на важных телефонных переговорах, – с достоинством ответил сын. – В третий раз спрашиваю, где поводок?
Мы разом посмотрели на собаку. Она обреченно вздыхала и постанывала у ног Лешика. Из пасти у нее свисал поводок. Надо же! Даже не гавкнула, понимая, что нас все равно не перегавкать.
Через полчаса Лешик вернулся. Вместе с Денькой и Сержем.
– А мы вот тут полы помыли… Ты за кофе? – спросила я, доставая пакетик из мусорного ведра и не зная, как себя вести.
Друг мужа отрицательно покачал головой и без приглашения уселся на табуретку. Он мрачно молчал, барабаня пальцами по столу. Мы все тоже молчали.
– Я, наверное, странно выгляжу? – наконец спросил он, глядя в пол, но ответа не дождался. – Просто немного растерялся. По моим сведениям, труп был обнаружен вместе с Дмитрием в твоей двухкомнатной квартире. – Он взглянул на меня и опять замолчал. Пауза явно затягивалась.
– Ты не на следствии, – не выдержав, тихо сказала я. Никто из тебя добровольных признаний вытягивать не будет. Если ты вернулся, значит, самому хочется очиститься от скверны.
– Да ты что?! – вскинулся Сережка. – На полном серьезе думаешь, что я убийца? – Участия на наших лицах он явно не нашел. – Ну черт с вами, слушайте!
Рассказ был сбивчив. После завершения эпопеи с куплей-продажей наших квартир Сергей Константинович намеревался провести несколько дней отпуска за границей. В ночь убийства он был у подруги, но они поссорились, и рано утром он уехал домой. Самолет улетал ночью, и время для сборов было навалом. Едва он успел заснуть, как в дверь раздался длинный звонок. Звонивший прямо-таки приклеился пальцем к кнопке. Сергей пулей слетел с кровати. Чертыхаясь и поминая недобрым словом матушку звонившего, с маху открыл входную дверь, даже не взглянув в дверной глазок. За дверью стоял невменяемый Дмитрий. Сначала Сергей решил, что у него похмельный синдром. Димка трясся с ног до головы мелкой дрожью. Зубы выбивали барабанную дробь, глаза дико вращались. Отчаянно жестикулируя, он показывал куда-то вниз, в сторону своей новой квартиры. Преодолев сопротивление упирающегося друга, Сергей втащил его к себе, толкнул на диван, но тот опять вскочил. И тогда Сергей врезал ему кулаком по скуле. Димка разом пришел в себя и дал ему сдачи. Стороны были готовы к переговорам.
Выяснилось, что Дмитрий решил заскочить в свою новую квартиру, которую до этого дня и не видел: ему было все равно, куда вселяться. Предстоял переезд, и это был серьезный повод еще раз встретиться со мной и предпринять очередную попытку помириться или разругаться. Поднявшись на этаж, он с удивлением увидел, что дверь в квартиру приоткрыта, а войдя в коридор, сам приоткрыл рот. Переезд явно состоялся и являлся новым поводом для выяснения отношений. На его окрик я не отозвалась. То есть меня явно не было дома. С чувством удовлетворения он отметил, что я, как была растрепой, так и осталась – перевезла вещи, а закрыть дверь забыла. Да и что можно ожидать от человека очень умного в решении глобальных вопросов, особенно на работе, и совершенно беспомощного – в житейских. Крякнув, он шагнул в холл и застыл от ужаса, увидев то, что и надлежало увидеть – покойника, распростившегося с жизнью явно не по своей воле.
