– Спит он, – улыбаясь нам во все четыре зуба, пояснил сосед Григория по койке. – Его все снотворным накачивают, чтобы, значит, не мучился. Я вот, меня Феликсом зовут, тоже через такое прошел – под машину попал. У нее тормоза отказали, а у меня, значит, мозги. Главное дело, вижу, она на меня прет, знаю, что надо уносить ноги, а они – как деревянные… Мы с этой машиной фонарный столб пополам перегнули. Машина на списание, а я вот – ничего. Только зубы вставить, да ходить научиться. На металле. Одна нога теперь, крепче некуда, с железным-то штырем. Голова тоже с металлической заплаткой. С месяц трещала, как с похмелья. Главное, никакое лекарство не помогает.
– Давайте потише, – миролюбиво попросила Наталья. – А то наш Гришенька проснется. Вам вашу голову никак напрягать нельзя – вдруг заплатка отскочит. Не гвоздями ведь прибивали.
– Скучно тут, – понизил голос частично железный Феликс. – Гришку не особо разговоришь, спасибо, что слушает.
– Да-а-а… Сюда бы сейчас диджея… Я пойду переговорю с постовой сестрой, – заторопилась Наталья. – Боюсь, что Гриша нам пока не улыбнется от радости встречи.
Уступив мне стул, Вера пересела на кровать и осторожно взяла сына за левую руку.
– Он сегодня лучше выглядит, чем вчера, – шепнула она мне, и я невольно содрогнулась. Как же он тогда выглядел вчера? Но нашла в себе силы ободряюще улыбнуться и шепнуть в ответ, что теперь у него с каждым днем будут прибавляться и силы, и здоровье. И неожиданно для себя сама в это поверила.
Так мы и сидели молча. Вполне хватало монотонного бормотания Феликса. Я уже не пугалась вида Григория, показалось даже, что он порозовел. И чуть со стула не упала, когда очередной раз перевела глаза с капельницы на его лицо и встретила ответный осмысленный взгляд. Запекшиеся губы Гриши попробовали улыбнуться, но не смогли.
Не отрывая от него глаз и не в силах проронить ни слова, я, тихонько подвывая с закрытым ртом, дернула за юбку Веру, наклонившуюся к тумбочке сына, чтобы взять и помыть и без того чистый бокал. Она испуганно оглянулась и тут же вспыхнула от радости. Гриня все-таки разлепил губы и чуть слышно прошептал:
– Ма-ма-а-а…
Я не выдержала. В момент слетела со стула, боялась испортить матери и сыну эту встречу своим нелепым поведением. Одолевало желание всплакнуть, что удавалось очень редко. Но момент был неподходящий. Так и стояла часовым за дверью палаты, поджидая Наташку. Та, чего доброго, могла и зареветь в полную силу, вызвав колебаниями воздуха рецидив сотрясения мозга даже у Гришиного соседа. Точно бы заплатка отскочила.
Наталья вернулась вместе с медсестрой – кругленькой пышечкой наших лет, удивительно похожей на санитарку Надежду Васильевну. «Семейный подряд, – мелькнула мысль». Другие появиться не успели.
– Здрассьте, – пропела сестричка. – Позвольте-ка мне пройти. – И, не дожидаясь, пока я добровольно покину свой пост, вместе с дверью меня подвинула.
В палату я зашла первой, но, закрывая дверь, оказалась последней. Сразу стало как-то тесно. Не хотелось думать, что это от моего присутствия, но меня, собственно говоря, никто и не спрашивал. Бодрым голосом медсестра велела мне еще немного покараулить снаружи, пока она не снимет капельницу и не освободит значительную часть помещения.
Стоя за неплотно прикрытой дверью, я терпеливо провела в подслушивании довольно долгое время.
– Ну что, симулянт несчастный, – непонятно к кому обращаясь, заявила сестричка. – Тебе уже давно пора в футбол гонять, а ты все валяешься… Отлично, Григорий! Через пару дней бегать будешь. Новую дрель купишь. Получишь еще раз по башке, милости просим, снова к нам. Жениться тебе надо, голубчик. Вон у нас какие красотки в гинекологии – глаз не оторвать. Хочешь с Таиской познакомлю? Она там процедурной медсестрой работает. Не хочешь… Ну, значит, действительно на тебя дрель неудачно упала. Вера, ты не переживай. Смотри, какой молодец! Я только сегодня на смену заступила, на больничном была, с Машуткой. Теперь твой Григорий у меня под особым контролем будет. На выписку женатым выйдет. Держись, боец!
Последние слова прозвучали уже у самой двери, я едва успела отскочить. Хорошо, что дверь открывалась внутрь, оказывается, это предусмотрено правилами.
– Не нравится мне его температура, – обращаясь ко мне, задумчиво произнесла медсестра. – Как бы воспаления легких не подхватил…
И побежала по коридору, навстречу какой-то женщине в спортивном костюме:
– Корицына! Тебе кто разрешал вставать?!
На мой взгляд, за время, проведенное мной за дверью, Гришка стал выглядеть значительно лучше. Нет, черные провалы под глазами никуда не исчезли, желтый цвет лица тоже сохранился, но вот впалые щеки украсил легкий румянец. Правда, настораживало несколько хрипловатое дыхание…
Я дала себе твердое слово не терзать больного вопросами. Да и вклиниваться в неторопливый рассказ Веры о делах семейных было верхом нахальства. В тоже время стоять у кровати столбом и без конца улыбаться не хотелось. Хотелось принести хоть какую-то пользу. Наташка, например, насильно поила Гришку из маленького чайничка с носиком собственноручно приготовленной смесью гранатового сока с апельсиновым и яблочным. Когда успела сделать? И с чего я решила, что мои домашние котлеты Григорий сможет разжевать? Даже сок глотает, морщась от боли. Или это результат передозировки?
– По-моему, Гриша больше не хочет, – я вырвала из добрых рук подруги поилку и сочла, что все-таки принесла пользу: больной взглянул на меня с благодарностью. Котлеты с удовольствием умял Феликс, запивая моим же куриным бульоном. Не сговариваясь, такой бульон притащили все трое.
Стараясь не показаться назойливыми, мы убрали часть продуктов в холодильник, полагаясь на Верину знакомую медсестру. Выберет время и покормит нашего бедолагу. Следовало уходить. Вере наверняка хотелось побыть одной с сыном. Мы решили подождать ее на выходе, о чем ей и сообщили.
Прощаясь, я наклонилась, чтобы поцеловать Григория в щеку, и услышала слабый шепот:
– Не ходите больше в дом. И ко мне… Не надо. Убьют.
– Что он сказал? – всколыхнулась Наташка.
– Сказал, что не надо утруждать себя посещениями. Он и так поправится, – пробормотала я. – Наши заботы его убьют. Достала ты его своей автопоилкой с соком.
– Это он бредит. Температура поднимается. Не мудрено, травма все-таки. Ну, Гришенька, держись. Пока, Феликс, жди с оказией котлет!
В фойе было уже не так людно. Мы с Наташкой уселись в уголок ждать Веру Семеновну. Я – мучимая предостережением Григория и вопросом, стоит ли пугать им подругу, Наташка – весьма довольная результатом сегодняшнего посещения.
– Эта Тамара… Ну медсестра, – заметив мой недоуменный взгляд, пояснила она, – тайком показала мне Гришкину историю болезни. Похоже, он в рубашке родился. Травма головы без осколочного повреждения костей черепа и ушиба головного мозга. Но рана в затылочной части обширная. В районе лба еще одна – три шва наложили. Большая потеря крови. А еще сломаны кисть правой руки и нос. Заштопали его на славу, симптомы сотрясения не ушибленного головного мозга недели за три пройдут, рука за месяц срастется. Нос… А кто его не разбивал? Или кому его не разбивали. Еще в детстве… Но что самое интересное, Гришка сообщил врачу, что никто на него не нападал, просто с деревянного настила второго этажа случайно дрель упала.
