Учитывая, что бабушки не стало еще десять лет назад, Анну можно было считать сиротой. Наталью тут же заинтересовал вопрос, где она смогла повесить себе на шею такое чудо, как Вениамин? Оказалось, что ее кандидатуру на роль жены ему и прислуги себе подобрала свекровь Олеся Константиновна. По рекомендации старенькой соседки, когда-то гостившей в Боровкове у своей приятельницы и снимавшей там домик на лето. Анечка к тому времени закончила ветеринарное отделение Сельскохозяйственной академии, за гроши трудилась в нескольких бывших колхозах и частных фермах с утра до вечера. В редкие минуты отдыха по дороге домой отбивалась кольями от местных кандидатов в законные и незаконные мужья. Это было не слишком трудно, учитывая их неустойчивое состояние.
Смотрины будущей невестке Олеся Константиновна устроила весьма своеобразные. Вошла в старенький дом королевой и молча осмотрелась. Через минуту бедная Анна решила, что присутствует на допросе следователя окружной прокуратуры. Только непонятно почему. Оглядев девушку придирчивым взглядом, женщина потребовала полного отчета о происхождении, родственных связях и перенесенных болезнях. Отсутствие родственников, не считая великовозрастного двоюродного брата-алкоголика, порадовало ее больше всего. Через несколько дней приехал тихий, вежливый Вениамин с букетом астр, в изобилии цветущих и в палисаднике Анны, и попросил сдать ему комнату – нужна была тишина для напряженной работы. А еще через неделю Олеся Константиновна потребовала у Анны согласия на брак с сыном – к тому времени дважды неудачно женатым тридцатилетним малышом. Сельская хитрованка, вскружившая юноше голову, была просто обязана взять его в мужья. Самое интересное, что сам Вениамин такого предложения ей не делал. Наверное, не закончился процесс головокружения. Именно с этого момента Анна начала жалеть Вениамина. В какой-то момент жалость достигла апогея, и Анечка стала его женой.
Пока Анна расписывала красоты любимой деревни, от которой ныне ничего не осталось, кроме пустых домов с разбитыми стеклами и сорванными с петель дверями – жуткое зрелище на ночь глядя, – я порылась в дебрях своей сумки, вытащила блокнот, в который старательно переписала все криминальные сообщения, открыла его на нужной странице и принялась размышлять. И ведь было над чем! Страницы-то как не бывало! Впрочем, так тоже нельзя было сказать. О том, что она не так давно прекрасно существовала на своем месте, свидетельствовали неровные края с остатками собственноручно выведенных мной букв.
– Фига себе! – непроизвольно вырвалось у меня.
– Ни фига! – привычно откликнулась Наташка. – Да и чему тут удивляться, я не понимаю? Со временем процесс распада закончится и начнется процесс возрождения сельских угодий. Дай Бог, чтобы к тому времени наши внуки не забыли, как выглядят березовые рощи. Дубовых что-то я и сама не помню.
То, что произошло в следующую минуту, заставило Наташку отчаянно заорать, меня – привычно оцепенеть, а пассажиров заднего сиденья хором вспомнить маму. Причем Денька вспоминала свою мать лишь с небольшим собачьим акцентом. Прямо на нас летел прямоугольник двери. С массивной ручкой, совершенно не нужной в воздухе. Аэродромом, с которого эта убойная модель самолета спланировала, был багажник беззаботно несущейся впереди светлой «Волги». Я обреченно закрыла глаза – оставалось надеяться, что эта махина пролетит над нами, как… как фанера над Парижем. Ничего умнее в голову не пришло.
Наташка резко вильнула влево, сзади отчаянно завизжали тормоза какой-то машины и одновременно послышались два весомых шлепка. Мы остановились. Я открыла глаза, почему-то отметив, что Маяковский, во всеуслышание обнародовав фразу «И жить хорошо, и жизнь хороша!», не мог покончить счеты с жизнью самоубийством. Но глаза буквально тут же вылезли из орбит от увиденного: джип «Чероки» вишневого цвета с отлетевшим сзади номером плотно впечатался в бетонный рекламный столб, скучавший на обочине встречной полосы движения. Сгорбившийся плакат настырно, но запоздало призывал пассажиров джипа: «Не тормози – сникерсни!»
Остановилось еще три машины. Оставив в «Ставриде» Деньку с Женькой, мы вылезли на дорогу. Хотя можно было и не вылезать. Водитель «Волги» с импровизированным аэродромом на крыше, не заглушая двигателя, мелкой трусцой побежал к двери, приземлившейся справа от нас. Мне показалось, что он сошел с ума от встречи со своей ненаглядной частью домостроя после очень непродолжительной разлуки. Того, что творилось вокруг, мужик, кажется, не замечал. Пытался приподнять дверь дрожащими руками то с одной, то с другой стороны.
– В-вот к-куда ис-счезли д-дубовые р-рощи… – Наташка горестно всплеснула руками. – П-пор-рубили… На д-двери…
– Немедленно уберите свое оружие массового поражения! – строго потребовала я от сумасшедшего мужика, вращающегося вместе со своим сокровищем вокруг оси. На секунду он отвлекся, чтобы обозвать меня Хакамадой. На большее нарываться уже не хотелось. В сторону джипа старалась не смотреть.
Количество остановившихся сзади нас машин прибавилось. Нашлись добровольцы, которые выкинули водителя «Волги» вместе с дверью (он от нее не отрывался) на обочину. Туда же откатили его машину. Пострадавший джип «мордой» напоминал слегка оскалившегося бульдога. От удара заклинило передние двери, их с трудом, но открыли добровольные помощники. Уже знакомые нам молодые люди из джипа оказались целы и, на первый взгляд, невредимы. Вот что значат подушки безопасности! А мы-то надеялись, что расстались с преследователями, если не навсегда, то очень надолго. И вообще, нашей наивности можно просто позавидовать. Все время пути они ненавязчиво нас сопровождали. Интересно, кто из этих двух типов маньяк? Ну ни один не похож! Раз так, пусть будут им оба. Вдруг один из них, неприятный тип с усами, наверняка приклеенными, решил доказать, что поверхностные впечатления обманчивы. Он со злостью глянул в нашу сторону, полез в карман брюк и, сделав решительный шаг в намерении познакомиться с нами поближе, неожиданно упал. То ли нога не вовремя подвернулась, то ли его обошла вниманием подушка безопасности. Я сочла необходимым срочно посчитать инцидент исчерпанным.
– Сейчас немного отъедем, остановимся и будем старательно искать радиомаяк.
Мои все еще онемевшие от страха губы пытались внятно выговаривать слова. Меня не очень хорошо поняли. Левой рукой я отчаянно пыталась нащупать ручку двери, не отрывая глаз от усатого типа, которого пытались поднять. Пришлось быстро повторить приказ «на бис».
– Ир, не тряси головой, у тебя в ней завихрения начались. Я тебя понимаю, у самой тайфун пронесся. Радио «Маяк» можно найти, не останавливаясь. Просто нажимаешь на кнопочку…
– Твой тайфун нанес тебе непоправимые разрушения. Я говорю о ма-а-аленьком радиомаячке, на который нашу «Ставриду», как золотую рыбку, ловят вишневые джипы. Понятно, что искать?
– А что это такое? Как хоть оно выглядит? – заволновалась Анна.
– Да фиг его знает! Я же не специалист. Знаю только одно: «Это» не может находиться в твоих вещах, которые мы загружали все вместе. Больше машина без присмотра не оставалась. Приманку прилепили, пока мы торчали у тебя дома. Наталья, не забудь проверить свою сумку с документами, все ли на месте.
